во всем, то во многом.
– Что с тобой? – спросил Саргон. Его должен был тяготить этот разговор, но почему-то не тяготил.
– За что ты убил моего мужа?
Вопрос сорвался с губ сам собой. Только что Лорена не думала о нем – и вот он уже прозвучал. Очень глупый вопрос, почти наивный. Совершенно неуместный, и Саргону следовало бы посмеяться над ней за бабью болтовню.
Но смеяться он не спешил, как и отвечать. На этот раз он молчал долго, и Лорене следовало бы уйти, а она почему-то сидела на краю кровати, сцепив руки с такой силой, что под ногтями проступила кровь. Нинки, по-прежнему хранимый блаженным неведением, счел ее руки удобной постелью и свернулся в них клубком.
Когда стало казаться, что разговор завершен, Саргон все же ответил ей.
– Я не убивал твоего мужа.
Лорена могла ожидать многого – но только не такого. Она возмущенно посмотрела на Глашатая и наткнулась на привычный непробиваемый взгляд.
– Ты решил поиздеваться надо мной? После всего, что я для тебя сделала?
– Нет.
– Или ты не веришь мне? Ты убил моего мужа, Невио Арна! На моих глазах! Я была там, я… я видела, что ты сделал с ним…
– Я верю. Но я не убивал твоего мужа.
В памяти снова мелькнул тот последний день… Грохот боя, завывание зверей, лезвия в крови – и уничтоженное тело… Лорена была близко. Ее как будто не было.
– Как, по-твоему, я должна это понимать? Ты убил Невио и очень многих других – из наших! И солдат, и офицеров…
– Да, – прервал ее Саргон. – Теперь это верно. Я убивал солдат и офицеров. Я не убил твоего мужа. Я убил офицера горных воров.
– Но это же… Это был Невио… Он был лучшим! Добрым, умным, его обожали…
– Он пришел, чтобы поделиться со мной мудростью? – холодно поинтересовался Саргон. – Или он пришел убить меня? И убил бы, если бы не получилось у меня.
– Это другое…
– Меня можно убивать? Я не знал. Перед битвой мне не сказали.
Ирония сейчас раздражала бы, однако Саргон даже это умудрился произнести равнодушно. Лорена не знала, что сказать в ответ. В ней одновременно уживались две истины… Невио был лучшим, она любила его, он не должен был умереть так рано! Но и если бы она оказалась на месте Саргона, она поступила бы так же, как поступил он. Она никогда не интересовалась судьбами дикарей, которых уничтожала. Если бы ее попытались упрекнуть за то, что она убила чьего-то отца, сына или друга, Лорена бы лишь рассмеялась. Хотел бы этот отец, сын или друг жить – не пришел бы на войну!
Но ведь Невио пришел…
Ей нечего было сказать. Она сбросила Нинки с рук так резко, что разоспавшийся детеныш с писком покатился по одеялу. Не обращая на него внимания, Лорена быстрым шагом направилась к двери.
Саргон не пытался ее задержать. Он просто сказал ей вслед:
– Я думаю, эта война победила нас всех в день, когда она началась.
* * *
«Авалон» превратился в горы. За долгие годы, которые корабль провел на этой планете, лианы накрыли его сплошным ковром, грозы и ветра принесли на него почву, а из почвы выросли цветы. Ночью, когда все вокруг сияло и переливалось, его, пожалуй, невозможно было отличить от ближайших холмов. А вот днем даже в рыжем тумане просматривались рукотворные черты.
Все это не означало, что «Авалон» давно покинут и забыт. Киган без труда нашел две протоптанные дороги, выводящие к кораблю из джунглей. Сюда ходили часто и не по одному, дорога предназначалась для толпы. Получается, никто не скрывал от сектантов их прошлое – просто преподносил в таком свете, в каком было выгодно.
– Электричество чуешь? – полюбопытствовала Римильда.
Она перенесла эту дорогу легче всех, но иного и не следовало ожидать от хилера. Стерлинг постоянно чесался и искал на себе клещей, хотя они не видели здесь ни одного насекомого, похожего на клеща – или уступающего размером земной вороне. Как нечто подобное могло незаметно прицепиться к киборгу, совершенно непонятно, но он верил. На Нергале, похоже, неплохо приживалась слепая вера.
Римильда же явно наслаждалась видами, на нее и жертвенный алтарь не повлиял. К кораблю она добралась бодрой и даже, кажется, умудрилась немного загореть. Или просто изменила оттенок кожи так, чтобы он лучше смотрелся на фоне ядовитого тумана.
Кигана это путешествие тоже не измотало, хотя именно ему порой приходилось убирать с их пути местных хищников и движущиеся заросли патисуми. Реальной угрозы все равно не было, и беспокоился он не за себя. Его куда больше волновала судьба Альды, оказавшейся в сердце джунглей, да и Рале с Лукией тоже, колонисты показались электрокинетику какими-то мутными. Слишком многое в этой истории указывало, что они тоже могли быть причастны к убийству… Но если сектанты выглядели откровенно дикими, то горцы изо всех сил рядились в белое. Опыт Кигана подсказывал, что такие люди куда чаще оказываются опасней очевидных злодеев.
– Опять о телепатке своей думаешь? – полюбопытствовала Римильда, когда они подходили к кораблю.
– О природе зла и тяготах модной индустрии.
– Да, это был мой второй вариант.
– Нашли время флиртовать! – закатил глаза Стерлинг. – Один я видел следы? Сюда кто-то ходит!
– Мы, например, – услужливо подсказал Киган.
– Хотя бы треть нашей команды порядочна! Я здесь ни с кем не хочу встречаться.
– И не встретишься, – заверила его Римильда. – Крупных форм жизни я внутри «Авалона» не чувствую, только в джунглях. Не знаю, зачем сюда шатаются местные, но днем они тут точно не остаются.
Киган тоже не представлял, зачем сектантам понадобился корабль, расположенный опасно далеко от их поселения. Но долго гадать не пришлось, ответ они получили, когда вошли в первый же зал, расположенный за пробитой стеной.
В «Авалоне» устроили храм. И не жертвенник из обглоданных черепов, как в джунглях, а полноценный дворец здешней богини, странным образом сочетающий в себе разные религиозные традиции. На стенах были вполне талантливо нарисованы ее гигантские портреты. Красивая, никогда не улыбающаяся молодая женщина в платье из цветов, с хищниками Нергала, льнущими к ее ногам. Возле изображений на полу стояли сосуды с растениями – увядшими ночными, мерцавшими последними искрами света, и умело засушенными патисуми, сохранившими форму и цвет.
А еще здесь были жертвенные алтари – большие плоские камни, усыпанные листьями и цветочными лепестками. В доме богини людей не убивали, но и пустыми алтари не оставляли. На камнях лежали местные животные. Неподалеку от входа замер окровавленный унгах – крепкое, больше человека, существо с телом змеи, которое на уровне груди переходило в плечи, две развитые лапы и вытянутую морду ящера. Чуть поодаль просматривался сигил, песочно-желтый зверь, похожий одновременно на быка и антилопу. Соседний алтарь занимали два ювара, гигантских паука
