Лина из-за стола.
– Вот и сиди тогда прямо! Весь день валяешься. Или у тебя кости из ваты сделаны?
– Я очень даже легок на помине.
Инь Чэнь аж поперхнулся:
– Ты хоть понимаешь значение этого выражения?
– Не особо. Ладно-ладно, пойду полежу. Я ведь правда устал. – Ци Лин понуро прошел к кровати и повалился на нее в позе звезды лицом вниз. – Мое тело так устало… И душа устала… тяжела моя жизнь… апостола без дара.
Инь Чэнь закатил глаза, сделал глубокий вдох, потом взглянул на лежащий в углу сломанный меч юноши и испытал сильнейшее желание поколотить его.
– Неужели, выбрав этот свой обломанный меч, ты не заметил, что, в отличие от Гуйшань Ляньцюань и Тяньшу Юхуа, тебе не пришлось помещать духовное орудие в свое тело и собирать силу в Печати для того, чтобы им воспользоваться?
– А? О-о-о! Точно! – юноша подскочил с кровати, подошел к клинку в углу и поднял его, после чего, рассматривая, призвал немного духовной силы в руку, и тогда узоры на широком лезвии тоже засветились.
Удивление быстро сменилось разочарованием, и Ци Лин откинул меч на пол, куда тот с шумом приземлился:
– И это все?! Дар Седьмого князя – всего лишь возможность использовать духовное орудие, не помещая его в тело? Да это ерунда какая-то, а не дар!
В комнате раздались два звонких хлопка. Ци Лин ощутил резкую боль в ногах, после чего с грохотом упал на колени. Инь Чэнь отвел руку с постепенно исчезающими на кончиках пальцев золотистыми узорами:
– Еще раз проявишь подобное неуважение – лишишься ног.
Сидящего на полу парня распирала ярость, и к глазам подступили слезы обиды. Он сжал зубы, не позволяя себе заплакать, но от покрасневших глаз его это не избавило. Поэтому Ци Лин отвернулся, не желая смотреть на Инь Чэня, и уставился в угол стены.
– Не согласен? Считаешь, что я к тебе несправедлив? – произнес мужчина, не спуская глаз с готового заплакать апостола. – Думаешь, что можно проявлять к своему князю подобное неуважение?
– Я не проявляю к тебе неуважения, – парень вскинул голову, и из его глаз выкатились две слезы. От вида его красивого юного лица, омраченного слезами, у князя защемило сердце. – Просто с самого детства я был всего лишь слугой, на которого все смотрели свысока и которым все помыкали. Отец мой умер, когда я был еще совсем мал. Его на охоте в горах волки загрызли. Мама три дня проплакала со мной на руках, а на четвертый рано утром прыгнула в колодец. Мне было тогда всего девять. Я сидел дома и рыдал, потому что остался один, без еды… И ужасно голодный в слезах вышел на улицу. Когда добрел до дверей почтовой станции, увидел, что все люди внутри сидят с тарелками, и мне хотелось того же, и я зашел внутрь. Вот только хозяин прогнал меня, потому что мне нечем было платить. Я сидел у ворот станции, не зная куда идти, смотря на поток посетителей, пока не потерял сознание от голода. Тогда хозяин занес меня внутрь, накормил и спросил, что случилось, а потом приютил, дав работу прислужника. С тех пор я всю жизнь только и делал, что помогал на почтовой станции. И постоянно надеялся стать сильнее, ведь если бы раньше я был таким же сильным, как сейчас, то отца моего не загрызли бы волки, а мама не… – Ци Лин продолжал говорить, и голос его постепенно скатился до шепота. Он поднял руку и наспех стер со щек слезы.
Сердце Инь Чэня неприятно кольнуло. Мужчина протянул руку, и ладонь его засверкала мягким золотистым светом, после чего лед на коленях парня с треском разрушился.
– Поднимайся. Но помни, что с каждым князем ты должен вести себя уважительно.
Юноша не двинулся с места, оставшись стоять на коленях. Рукавом стерев с лица остатки слез, с все еще красными глазами он продолжил:
– Знаешь, с того самого дня, как ты взял меня к себе, я принял решение, что всегда буду рядом. Пусть ты жесток со мной и выглядишь равнодушным, но я знаю, что на самом деле относишься ты ко мне очень хорошо. Может, я не слишком умен, но и не дурак и чувствую твою доброту. Ты учишь меня всему, рассказываешь всякое… И я знаю, что ты возлагаешь на меня большие надежды. Апостолы других князей с детства росли в этом мире духовной магии, имеют благородное происхождение, хороши в использовании силы, а я, наоборот, ничего в этом не смыслю… Но ты ни разу не отвернулся от меня. Я много раз думал, что будь на твоем месте, хотел бы себе сильного апостола, а не того, кто даже не знает, что такое духовные звери, или дар, или магический круг. И которого всему нужно учить с начала, как жалкий белый лист. Но ты ни разу не смотрел из-за этого на меня свысока, ни разу не отказался от меня. У меня, кроме самого себя, никого и нет, поэтому если ко мне относятся с добротой, я хочу отплатить вдвойне. Поэтому и хочу стать очень сильным. Так, если в будущем какой-то князь обидит тебя или зверь ранит, я смогу помочь тебе справиться с ними. Не хочу оставаться бесполезным человеком. Ничего другого я не хочу. Только это. Вот и все, – Ци Лин шмыгнул носом, брови его были опущены, а в больших глазах все еще поблескивали остатки слез.
Инь Чэнь посмотрел на склоненного перед ним парня – ветер времени постепенно предавал его лицу облик взрослого человека. День ото дня растущие вширь плечи и грудь, обрастающие мышцами худые длинные ноги тоже говорили о его размеренном превращении в крепкого сильного мужчину.
Князь осознал, что все это время относился к своему апостолу как к ребенку, не желая понять его как человека, и почувствовал укол вины.
Он отвел взгляд, мысли его заволокли серые тучи, а воспоминания колючими цепями стянули грудь:
– Ты прав. Я всего-навсего Седьмой князь, и каждый другой стоит выше меня, как и каждый из апостолов стоит выше тебя. Со мной тебе придется многое вынести.
Ци Лин поднялся на ноги, подошел к Инь Чэню и, снова опустившись на пол, приложил все еще мокрое от слез лицо к коленям князя. Голос его прозвучал тихо, но твердо:
– Я никогда так не считал. Встреча с тобой и то, что я смог стать твоим апостолом, стало для меня величайшим свалившимся с небес благословением. Сколько раз я просыпался посреди ночи и
