что они в городе… Но где именно? Ваши люди следят за ними?
– В этом нет необходимости. В Небесном Пределе нет ничего такого, что им нельзя видеть.
Это как раз было правдой. Изначально Эрнстин не собирался показывать им свою лабораторию, он понятия не имел, как они отреагируют на вскрытия и тела, долгие годы остающиеся без погребения. К живым дикарям они проявляли раздражающую симпатию, так что закончиться это могло чем угодно.
Однако они нашли лабораторию сами и восприняли ее вполне спокойно. Осмотрев мертвецов, они ушли, ничего не сказав Эрнстину. Но и к Управляющему они не побежали – уже хорошо.
– Да-да, я понимаю, – кивнул Отмар.
Он смотрел на собеседника так многозначительно, будто понимание между ними делилось на многие уровни, не доступные простым жителям колонии. Эрнстин не представлял, что это значит. С Отмаром всегда так… Вот поэтому Генерал предпочитал встречаться с ним как можно реже.
– Вы что-то хотели, господин Стеури?
– Просто дать дружеский совет, – улыбнулся Отмар. Эрнстину лишь чудом удалось не содрогнуться. – Присматривайте за ними… А лучше бы и вовсе ограничить перемещение тех, которые еще здесь.
– Зачем?
– Ну, мы же не знаем наверняка, где сейчас остальные… Большая их часть! Где же, где же?
– Они сказали, что хотят осмотреть джунгли.
– И осматривают так много времени? Не возвращаясь из тумана патисуми? А остальные совсем не тревожатся за них?
Эрнстин устало потер виски. Головная боль снова нарастала.
– Не уверен, что сегодня я готов искать ответы на интригующие вопросы, господин Стеури. Мы можем перейти сразу к сути?
– А суть вот в чем: что, если все это время они договариваются с дикарями? Мы выдержим такой союз неподготовленными?
– Вот и снова вопросы пошли. Вы и сами знаете, что с дикарями невозможно договориться. Особенно после того, как дикари убили других переговорщиков.
– Как знать…
– Что вообще могут предложить им дикари?
– То, что им нужно, – ответил Отмар. – А что им нужно – мы не знаем, они не говорят. Вдруг то, чего у нас нет, но есть у других?
– Вам больше делать нечего? Займитесь переселенцами, заодно и обеспечите нам этим симпатию чужаков, которые за них волнуются. А оборону оставьте лучше мне.
Отмар продолжил улыбаться, однако в его уцелевшем глазу мелькнуло нечто странное. Эрнстин не знал, как это понимать, и решил, что советник сейчас побежит жаловаться брату, только и всего.
Больше Отмар ничего не мог. Если бы на его месте был другой советник, Эрнстин уже насторожился бы, заподозрив интриги. Но разве стоило ожидать чего-то серьезного от несчастного калеки?
* * *
Когда служанки принесли два сосуда, вода была теплой и идеально прозрачной. Когда Лорена закончила, в сосудах плескалось багровое месиво, зато кожа Глашатая наконец стала чистой – и появилась возможность разглядеть немыслимое количество шрамов всех форм и размеров. Теперь будет еще три… если он доживет до этого. Чтобы увеличить шансы на такой исход, Лорена сделала ему еще два поддерживающих укола.
Служанки, которые забирали грязную воду, смотрели на пленницу уже не с опасением – с ужасом. Конечно, она же проклята! Она не просто перевязала раны Глашатая, она раздела его, омыла, причем без должного трепета. Если бы они были воинами, они бы наверняка напали. Но они были собой и предпочитали держаться от нее подальше. Интересно, как они будут смотреть в глаза Саргону, если он все-таки останется в живых? Лорена допускала, что с прежним обожанием и без какого-либо стыда. Умирает? Воля Брерис. Выздоровел? Воля Брерис. Очень удобно, в любой ситуации подходит.
Хотелось ей только одного: уйти к себе, отмыться от крови и грязи и завалиться спать. У нее не осталось сил даже плакать, она все отдала, и внутри как будто поселилась гулкая пустота… Но проклятье Брерис, очевидно, уже начало действовать, потому что на отдых Лорену никто не отпустил. Едва она покинула спальню Саргона, как ей сообщили, что с ней желает поговорить Даг-Мескалам.
На лицах служанок легко читалось торжество, которое тоже говорило о многом. Принц не сам сюда завернул, они уже успели пожаловаться ему, призвать исполнителя воли богини, раз уж сама Брерис не удосужилась мгновенно поразить преступницу.
И все это было очень плохо. Не потому, что Даг-Мескалам верит в проклятья, мальчишка наверняка знает, на чем держится колония. Он просто использует такой шанс, чтобы отомстить им обоим – и Лорене, и Саргону. Он явно не забыл свое недавнее унижение на кладбище машин!
Лорена пыталась придумать, как выкрутиться, что сказать, что сделать… Идей не было. Ее разум как будто выработал всю энергию, спасая Глашатая, теперь мысли отступили, остался только страх. Хотелось вообще ничего не делать, спрятаться, но это было глупо. Дом большой, однако даже тут скрываться вечно не получится, а уйти ей не дадут. Усилием воли Лорена заставила себя расправить плечи и поднять голову, больше ей ничего не оставалось.
Даг-Мескалам дожидался ее на втором уровне, на том месте, где она недавно – целую вечность назад – обнаружила истекающего кровью Глашатая. Принц, облаченный в лучшие одежды, задумчиво разглядывал подсохшие алые разводы на полу. Все это уже можно было десять раз убрать, приказали же!.. Но слуги предпочли оставить кровь нетронутой, чтобы подчеркнуть тяжесть преступления. Теперь они сбились в злорадное стадо в дальней части комнаты и ждали, когда нарушительница будет наказана. Труп Мешхе убрали – и на том спасибо… А может, и не они убрали. Сейкау выглядели подозрительно сытыми.
– Чему обязана вашим визитом? – поинтересовалась Лорена.
Заискивать перед мальчишкой она не собиралась. Это все равно ничего не изменило бы, только лишило бы ее последних крупиц гордости.
И тут Даг-Мескалам ее все-таки удивил. Он небрежно махнул рукой в сторону слуг и пояснил как ни в чем не бывало:
– Эти прибежали и наябедничали. А могли бы и делом заняться.
– Что? – растерялась Лорена. Слуги, судя по отвисшим челюстям, растерялись еще больше.
– Дурацкая привычка: при любом случае к лидерам бежать, – пожаловался принц. – Как будто у меня других дел нет… Он там хоть живой?
– Живой… пока.
– Ну, удачи ему, да осенит его Брерис и все такое. Понадобится что – зовите, а по пустякам больше не отвлекайте. И приберитесь тут, что ли, а то кровью воняет, вы же не проветрите толком, окна не откроешь до ночи.
Сказал – и направился прочь. Как будто все было ясно по умолчанию. Как будто не было никакой Брерис, ее законов и ее страшного гнева.
Лорену это просто удивило, а вот на прислугу произвело гнетущий эффект. Они словно потеряли точку опоры, самодовольство как рукой сняло. Они тут же бросились за водой и тряпками, им было страшно поднять на Лорену глаза. Любой приказ они готовы были исполнить с таким рвением, будто пленница была их полноправной госпожой.
Приказов
