— Может, попробуем вместе?
Хольм накрыл мою руку своей и надавил. Резак с противным скрежетом впился в невидимый металл, и тот дрогнул, а спустя пару минут рассыпался и исчез. Волк, все то время, что мы пытались его освободить, стоял неподвижно, и теперь, словно не веря до конца в происходящее, тихо, совсем по щенячьи взвизгнул, и боднул меня головой.
— Скоро ты будешь абсолютно свободен, — пообещала я ему, стараясь не обращать внимания на тупую боль, поселившуюся в сердце. — Идем, нужно закончить начатое, — позвала я зверя и пошла к лестнице.
— Леди Бернстоф, позвольте, я отнесу вас наверх, — тихо предложил Хольм.
— Нет, благодарю. Я справлюсь.
Хватит с меня ненужной заботы. И обществом оборотня я сыта по горло. Пора заканчивать с этой невыносимой ситуацией.
Я собралась с силами и шагнула на ступеньку. Следом за ней миновала вторую, третью — и так до самого верха. Волк скользнул вперед и в считанные секунды оказался в спальне. Хольм шел за мной, я чувствовала, что он готов в любой момент подстраховать и подхватить на руки, и именно это заставляло меня упорно карабкаться по лестнице. Можно сказать, я держалась на одном только упрямстве. А когда ступени закончились и я остановилась у открытого лаза, мне показалось, что я, как минимум, взобралась на вершину Эвереста.
— Вам лучше уйти, — обернувшись, сказала Хольму.
Мне нужно было остаться одной. Просто необходимо. Я задыхалась рядом с Лукасом, и ничего не могла с собой поделать. Даже гордость больше не спасала. Наверное, я всегда подспудно искала именно такого мужчину, сильного, уверенного, с яркой харизмой и внешностью. Похожего внешне на моего отца, но совершенно противоположного по складу характера. Хольм был именно тем, кто мог стать для меня идеальным спутником, партнером, мужем. Тем, кого я смогла бы уважать. Тем, кому сумела бы отдать свое сердце. Я чувствовала это. Знала. И тем горше было понимать, что этого никогда не случится. Пара… Как быстро он ее найдет?
— И не подумаю, — ответил оборотень, и демонстративно уселся на кровать.
— Лорд Хольм, вы ничего не перепутали? Вообще-то, это моя спальня, и вам здесь не место.
Злость помогла справиться с несвоевременной слабостью.
— Если помните, я уже провел в вашей спальне пару ночей, так что могу находиться здесь столько, сколько захочу, — парировал Хольм, и по его губам скользнула ироничная усмешка. — Не волнуйтесь, леди Бернстоф, я выполню свое обещание. После того, как вы завершите артенид, мы с вами расстанемся. Навсегда, как вы того и хотите.
По лицу Лукаса прошла еле заметная тень.
— Но до тех пор я с места не сдвинусь, — жестко произнес он и посмотрел на меня тяжелым взглядом, в глубине которого тлел мрачный огонь.
— Что ж, как знаете.
Я отвернулась, стараясь не обращать внимания ни на оборотня, ни на душевный разлад, ни на поселившуюся в сердце тоску.
— Иди сюда, дружок, — поманила отчетливо видимую сущность. — Сейчас мы освободим тебя окончательно.
Зверь скользнул к моей руке, и мне показалось, что я ощущаю под пальцами прохладную серебристую шерсть.
— Какой же ты красавец, — тихо прошептала волку, а тот поднял голову и с надеждой уставился мне в глаза. — Подожди немного, скоро все будет готово.
Дело оставалось за малым. Я села за стол, взяла резак и коснулась им деревянной волчицы. И в ту же секунду поняла, что должна сделать. Неглубокие бороздки протянулись от рук девушки, превращаясь в полную луну, короткие штрихи заполнили пространство круга, и с каждой новой черточкой я ощущала, как растет напряжение в комнате, и с какой надеждой замерли и призрак, и сидящий на кровати оборотень.
По щекам бежали слезы, но я их не вытирала. Они капали на резак, на дерево артенида, скапливались в углублениях рисунка и блестели серебристыми бликами, постепенно впитываясь в темную поверхность дерева. И вот, наконец, последний штрих.
Я поставила фигурку на стол и посмотрела на волка. Тот невесомо парил над полом, то растворяясь в воздухе, то появляясь почти в осязаемом виде, и его глаза загадочно мерцали.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ну что? Иди!
