<1917>
Богатое сердце
Дремала душа, как слепая,Так пыльные спят зеркала,Но солнечным облаком раяТы в темное сердце вошла.
Не знал я, что в сердце так многоСозвездий слепящих таких,Чтоб вымолить счастье у БогаДля глаз говорящих твоих.
Не знал я, что в сердце так многоСозвучий звенящих таких,Чтоб вымолить счастье у БогаДля губ полудетских твоих.
И рад я, что сердце богато,Ведь тело твое из огня,Душа твоя дивно крылата,Певучая ты для меня.
<1917>
Синяя звезда
Я вырван был из жизни тесной,Из жизни скудной и простой,Твоей мучительной, чудесной,Неотвратимой красотой.
И умер я… и видел пламя,Не виданное никогда.Пред ослепленными глазамиСветилась синяя звезда.
Как вдруг из глуби осияннойВозник обратно мир земной,Ты птицей раненой нежданноЗатрепетала предо мной.
Ты повторяла: «Я страдаю».Но что же делать мне, когдаЯ наконец так сладко знаю,Что ты — лишь синяя звезда.
<1917>
«В этот мой благословенный вечер…»
В этот мой благословенный вечерСобрались ко мне мои друзья,Все, которых я очеловечил,Выведя их из небытия.
Гондла разговаривал с ГафизомО любви Гафиза и своей,И над ним склонялись по карнизамГоловы волков и лебедей.
Муза Дальних Странствий обнималаЗою, как сестру свою теперь,И лизал им ноги небывалыйЗолотой и шестикрылый зверь.
Мик с Луи подсели к капитанам,Чтоб послушать о морских делах,И перед любезным Дон ЖуаномФанни сладкий чувствовала страх.
А по стенам начинались танцы,Двигались фигуры на холстах,Обезумели камбоджианцыНа конях и боевых слонах.
Заливались вышитые птицы,А дракон плясал уже без сил,Даже Будда начал шевелитьсяИ понюхать розу попросил.
И светились звезды золотые,Приглашенные на торжество,Словно апельсины восковые,Те, что подают на Рождество.
«Тише, крики, смолкните, напевы!Я вскричал — И будем все грустны,Потому что с нами нету девы,Для которой все мы рождены».
И пошли мы, пара вслед за парой,Словно фантастический эстамп,Через переулки и бульварыК тупику близ улицы Декамп.
Неужели мы Вам не приснились,Милая с таким печальным ртом,Мы, которые всю ночь толпилисьПеред занавешенным окном?
<1917>
«Еще не раз Вы вспомните меня…»
Еще не раз Вы вспомните меняИ весь мой мир, волнующий и странный,Нелепый мир из песен и огня,Но меж других единый необманный.
Он мог стать Вашим тоже, и не стал,Его Вам было мало или много,Должно быть, плохо я стихи писалИ Вас неправедно просил у Бога.
Но каждый раз Вы склонитесь без силИ скажете: «Я вспоминать не смею,Ведь мир иной меня обворожилПростой и грубой прелестью своею».
<1917>
«Так долго сердце боролось…»
Так долго сердце боролось,Слипались усталые веки,Я думал, пропал мой голос,Мой звонкий голос, навеки.
Но Вы мне его возвратили,Он вновь мое достоянье,Вновь в памяти белых лилийИ синих миров сверканье.
Мне ведомы все дорогиНа этой земли привольной…Но Ваши милые ногиВ крови, и Вам бегать больно.
Какой-то маятник злобныйВладеет нашей судьбою,Он ходит, мечу подобный,Меж радостью и тоскою.
Тот миг, что я песнью своеюДоволен, — для Вас мученье…Вам весело — я жалеюО дне моего рожденья.
<1917>
Предложенье
Я говорил: «Ты хочешь, хочешь?Могу я быть тобой любим?»Ты счастье странное пророчишьГортанным голосом своим.
А я плачу за счастье много,Мой дом — и звезд и песен дом,И будет странная тревогаРасти при имени твоем.
И скажут: «Что он? Только скрипка,Покорно плачущая, он,Ее единая улыбкаРождает этот дивный звон».
И скажут: «То луна и море,Двояко отраженный свет, —И после: — О, какое горе,Что женщины подобной нет!»
Но, не ответив мне ни слова,Она задумчиво прошла,Она не сделала мне злого,И жизнь по-прежнему светла.
Ко мне нисходят серафимы,Пою я полночи и дню,Но вместо женщины любимойЦветок засушенный храню.
<1917>
Прощанье
Ты не могла иль не хотелаМою почувствовать истому,Свое дурманящее телоИ сердце отдала другому.
Зато, когда перед бедоюЯ обессилю, стиснув зубы,Ты не придешь смочить водоюМои запекшиеся губы.
В часы последнего усилья,Когда и ангелы заплещут,Твои серебряные крыльяПередо мною не заблещут.
И в встречу радостной победеМое ликующее знамяТы не поднимешь в реве медиСвоими нежными руками.
И ты меня забудешь скоро,И я не стану думать, вольный,О милой девочке, с которойМне было нестерпимо больно.
<1917>
«Нежно-небывалая отрада…»
Нежно-небывалая отрадаПрикоснулась к моему плечу,И теперь мне ничего не надо,Ни тебя, ни счастья не хочу.
Лишь одно я принял бы не споря —Тихий, тихий, золотой покойДа двенадцать тысяч футов моряНад моей пробитой головой.
Чтобы грезить, как бы сладко нежилТот покой и вечный гул томил,Если б только никогда я не жил,Никогда не пел и не любил.
<1917>
Прощенье
Ты пожалела, ты простилаИ даже руку подала мне,Когда в душе, где смерть бродила,И камня не было на камне.
Так победитель благородныйПредоставляет без сомненьяТому, кто был сейчас свободный,И жизнь, и даже часть именья.
Все, что бессонными ночамиИз тьмы души я вызвал к свету,Все, что даровано богамиМне, воину, и мне, поэту,
Все, пред твоей склоняясь властью,Все дам и ничего не скроюЗа ослепительное счастьеХоть иногда побыть с тобою.
Лишь песен не проси ты милых,Таких, как я слагал когда-то,Ты знаешь, я их петь не в силахСкрипучим голосом кастрата.
Не накажи меня за этиСлова, не ввергни снова в бездну.Когда-нибудь при лунном свете,Раб истомленный, я исчезну.
Я побегу в пустынном поле,Через канавы и заборы,Забыв себя, и ужас боли,И все условья, договоры.
И не узнаешь никогда ты,Чтоб не мутила взор тревога,В какой болотине проклятойМоя окончилась дорога.
<1917>
Уста солнца
Неизгладимы, нет, в моей судьбеТвой детский рот и смелый взгляд девический.Вот почему, мечтая о тебе,Я говорю и думаю ритмически.
Я чувствую огромные моря,Колеблемые лунным притяжением,И сонмы звезд, что движутся, горя,От века им назначенным движением.
О, если б ты была всегда со мной,Улыбчиво-благая, настоящая,На звезды я бы мог ступить пятойИ солнце б целовал в уста горящие.
<1917>