падали на загорелые мышцы груди и живота, очерчивая их, выглядел он куда более возмужавшим, чем прежде. С широкой улыбкой юноша произнес:
– Не нужно, мне не холодно. У молодых парней, как я… как же там говорят… горячая кровь!
Со стороны Инь Чэнь выглядел слегка подавленным:
– Уверен, что понимаешь смысл этих слов?
Ци Лин вскинул бровь:
– Конечно, – и, подняв руку, напряг мышцы, красуясь перед князем.
– Твоя сила и физические способности быстро растут, – Инь Чэнь смотрел на него с улыбкой.
– А как же! Только и делал в последнее время что сражался, спотыкался да бегал. В общем намучился ужасно – спину так и ломит. Взгляни на мой пресс, на эти четкие линии! Не то чтобы хвастаюсь, но я и правда очень даже хорошо положен! – горделиво произнес парень.
– Ты уверен в том, что все правильно сказал? – На виске Инь Чэня вновь вздулась синяя венка.
– Ну, не прям точно-точно, но в общем и целом да. Так говорят про мужчин с хорошим и красивым телом. Когда я еще в Фуцзэ ходил за водой к колодцу, часто слышал, как женщины средних лет, насмехаясь, перешептывались с Лю Шуанхуа: «Да ты и не знаешь! Вот кто и правда хорошо положен, так это вдовец с улицы Гаотун, что колет дрова!»
– То, что ты хорошо… положен, никакого отношения к твоим подвигам и ноющей спине не имеет. Дело лишь в том, что духовные линии постепенно сливаются с твоим телом и увеличивают физическую силу. Это говорит о том, что им оно подходит.
– Ага, и мне они тоже очень подходят. Мы два сапога пара! – апостол рассмеялся.
– Где ты только понабрался всех этих выражений?
– Да все так говорят, но ты верно и не знаешь. Если честно, слишком уж ты оторван от простого народа, Инь Чэнь. У нас, обычных смертных, все очень сложно, полно всяких особых словечек, но ты не переживай – я тебя потихоньку всему научу, – парень с не предвещающей ничего хорошего улыбкой покосился на помрачневшего собеседника.
Тот отвернулся к окну и вдохнул свежий утренний воздух, чувствуя необходимость в покое…
Яркий солнечный свет струился по волосам князя, а сияние обрамляло его четкий профиль золотой каймой, он напоминал одинокую снежную гору, умытую лучами солнца. Меж прямых бровей залегла небольшая морщинка, а взгляд укрыла мрачная тень, разве что в глазах словно рассыпали яркую золотистую пыль.
Ци Лин тяжело вздохнул: сравнивать себя с другими было гиблым делом, что уж говорить о том, чтобы сравнивать себя, апостола, с князем. Юноша стоял и мучился, гадая, будет ли выглядеть хоть вполовину так же благородно, как Инь Чэнь, когда сам станет князем.
– Инь Чэнь, если я стану князем, то, значит, смогу стать таким же могущественным, как ты?
– Да. Сможешь, – князь повернулся и тепло посмотрел на юношу, хотя в глубине его глаз по-прежнему скрывалась печаль, едва различимая, точно лунный свет на тонком снегу.
– И волосы у меня тоже смогут стать такими же серебристыми, как у тебя? – воодушевился парень и, подняв руку, схватился за собственную короткую косу.
– Думаю, смогут. Почему спрашиваешь? Нравится? – князь взглянул на Ци Лина.
– Ага, нравится. Всегда считал их очень красивыми. По сравнению с твоими мои черные локоны выглядят слишком обычно – почти у каждого на улице такие. Думаю, что князья должны обязательно отличаться от остальных людей.
– Спасибо… – Инь Чэнь слегка улыбнулся и практически незаметно закатил глаза.
– А когда именно я смогу стать князем? – с серьезным видом спросил парень.
– Для начала дождись моей смерти – вот тогда и станешь, – мягко ответил мужчина.
– Что?! Тогда забудь. Уж лучше я навсегда останусь в апостолах, да и черные волосы тоже очень даже ничего. Я просто буду всю жизнь помогать тебе с поручениями, готовить еду, выгуливать Клыка, охотиться и собирать для тебя фрукты. Такая жизнь мне тоже по нраву, – юноша вскинул подбородок, приобнял князя за плечи, а потом похлопал себя в грудь, полный юношеского воодушевления.
Мужчина ничего не говорил и просто смотрел на растрепанного после сна Ци Лина как на душевнобольного. От такого взгляда парень слегка смутился, поэтому неловко отвернулся и прошел к кровати:
– Пойду оденусь… Ах, точно, Инь Чэнь, вчера ночью перед сном я кое-что вспомнил, – занятый натягиванием штанов, он резко остановился и обернулся к князю.
– Надень для начала свои брюки, а потом уже говори, – педантичного князя слегка раздражал вид полуспущенных штанов.
– Конечно! – Ци Лин быстро подтянул их и завязал пояс. – Так вот. Я тут вчера подумал, что если наш дар – бесконечное количество духовного орудия, значит, я мог забрать из Усыпальницы Духов сотни, тысячи всякого разного, а мне достался только один меч! Так еще войти второй раз я уже не смогу! Ты должен был рассказать мне все заранее! – юноша обиженно посмотрел на Инь Чэня. – Это все на твоей совести.
– Ничего подобного, – ответил тот.
– Ты всегда такой упрямый, – проворчал Ци Лин таким тоном, словно вдруг превратился в ворчащего на внука древнего старика.
Князь вскинул голову и хлопнул его по лбу:
– Во-первых, это ты ни с того ни с сего вломился в Усыпальницу Духов раньше времени. Я еще очень многого не успел рассказать, включая и то, где находился выход. А ты все равно туда полез, так еще и меня винишь? Хоть понимаешь, как это было опасно? Ты протанцевал у самых врат преисподней, а после решил сделать еще круг… Тебе повезло, что вообще вернулся, – теперь настала очередь Инь Чэня ворчать. Апостол же принялся изучать свои ногти, а его большие черные глаза забегали по сторонам, избегая холодного взгляда князя. – Во-вторых, взять много у тебя все равно бы не вышло. Любой вошедший в Усыпальницу Духов получает метку и больше не может попасть туда через врата семнадцатой статуи. Но помимо этого, как только забираешь духовное орудие, то помечаешься второй раз, и эти две метки остаются с тобой до конца жизни. Поэтому ты просто не смог бы вытащить из камня что-то еще, помимо меча. Даже если бы приложил всю свою силу или вовсе разрушил скалу, другого орудия все равно не получил бы.
– И у тебя тоже есть эти метки? – спросил Ци Лин.
– Конечно. Разве я только что не сказал, что любой, абсолютно любой человек получает их, стоит ему исполнить эти два условия?
– Этого не может быть, – Ци Лин склонил голову набок. – Тогда откуда у тебя все те орудия, которыми ты изрешетил стену?
– Усыпальница Духов постоянно рождает новые орудия. Их забирают апостолы,
