шел проверять, на месте ли ты, потому что мне постоянно кажется, будто бы я сплю и стоит мне проснуться, как ты тут же исчезнешь. С самого детства, кроме моих родителей, никто обо мне не заботился. Ты для меня важный и родной человек – словно старший брат или даже отец. И без тебя я никто. Нечего говорить о князьях и апостолах, раньше любой мастер духа… да даже любой парень крупнее меня мог легко со мной справиться… Всем тем, что у меня есть сейчас, я обязан тебе. Пусть ты всего лишь седьмой из князей, для меня честь быть седьмым из апостолов. Даже если вдруг Первый князь попросит стать его апостолом, я ни за что не соглашусь!
Взгляд Инь Чэня упал на припавшего к его коленям Ци Лина: лицо молодого человека выглядело еще по-юношески наивным, в конце концов, он все еще оставался не до конца повзрослевшим ребенком. Мужчина не сдержал теплой улыбки:
– Отличная идея, ведь быть апостолом Первого князя не так уж и замечательно. Поднимайся. Не стой на коленях.
– Все нормально, мне удобно, – парень вытянул ноги и уселся на полу, лицо его по-прежнему лежало на коленях князя. – Инь Чэнь, а наш дар правда лишь в этом?
– Конечно же нет. Обычно ты очень сообразителен, а тут почему-то не разобрался. Смотри внимательно, – с этими словами князь поднял руку, и та покрылась плотным золотым узором. В следующее мгновение комнату наполнило лязганье, воздух словно взорвался множеством кругов прозрачной ряби, и в глазах запестрело от блеска – множество металлических вспышек вонзились в стену напротив.
Ци Лин посмотрел в ту сторону и уронил челюсть на пол, пораженный развернувшимся перед ним зрелищем.
Поверхность стены оказалась плотно утыкана всевозможными духовными орудиями: рыцарскими пиками, тонкими мечами, шпагами, рапирами, катарами, изогнутыми саблями, золотыми щитами, алебардами… Стена словно в одно мгновение превратилась в одну из скал Усыпальницы Духов.
– Это… все твои духовные орудия? – с трудом выговорил Ци Лин.
– Да. Так что наш дар вовсе не в том, что нам не требуется помещать орудие в тело, а в том, что мы можем хранить в себе бесчисленное количество духовных орудий. К тому же для того, чтобы сохранять в них силу, нам не требуется возвращать их в Печать, и мы даже можем сделать своим орудие другого человека. Коротко этот дар можно описать как неограниченное владение духовными орудиями.
– Неограниченное?..
– Верно, в наших силах влиять на другие орудия так, чтобы свободно ими пользоваться. Когда железо кладут рядом с магнитом, он меняет его. Мы в данном случае делаем то же самое: меняем любое орудие и получаем возможность его контролировать.
– Я так и знал! Да ты же самый лучший из всех! – с громким восклицанием Ци Лин встал с пола, глаза его светились воодушевлением.
– Это еще не самая лучшая часть нашего дара…
– Правда? Что там еще? Что же еще? – взволнованно спросил парень.
Инь Чэнь не ответил и просто смотрел на своего апостола, словно ожидая ответ от него. После недолгих раздумий на лице Ци Лина появилось смешанное выражение радости и удивления:
– Неужели… – прошептал Ци Лин, а князь ободрительно кивнул, давая понять, чтобы тот закончил мысль. – Настоящий наш дар это… неограниченное владение духовными зверями? – сдерживая внутреннее ликование, осторожно высказал догадку юноша.
На лице князя появилась одобрительная улыбка, а его ясные глаза напомнили апостолу звезды:
– Ты все правильно понял. Обычно духовное орудие служит вместилищем второго духовного зверя, а так как наш арсенал безграничен, то и зверей у нас может быть множество.
– Невероятно! Это… Ну просто… Инь Чэнь, да ты не иначе как Первый князь! С ума сойти! – Потрясенный парень кинулся вперед и заключил мужчину в объятия.
Ци Лин не заметил, как во взгляде князя промелькнула печаль, а в улыбку неожиданно проскользнула нотка горечи. Мужчина перевел взгляд на окно:
– Не жмись так сильно, от тебя сильно пахнет. Когда ты в последний раз мылся? А ну, быстро прочь мыться.
– Понял! Слушаю и повинуюсь, мой князь! – произнес Ци Лин, заливаясь смехом и идя к двери. – Вот только знаешь что… Мне кажется, что вовсе я не пахну и очень даже чистый. Просто сам ты благоухаешь так сильно, что в сравнении с собой тебе кажется, что я не мылся. Впрочем, сам-то, наверное, раза три на дню купаешься? Носишь постоянно белое, и оно вообще не пачкается. В первый раз вижу взрослого мужчину и такого чистюлю – ухоженнее любой девушки в нашем поселке будешь…
Не успел парень договорить, как неожиданно раздался шум и острое ледяное лезвие уперлось в промежность его брюк.
– Может, мне тебя девушкой сделать? Станешь тут самым чистым.
– Нет! Ни в коем случае! Если надобно, и по восемь раз на дню буду мыться! – выпалив это, апостол тут же дал деру.
Инь Чэнь проследил как его фигура скрылась за дверью, и улыбка сошла с его лица.
– Первый князь – самый могущественный из людей, я недостоин его места, – тихо проговорил Инь Чэнь. – Оно принадлежит тебе, – в его глазах, словно блики на воде сверкали кусочки солнечного света.
Перед ним появилось молодое красивое лицо, украшенное густыми бровями и большими глазами. В нем читались строптивость и озорство, уголок рта приподнялся в недоброй улыбке, и все же в этой внешней развязности чувствовалась безграничная привязанность.
Его волосы были беспорядочно перевязаны сзади, он взял прядку и положил ее в рот, а после, смотря на Инь Чэня, произнес:
– Эй, ну какой же ты прелестный! Еще и сплел себе такую длинную косу… Ты вообще мальчик или девочка?
Глава девятая
Распорядитель пространства
Западная империя Асланд, столица империи Гланорт
Всю ночь Ци Лин проспал без сновидений.
Захватывающие события последних двух дней измотали парня, поэтому едва его голова коснулась подушки кровати, как он тут же заснул глубоким сном.
И вот теперь, восстановив силы, Ци Лин проснулся. Сев на кровати, он заметил стоящего у окна Инь Чэня. Стройная высокая фигура мужчины напоминала извлеченный из ножен острый меч.
Апостол поднялся на ноги и, надев на голое пышущее здоровьем тело короткие нижние брюки, поспешил присоединиться к князю, наблюдающему у окна рассвет. В утреннем воздухе чувствовалась прохлада, заставившая юношу поежиться, и грудь его покрылась гусиной кожей.
Князь обернулся, взял с вешалки у кровати широкое темно-синее одеяло из тонкой шерсти и накинул на плечи Ци Лина. Нежная и мягкая шерсть нисколько не кололась, и апостолу сразу стало теплее.
Лучи солнца