Я поманила зверя рукой.
Волк недоверчиво посмотрел на фигурку и сделал шаг. Лукас подался вперед. Сущность товоса медленно приблизилась ко мне, но, вместо того, чтобы слиться с артенидом, волк замер напротив моего лица и уставился в глаза пронзительным взглядом, захлестнувшим душу волной боли и радости одновременно. Мне казалось, я слышу в голове низкий вибрирующий голос, который говорит, что не забудет меня, и обязательно отблагодарит. А уже в следующую минуту зверь резко сорвался с места и растворился в деревянной скульптуре.
— Ну что? — хрипло спросил Хольм. — Получилось?
— Похоже на то, — ответила я, разглядывая вырезанную девушку, в глазах которой заблестела жизнь. Получилось.
Что ж, я все-таки сделала это. Смогла. Погасила долг Бернстофов. Теперь у оборотней все будет хорошо.
Перед глазами все плыло, как в тумане. Бессонная ночь не прошла даром. Мне хотелось лечь и отключиться, не думая ни о Хольме, ни об артенидах, ни о разбитом сердце. Ни о том, сколько времени понадобится, чтобы завершить остальные фигурки.
— Возьмите.
Я протянула Лукасу ощутимо потеплевшую скульптуру.
Оборотень взял ее с благоговением, которого трудно было ожидать от такого, как он. Странно все-таки. В Хольме сочеталось так много несочетаемого. Сила и мягкость, совесть и беспринципность, грубость и деликатность. Наверное, так уживались две сущности, человеческая и волчья. И сейчас они обе проявили себя. Хольм-человек испытывал радость и надежду, а Хольм-волк — ликование и нетерпение. Я буквально чувствовала захлестывающие Лукаса эмоции, и, помимо воли, все в душе отзывалось на ту кипящую лаву, что бурлила у оборотня внутри.
— Это он.
Голос у Лукаса сел и звучал сипло, как после болезни.
— Клановый артенид. Я чувствую в нем нашу силу.
Хольм провел ладонью по фигурке девушки и посмотрел мне в глаза.
— Леди Изабелла, примите мою благодарность. И я, и члены моего клана перед вами в неоплатном долгу. И я готов оплатить его в любой момент, только скажите.
— Не стоит, лорд Хольм. Мы с вами квиты. Вы спасли мне жизнь, я вернула вам артенид. И я была бы благодарна, если бы вы скрыли мое участие в этом деле от своих сородичей.
— Почему?
— Не хочу, чтобы кто-то узнал о моем даре. Пока я сама с ним не разберусь, лучше не рисковать.
— Что ж, понимаю.
Лукас говорил, а сам гладил пальцами темное дерево скульптуры, и в его глазах все сильнее разгорался беспокойный огонь.
— Прощайте, лорд Хольм. Надеюсь, мы с вами никогда не увидимся.
Я больше не могла находиться в одной комнате с Лукасом. Мне хотелось поскорее избавиться от его присутствия. «Хватит себя мучить. Пора заканчивать эту историю» — согласился внутренний голос.
Из последних сил я поднялась, прошла к двери, распахнула ее и выжидательно посмотрела на оборотня.
— Леди Изабелла, я…
Хольм как-то странно запнулся и сжал в руках фигурку. Я видела, что внутри у него идет борьба.
— Леди Бернстоф, — с трудом произнес оборотень, и в его глазах отразились непонятные мне эмоции. — Я никогда не забуду того, что вы сделали для моего клана, — договорил он и быстро, не прощаясь, покинул мою спальню.
А я с трудом добрела до кровати и рухнула на постель, до невозможности пропахшую разогретой степью и полынью.
***
Он прижимал к груди обретенный артенид и все убыстрял и убыстрял шаг, торопясь избавиться от острого, щемящего чувства, засевшего в душе. Казалось бы, вот она, его мечта! Сбылась, исполнилась, осуществилась. Товос вернулся, и у Красного клана теперь все будет хорошо. И у него тоже все будет хорошо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Так почему же его так корежит? Откуда взялась эта сосущая тоска? И почему, стоит только подумать о поникшей белокурой головке, как внутри все сворачивается в узел, и хочется броситься назад, прижать к себе Изабеллу и никогда больше не отпускать?
