<1917 или 1917?>
Песенка
Ты одна благоухаешь, Ты одна;Ты проходишь и сияешь, Как луна.
Вещь, которой ты коснулась, Вдруг свята,В ней таинственно проснулась Красота.
Неужель не бросит каждый Всех забот,За тобой со сладкой жаждой Не пойдет?
В небо, чистое, как горе, Глаз твоих,В пену сказочного моря Рук твоих?
Много женщин есть на свете И мужчин,Но пришел к заветной мете Я один.
<1917 или 1918?>
Купанье
Зеленая вода дрожит легко,Трава зеленая по склонам,И молодая девушка в трикоКупальном, ласковом, зеленом;
И в черном я. Так черен только грех,Зачатый полночью бессонной,А может быть, и зреющий орехВ соседней заросли зеленой.
Мы вместе плаваем в пруду. Дразня,Она одна уходит в заводь,Увы, она искуснее меня,Я песни петь привык, не плавать!
И вот теперь, покинут и угрюм,Барахтаясь в пруду зловонном,Я так грушу, что черный мой костюмНе поспевает за зеленым,
Что в тайном заговоре все вокруг,Что солнце светит не звездам, а розамИ только в сказках счастлив черный жук,К зеленым сватаясь стрекозам.
<1917 или 1918?>
Рыцарь счастья
Как в этом мире дышится легко!Скажите мне, кто жизнью недоволен,Скажите, кто вздыхает глубоко,Я каждого счастливым сделать волен.
Пусть он придет, я расскажу емуПро девушку с зелеными глазами,Про голубую утреннюю тьму,Пронзенную лучами и стихами.
Пусть он придет! я должен рассказать,Я должен рассказать опять и снова,Как сладко жить, как сладко побеждатьМоря и девушек, врагов и слово.
А если все-таки он не поймет,Мою прекрасную не примет веруИ будет жаловаться в свой чередНа мировую скорбь, на боль — к барьеру!
<1917 или 1918?>
Загробное мщенье
Баллада
Как-то трое изловилиНа дороге одногоИ жестоко колотили,Беззащитного, его.
С переломанною грудьюИ с разбитой головой,Он сказал им: «Люди, люди,Что вы сделали со мной?
Не страшны ни Бог, ни черти,Но клянусь в мой смертный часПритаясь за дверью смерти,Сторожить я буду вас.
Что я сделаю, о Боже,С тем, кто в эту дверь вошел!..»И закинулся прохожий,Захрипел и отошел.
Через год один разбойникУмер, и дивился поп,Почему это покойникВсе никак не входит в гроб.
Весь изогнут, весь скорючен,На лице тоска и страх,Оловянный взор измучен,Капли пота на висках.
Два других бледнее сталиСтираного полотна.Видно, много есть печалиВ царстве неземного сна.
Протекло четыре года,Умер наконец второй.Ах, не видела природаДикой мерзости такой!
Мертвый глухо выл и хрипло,Ползал по полу, дрожа,На лицо его налиплаМутной сукровицы ржа.
Уж и кости обнажались,Смрад стоял — не подступить,Все он выл, и не решалисьГроб его заколотить.
Третий, чувствуя тревогуНестерпимую, дрожитИ идет молиться БогуВ отдаленный тихий скит.
Он года хранит молчаньеИ не ест по сорок Дней,Исполняя обещанье,Спит на ложе из камней.
Так он умер, нетревожим;Но никто не смел сказать,Что пред этим чистым ложемДовелось ему видать.
Все бледнели и крестились,Повторяли: «Горе нам!» —И в испуге расходилисьПо трущобам и горам.
И вокруг скита пустогоТерн поднялся и волчцы…Не творите дела злого —Мстят жестоко мертвецы.
1918
Франция («Франция, на лик твой просветленный…»)
Франция, на лик твой просветленныйЯ еще, еще раз обернусьИ как в омут погружусь бездонныйВ дикую мою, родную Русь.
Ты была ей дивною мечтою,Солнцем столько несравненных лет,Но назвать тебя своей сестрою,Вижу, вижу, было ей не след.
Только небо в заревых багрянцахОтразило пролитую кровь,Как во всех твоих республиканцахПробудилось рыцарское вновь.
Вышли кто за что: один — чтоб в мореФлаг трехцветный вольно пробегал,А другой — за дом на косогоре,Где еще ребенком он играл;
Тот — чтоб милой в память их разлукиПринести «Почетный легион»,Этот — так себе, почти от скуки,И средь них отважнейшим был он!
Мы сбирались там, поклоны клали,Ангелы нам пели с высоты,А бежали — женщин обижали,Пропивали ружья и кресты.
Ты прости нам, смрадным и незрячим,До конца униженным прости!Мы лежим на гноище и плачем,Не желая Божьего пути.
В каждом, словно саблей исполина,Надвое душа рассечена.В каждом дьявольская половинаРадуется, что она сильна.
Вот ты кличешь: «Где сестра Россия,Где она, любимая всегда?»Посмотри наверх: в созвездьи ЗмияЗагорелась новая звезда.
<1918>
«Среди бесчисленных светил…»
Среди бесчисленных светилЯ вольно выбрал мир наш строгийИ в этом мире полюбилОдни веселые дороги.
Когда внезапная тоскаМне тайно в душу проберется,Я вглядываюсь в облака,Пока душа не улыбнется.
И если мне порою сонО милой родине приснится,Я непритворно удивлен,Что сердце начинает биться.
Ведь это было так давноИ где-то там, за небесами,Куда мне плыть — не все ль равно,И под какими парусами?
<1918>
Приглашение в путешествие
Уедем, бросим край докучныйИ каменные города,Где Вам и холодно, и скучно,И даже страшно иногда.
Нежней цветы и звезды ярчеВ стране, где светит Южный Крест,В стране богатой, словно ларчикДля очарованных невест.
Мы дом построим выше ели,Мы камнем выложим углыИ красным деревом панели,А палисандровым полы.
И средь разбросанных тропинокВ огромном розовом садуМерцанье будет пестрых спинокЖуков, похожих на звезду.
Уедем! Разве Вам не надоВ тот час, как солнце поднялось,Услышать страшные баллады,Рассказы абиссинских роз:
О древних сказочных царицах,О львах в короне из цветов,О черных ангелах, о птицах,Что гнезда вьют средь облаков.
Найдем мы старого араба,Читающего нараспевСтих про Рустема и ЗорабаИли про занзибарских дев.
Когда же нам наскучат сказки,Двенадцать стройных негритятЗакружатся пред нами в пляскеИ отдохнуть не захотят.
И будут приезжать к нам в гости,Когда весной пойдут дожди,В уборах из слоновой костиВеликолепные вожди.
В горах, где весело, где ветрыКричат, рубить я стану лес,Смолою пахнущие кедры,Платан, встающий до небес.
Я буду изменять движеньеРек, льющихся по крутизне,Указывая им служенье,Угодное отныне мне.
А Вы, Вы будете с цветами,И я Вам подарю газельС такими нежными глазами,Что кажется, поет свирель;
Иль птицу райскую, что крашеИ огненных зарниц, и роз,Порхать над темно-русой ВашейЧудесной шапочкой волос.
Когда же Смерть, грустя немного,Скользя по роковой меже,Войдет и станет у порога,Мы скажем Смерти: «Как, уже?»
И, не тоскуя, не мечтая,Пойдем в высокий Божий рай,С улыбкой ясной узнаваяПовсюду нам знакомый край.
1918
