степени вернемся к частной медицине.
Рут Ренделл
Травмы бывают разные, и на завершающем этапе своей карьеры мне предстояло тесно взаимодействовать с одним из самых травматичных событий, с которыми довелось столкнуться миру. Через целых 40 лет после моих приключений в Хэрфилде, 19 декабря 2019 года, я прилетел в Ухань. После долгого ночного перелета я обычно отправлялся на прогулку, чтобы взбодриться – не мог поддаться джетлагу, потому что у меня не было на это времени. Всего в нескольких метрах от отеля была дорожка, которая шла вдоль берега реки Янцзы и мимо великолепного моста, напоминающего Золотые ворота в Сан-Франциско. В целом мне нравилось в Китае. У меня были пугающие воспоминания о моей первой поездке туда, случившейся в 1978 году сразу после «культурной революции» Мао. Я проводил операции как замещающий хирург общей практики в Гонконге и получил доступ к крупной больнице в Гуанчжоу благодаря полковнику Бобу Стюарту, главе Секретной разведывательной службы МИД Великобритании. Я и не ожидал увидеть, как операции на сердце проводятся пациентам в сознании и без подключения к аппарату ИВЛ. Дело в том, что в больнице их просто не было. Как я связался с Секретной разведывательной службой МИД? Это уже другая история.
Ухань – шумный мегаполис, где 11 миллионов человек с поразительной плотностью упакованы в многоэтажные жилые дома. В Оксфорде было холодно, а потому теплый субтропический воздух был мне очень приятен, однако в городе было очень мало свидетельств традиционной китайской культуры. По крайней мере, так казалось до тех пор, пока я не оказался у ворот печально известного рынка морепродуктов Хуанань. Я очень люблю животных, так что это место вызвало у меня сильную неприязнь. Кроме морепродуктов на рынке было полно собак, кошек, змей и летучих мышей, которые либо теснились в крошечных клетках, либо уже были мертвы после зверского забоя. Также там продавались и панголины – необычные существа, сыгравшие важную роль в том, что произошло позднее.
Новый вирус еще не был охарактеризован. Ни у кого не было о нем полного представления, пока я бродил между разноцветными прилавками. Согласно одной из гипотез, он распространился от летучих мышей сначала на панголинов, а затем и на людей именно на том рынке. Позднее появилось предположение, что всему виной стали пугающие эксперименты, которые проводились в Уханьском институте вирусологии. Это было вполне возможно. Местные исследователи изучали отношения между различными коронавирусами и летучими мышами в пещерах сельской местности Китая. Но с какой целью? Возможно, миру только предстоит это узнать.
Я прилетел на масштабную ежегодную конференцию Китайской ассоциации кардиоторакальной хирургии, и меня удостоили чести выступить со вступительной речью перед 3000 участников. В этот же день я должен был вылететь в Хитроу, чтобы успеть к семье к Рождеству. Поэтому, когда группа хирургов, больничных администраторов и врачей отделения интенсивной терапии подошла ко мне после выступления, я был застигнут врасплох. Сначала они молча стояли, ожидая, когда я подпишу копии китайского издания «Хрупких жизней». Они были в масках, но это не показалось мне странным – привычное явление в Китае и Японии.
Атмосфера была напряженной. Следовало ли обсуждать с ними пугающую разработку? Помимо других механических систем поддержки кровообращения я упоминал в своей речи экстракорпоральную мембранную оксигенацию (ЭКМО) и ее успешное использование мной в Оксфорде во время вспышки свиного гриппа. ЭКМО спасла одного ребенка с неисправленным врожденным пороком сердца, который в противном случае неизбежно умер бы. Мои собеседники хотели узнать, можно ли безопасно использовать ЭКМО при других типах тяжелой вирусной пневмонии, и, конечно, остальное – это уже история. На тот момент они имели дело приблизительно с 50 случаями тяжелой вирусной пневмонии, хотя на самом деле случаев было несколько сотен, и пациенты умирали от дыхательной недостаточности. Вентиляция легких с положительным давлением лишь сильнее повреждала хрупкую воспаленную ткань легких.
Я сказал, что осмотрю пациента, прежде чем дать окончательный ответ, но все вдруг затихли.
– Проблема в том, что все держится в секрете, – ответил один из хирургов на прекрасном английском. – Однако мы захотели спросить совета, когда увидели ваше имя в программе.
После того как я удовлетворил их любопытство, мне вручили тарелку с фотографией больницы и коробку китайского чая. С энтузиазмом пожав всем руки на прощание, я отправился на поиски традиционных китайских кукол для внучек, а затем улетел домой. Это была короткая, но, как оказалось, богатая событиями поездка.
В середине января мне позвонили организаторы конференции и вежливо поинтересовались, не переболел ли я. Со мной все было в порядке, но моя жена заболела через 2 недели после моего возвращения.
К тому времени COVID-19 получил свое имя и стал известен буквально каждому человеку на планете. Китай объявил строжайший режим самоизоляции в провинции Хубэй, за соблюдением которого следили полиция и военные. Мне даже присылали фотографии огромного конференц-зала, в котором теперь стояли несколько сотен больничных коек. Кроме того, в Ухане всего за 2 недели построили огромный коронавирусный изолятор, в котором очень скоро заработали 50 аппаратов ЭКМО для пациентов в наиболее тяжелом состоянии. Когда запасы аппаратов ЭКМО местного производства были истощены, их начали импортировать из Германии.
В течение нескольких недель я поддерживал связь с китайскими коллегами и узнавал шокирующие факты об эпидемии. Многие врачи и медсестры заразились от пациентов и умерли. Тем временем из Уханя в Хитроу прилетало по 3 самолета в неделю, хотя Гонконг давно закрыл свои границы. Добро пожаловать в четвертый терминал! 23 января правительство Китая отменило все рейсы и поезда из Уханя. Наши власти тем временем просто сидели и наблюдали за происходящим.
Вырисовывалась картина болезни, согласно которой у 85 % пациентов были легкие или умеренно тяжелые симптомы, такие как повышенная температура, кашель и усталость, проходившие за пару недель. У остальных же развивалась серьезная одышка, которая, как изначально считали, была связана с вирусной пневмонией, но появлялась через 8–10 дней после первых симптомов. Стандартные оксигенотерапия и искусственная вентиляция легких не помогали большинству из этих пациентов, из-за чего возникал вопрос об истинной природе легочной патологии. На поздней стадии болезнь проявлялась не как обычная вирусная пневмония, потому что другие органы тоже стремительно отказывали. Вирус распространялся со скоростью лесного пожара.
Из-за сильной заразности COVID-19 и запредельной смертности китайцы воздерживались от проведения посмертных анатомических исследований.
Так получилось, что характерные патологии были описаны у человека с бессимптомным COVID-19, перенесшего удаление легкого из-за рака. Хотя у пациента отсутствовали симптомы, у него были диффузные очаги легочной инфекции, состоявшие из отечной
