с шестью ногами и длинными бронированными клешнями. Сектанты даже умудрились притащить сюда гремгрода – огромное существо, которое Киган смог бы описать разве что как плод запретной любви бегемота и трицератопса, к которому мир был не готов.
Животных убили и бросили здесь. Запах, как и следовало ожидать, стоял соответствующий, и Киган порадовался, что фильтр респиратора такое не пропускает. Спокойствие, с которым разглядывала трупы Римильда, намекало, что она попросту отключила обоняние.
– Судя по разложению тел, их тут оставили в разное время, – заметила хилер. – Но с разницей в несколько дней, так что сюда наведываются довольно часто. Рискну предположить, что схема простая: им что-то нужно, они клянчат это у Брерис, а авансом оставляют мертвую зверюшку.
– Давайте поскорее уйдем, – засуетился Стерлинг. – Я не желаю становиться мертвой зверюшкой!
– А поздно, – ухмыльнулся Киган.
– Я протестую!
– Не перед кем протестовать: капитан в горах осталась.
– Все шутки пошутили? – участливо поинтересовалась Римильда. – А теперь держите благую весть: они наверняка приходят сюда только ночью, при ядовитом тумане и таком количестве патисуми толпе перемещаться опасно. Так что предлагаю продолжить осмотр, если вы не собираетесь никого тут хоронить.
Состояние корабля указывало, что сектанты активно использовали только свой храм. Дальше они не совались, здесь начиналась территория руин, поросших зеленью и ставших домом для мелких животных. Киган был достаточно опытным механиком, чтобы определить: при падении «Авалон» пострадал не так уж сильно. Большую часть корабля разрушили джунгли, которые без стеснения пробирались сюда через проломы. Но это так, внешнее впечатление, на самом деле… Электрокинетик видел, что оборудование по большей части цело, многим еще можно пользоваться. Сектанты просто предпочли этого не делать… Первые из них. Нынешние, пожалуй, уже и не сумели бы.
– Этот дурацкий туман когда-нибудь развеется или нет? – простонал Стерлинг. – Ну сколько можно? Что мы вообще ищем?
– Указания на то, как капитан корабля превратил полуадекватное сообщество в культ имени придуманной бабы, – отозвался Киган.
– Мы не можем быть уверены, что это устроил капитан, – возразила Римильда.
– А кто же еще? До такого мог додуматься только дятел, которому хватило мозгов изменить утвержденный курс корабля.
Чем дальше они пробирались вглубь «Авалона», тем темнее становилось вокруг них. Но и тумана здесь было меньше, датчики это подтверждали, так далеко пыльца не залетала. Очень скоро они попали в ту часть корабля, которую поглотило болото. Здесь было сыро, травы и лианы сменились плесенью и мхом, появилась агрессивная ржавчина, которой на корабле вообще быть не могло – и от которой с испуганным визгом теперь шарахался киборг.
Казалось, что они уходят к самому дну планеты, впереди нет ничего хорошего, и лучше бы повернуть назад… Киган и сам не понимал, почему настаивает на продолжении пути. Но пока они не нашли никаких указаний на зарождение секты, а без них уходить не хотелось. Если ответов нет и здесь, где они вообще остались?
Они забрались так далеко, что пришлось включать фонари, когда кое-что странное все же появилось. И это еще мягко сказано…
Они увидели повешенных. Тонкие цепи крепились к металлической балке под самым сводом, тянулись вниз, навеки удерживая в пространстве истлевшие скелеты, которым не давали развалиться лишь скафандры – они как раз пережили испытание временем куда лучше, чем их хозяева. Внутрь скафандров уже пробралась жизнь – лишайник, и слизни, и мелкие белые цветы. Но они все равно не смогли полностью скрыть покинутых остальными путешественниками мертвецов.
В том, что этих людей казнили вскоре после падения «Авалона», и сомневаться не приходилось: скафандры были форменными, все подогнаны по размеру, на каждом – символ корабля и фамилия. Такие носили только члены экипажа – которых и убили здесь. Подвесили жуткими гроздьями несколько десятков человек… и среди них центральное место занимал мятежный капитан.
Пока Киган пытался понять, что это может значить, динамики его шлема заговорили голосом Римильды:
– Ну давай, расскажи мне еще раз, кто основал на Нергале эту секту!
Глава 12
Дни на Нергале всегда казались Лорене слишком долгими. Она прекрасно знала, что длятся времена суток примерно одинаковое количество часов. Однако ночи пролетали быстро, порой – незаметно, а дни тянулись так долго, что казалось: планета намеренно насмехается над людьми.
Но каждому дню приходил конец, и на горизонте наконец сгущался долгожданный багрянец заката. Ядовитое дыхание патисуми на время отступало, загорались неоновые огни, и повсюду просыпалась жизнь. Это время Лорена любила даже в плену – оказалось, что приспособиться можно ко всему, даже к тому, что раньше представлялось непереносимым.
Наступлению ночи радовалась не только она. Наблюдая за неоновыми всполохами из высокого окна, Лорена заметила, что на площади начали собираться жители поселка. Они и раньше там сновали, даже днем, закутанные в тряпки. Однако теперь они выходили без масок, радостные, оживленные, образовывали живое кольцо по периметру площади и уходить не спешили. К тому же служители начали подготовку места для верховной жрицы – насыпали на утоптанную землю мерцающих белых лепестков, установили деревянные кресла для колдуньи и ее свиты.
Что-то намечалось – похоже, крупное, настолько же важное для дикарей, как недавняя казнь пленников. Может, еще кого-то поймали? Хотя нет, тогда местные так не радовались, они были скорее насторожены… Лорене предстояло наблюдать очередную их дурацкую традицию.
Она с готовностью смотрела бы на это из окна – защищенная домом, который уже стал привычным. Увы, такой возможности ей не оставили. Явились служанки и чуть ли не силой утащили ее с собой. Конечно, в полноценной драке Лорена могла бы вышвырнуть их всех в то самое окно. Однако пленница сомневалась, что при таком раскладе за ней не придет кто-нибудь посерьезней.
Она знала, что служанки ее не любят, по большей части опасаются, некоторые презирают. Если они заставили себя коснуться ее, значит, это было абсолютно необходимо. Они твердили что-то про праздник, на который надлежит явиться всем. Поняла Лорена лишь одно: если она не согласится, ее не оставят в покое, сопротивление сделало бы ее положение только хуже.
Как и следовало ожидать, в «явиться всем» были свои исключения. Саргон по-прежнему не собирался покидать свою комнату. Хотя это и к лучшему: Лорена продолжала наблюдать за его ранами, заживали они неплохо, но первоначальная травма была настолько велика, что любая попытка покинуть спальню могла все испортить, не говоря уже о болевом шоке, который ожидал Глашатая Теней.
И вроде как его боль должна была радовать Лорену, но почему-то не радовала. Пленница заходила в его комнату строго по необходимости – просто потому, что никто больше не решился бы его коснуться. Лорена проводила перевязку молча, стараясь не глядеть на Глашатая. Да и что на него лишний раз смотреть? Лицо у него всегда неподвижное, а под его взглядом
