class="p1">– Но насколько я помню, кольцо было подарено, когда он делал другое предложение.
– Он не делал предложение, это был просто подарок.
– Так ты выходишь замуж?
– А что еще это может означать?
– Что не только твой Марк потрясающий актер, но и ты сногсшибательная актриса.
– Да, мы идеальная пара. Могу я поспать?
Я снова отвернулась и закрыла глаза.
– Это была самая сексуальная ламбада из всех, что мне доводилось видеть.
Опа, значит, и танец видел.
Позади нас послышался детский плач, и я тяжело вздохнула, вспомнив о Полине. Неужели и здесь мне не найти покоя?
– Где вы учились танцам? – не смолкал Харитонов.
– В танцевальной студии «Ритмика», – не открывая глаз, ответила я.
– Ты шутишь? Я тоже там танцевал.
– Тогда было не так много студий, куда можно было отдать детей.
– Как долго вы занимались?
– Шесть лет.
– Почему бросили?
– Марк попал в аварию и сломал ногу. Пока он восстанавливался, мне не нашли партнера, да я и не хотела танцевать с другим. Я ушла первая, а потом и он.
– У тебя потрясающее владение телом. Вы выигрывали?
– Нет, в те годы я была не так хороша. Да и сейчас не уверена, что танцую лучше. Меня оценивали непрофессионалы.
– А как же я?
– Ты предвзято ко мне относишься и пытаешься льстить.
– Нет, в данном случае я был сражен и не сразу поверил, что у тебя нет сестры-близняшки. Какого черта ты носишь эти платья из гардероба своей бабушки?
– Это мои платья. Мне они нравятся. Но мы, кажется, говорили о танце, а не о моих платьях. Ты дашь мне поспать?
Я все также не открывала глаза.
– Женщинам редко удается со мной поспать, – услышала я около своего уха томный голос Харитонова.
– О, избавь меня от подробностей твоей сексуальной жизни.
– Ты подаришь мне танец? Сейчас в моду входит доминиканская бачата. Хочу ее с тобой станцевать. Там ничего сложного, могу тебя научить.
Мое воображение нарисовало этот танец как самый непристойный из всех известных, иначе бы Игорь не хотел меня ему обучить.
– Я не люблю латиноамериканские танцы.
Я услышала, как Игорь усмехнулся.
– Мне показалось иначе.
– Тебе показалось. Я отвратительно владею телом.
– Ты сама-то помнишь, как танцевала? Да у всех мужчин, которые за этим наблюдали, возникла эрекция. Если, конечно, они не импотенты.
Я открыла глаза. Из-за гула двигателя самолета нас не могли слышать, и все же я огляделась по сторонам. Сосед справа храпел, те, что были слева от нас, головы в нашу сторону не поворачивали. Надеюсь, и впереди сидящие нас не слышали. Господи, как он может говорить со мной на такие темы? Невольно вспомнила Шандора и его табу на подобные беседы с женщинами. Но это не Шандор. И чем больше я узнавала Игоря, тем меньше видела в нем от Слободы.
– У тебя тоже? – посмотрев на Игоря, не удержалась я от вопроса, борясь со смущением.
– Я не импотент.
– Почему в твоих устах это звучит пошло?
– Наверное, потому что в тебе сейчас нет мохито.
– Ты был с самого начала вечера?
– Представляешь, как я удачно зашел…
– Как можно сидеть на одном месте столько часов подряд?
– В хорошей компании это не сложно. А когда на танцплощадке такие зажигательные танцы, ночь становится интереснее.
– И у тебя ни разу не возникло желание подойти и испортить мне вечер?
– Один раз возникло. Когда в штанах стало тесно.
– У тебя узкие джинсы, тебе надо носить что-то свободнее. Пожалуйста, дай мне поспать.
И я снова закрыла глаза. А когда их открыла, то обнаружила, что Харитонов читает газету, а моя голова покоится на его плече, которое я обхватила своими руками. Подлокотник между нами поднят, и ничто не мешает нашему соприкосновению. Я мгновенно проснулась и отпрянула от него, опустив подлокотник. Словно тем самым установила невидимый барьер между нами. Господи, и как давно я к нему прилипла?
– Доброе утро, – усмехнулся Харитонов. – Выспалась?
Игорь оторвался от газеты и посмотрел на меня.
– Мы уже подлетаем?
Я попыталась заглянуть в иллюминатор и обнаружить там приближающуюся землю. Но кроме голубого неба ничего не увидела. Сосед справа уже не спал, а уныло смотрел в окно.
– Да, скоро объявят о снижении. Разносили воду и кофе, но я не стал тебя будить. Хочешь воды? Я попрошу, принесут.
– Нет, спасибо. Сколько я проспала?
– Часа полтора.
И сколько из них в обнимку с ним? И как меня угораздило?
Я чуть наклонилась вперед и посмотрела себе под ноги.
– А где цветы? Разве мне не положены цветы после пробуждения?
– Извини, – посмеялся Игорь, – я не думал, что ты будешь в самолете спать. Хотя, как я успел заметить, ты способна спать в самых неудобных местах и в любых позах.
Его обжигающий взгляд придал словам двусмысленность, и я почувствовала, как краска подступает к моему лицу. И зачем я вспомнила цветы? Он способен любую тему опошлить. Но одно я для себя утвердила – цветы были от него.
– Каким языком ты владеешь? – спросил Игорь, продолжая смотреть на меня.
– Что?
Мне показалось, из-за гула самолета я неверно истолковала его вопрос.
– На каких языках ты говоришь?
– На русском. Немного на английском.
– Нет, это не был ни русский, ни английский.
– Ты о чем?
– Ты разговаривала во сне.
– На иностранном языке? Что я говорила?
– Я не разобрал. Ты произносила только одно слово, но так словно от него зависела твоя жизнь. Что тебе снилось?
– Я не помню. Вроде бы ничего. Ты, наверное, шутишь, я не разговариваю во сне. Марк никогда не жаловался.
– Возможно, твой Марк спит крепче тебя.
– На что это было похоже?
– Кажется, это было слово шандол или шандор… Я толком не разобрал.
В этот момент я была рада, что Харитонов слышал о Шандоре, как о Юре. Неужели я произносила его имя? Что мне снилось? Не поэтому ли я прижалась к Игорю – я решила, что это Шандор? Я попыталась напрячь память, но не смогла ничего вспомнить. А потом мне стало страшно. А что если и дома я говорила во сне, и Марк слышал это? Но нельзя же обижаться на меня за то, что я болтаю во сне. Я не могу управлять своим сознанием, когда сплю.
– Какое у тебя выразительное лицо. Вижу, как в твоей голове пронеслись тысячи мыслей. Что-то вспомнила?
– Моего кота зовут Шанди. Может, я назвала его имя?
– Тебе снился кот?!
– А почему нет? Я очень его люблю.
Санкт-Петербург встретил нас промозглым ветром и дождем. И я нисколько
