решительных действий — сейчас.
Фюрер убежден, что общая мощь вермахта настолько огромна, что сможет выиграть битву с Россией, и Россия может быть завоевана за то время, которое у нас сейчас есть. Но Германии придется рассчитывать только на свои собственные ресурсы, потому что фюрер убежден, что британцы со своими душонками мелких лавочников не обладают достаточно широким видением, чтобы заметить опасность, исходящую от России. Требования России к Финляндии, Болгарии и Румынии, а также ее последние политические интриги в Югославии показывают, что русские вскоре будут готовы довести их до критической точки. Иными словами, Сталин вскоре будет готов сразиться с нами.
Для всех тех, кто надеется сохранить новую Европу, конфликт с Советским Союзом неизбежен; он случится рано или поздно. Поэтому лучше предотвратить эту опасность сейчас, пока мы еще можем положиться на свою собственную силу. Генеральный штаб полон уверенности. По их мнению, мы будем наносить удар по противнику, в то время как он еще будет готовиться к боевым действиям. Элемент неожиданности будет настолько велик, что война должна завершиться победой самое позднее к Рождеству 1941 г.
Фюрер прекрасно сознает важность и значимость этого решения, и именно поэтому он не хочет, чтобы хотя бы малейшая составная часть нашей силы бездействовала. Фактически он не только позволил, но и настоял на том, чтобы были использованы все боевые подразделения службы безопасности и гражданской полиции. Эти подразделения будут приписаны к командованию армии. Они будут использованы главным образом во вспомогательных областях, но и на фронте тоже. Фюрер желает этого, потому что хочет, чтобы контрразведка и служба безопасности (СД) были использованы для защиты нас от подрывной и шпионской деятельности, а также охраны важных персон и архивов — фактически для обеспечения безопасности тыла. Он думает, в частности, о так называемых Rollbahnen (специально построенные автомобильные дороги для тяжелых транспортных средств дальнего следования — колонн снабжения, движущихся по огромным, слабонаселенным русским равнинам). Предполагается, что боевые действия будут развиваться довольно быстро благодаря большому количеству моторизованных подразделений. Это значит, что боевые подразделения службы безопасности тоже должны быть моторизованы, чтобы вести активные действия не только в зонах боев, но и в оперативных зонах. Все это подробно обсуждалось с фюрером, и он лично отдал приказы для осуществления этих планов. Это необычная боевая операция, так что технические аспекты должны быть подробно обсуждены с генерал-квартирмейстером. Фюреру пришла в голову та же мысль, что и мне: впервые эти специальные подразделения будут задействованы на фронте; каждый их служащий получит возможность показать себя и заслужить награду. Это должно, в конечном итоге, развеять ложное впечатление, что личный состав этих подразделений — это трусы, устроившиеся на не связанные с риском должности подальше от передовой. Это чрезвычайно важно, потому что это укрепит наше положение по отношению к вермахту и окажет благоприятное воздействие на решение вопросов, связанных с набором персонала и финансированием.
Обсуждение в армии идет с марта месяца, и я поручил Мюллеру вести переговоры с OKW (Oberkommando der Wehrmacht — Верховное главнокомандование вооруженных сил Германии). Он уже побеседовал с генерал-квартирмейстером Вагнером и его сотрудниками. Но Мюллер очень неловок при ведении таких дел. Он не умеет подобрать нужные слова и со своей типично баварской тупоголовостью проявляет ненужное упрямство в малозначимых деталях, а в конце просто угрожает собеседнику, называя прусской свиньей. Это никуда не годится, конечно. Вагнер был абсолютно прав, когда пожаловался мне на Мюллера. Так что я уже сказал Мюллеру, что он отстраняется от переговоров. Он пришлет вам все соответствующие документы сегодня же днем. Я также разговаривал с Вагнером о вас и сказал ему, что, хотя вы и еще очень молодой человек, я убежден, что он сочтет вашу манеру ведения переговоров более подходящей для достижения благоприятных результатов. Он лично примет вас завтра и начнет прорабатывать все вопросы уже с вами».
Здесь я впервые прервал Гейдриха и спросил, каковы главные интересы, которые я должен буду защищать.
Он мне ответил, обрисовав в общих чертах проблему, которая — если ее выразить самыми простыми словами — представляла собой давнюю историю зависти и вражды между армией и СС. Моей задачей было прийти к компромиссу с генералом Вагнером в отношении каналов и взаимоотношений командования, гражданских и военных властей, транспорта, поставок топлива и других необходимых вещей. Короче, мы должны были найти рабочее решение, удовлетворяющее обе стороны.
В свое время этот результат был достигнут, и Гейдрих был вполне доволен.
Теперь события начали развиваться стремительно. Подготовка такой войны, мобилизация такого большого количества людей и материальных средств требовали невероятной энергии ото всех, связанных с организацией и планированием. Тот, кто не пережил такие дни, не может представить себе, как много требовалось от каждого из нас. Особенно это касалось моей работы начальника контрразведывательного департамента. Для нас война с Россией уже началась, и бои шли на разведывательном фронте. Одним из принципов нашей работы было держать раскрытые шпионские ячейки под плотным наблюдением как можно дольше, чтобы мы могли проникнуть в них до начала реальных военных действий. Самое важное для нас было скрыть лихорадочную активность нашей мобилизации от глаз иностранной разведки. Я отдал своим служащим приказ осуществить превентивные действия, проведя массовые аресты подозреваемых. Эти меры были приняты в сотрудничестве с абвером Канариса и другими ведомствами вермахта, и особое внимание было уделено чрезвычайно «чувствительным» пунктам, таким как железнодорожные сортировочные станции и пограничные посты.
Там, где работали особенно важные шпионские сети русских, я ранее отложил аресты, но с ними нельзя было уже тянуть. Сейчас было крайне важно перекрыть все каналы информации. Однако одна или две такие сети все еще использовались нами для поставки русским дезинформации, подготовленной вермахтом. Нам удалось передать в их руки сфальсифицированные материалы о возобновленных приготовлениях к операции «Морской лев» — вторжению в Великобританию. Было очень важно, чтобы в Кремле сложилась ошибочная оценка политической ситуации, и принятые нами меры, безусловно, способствовали этому. Например, в крепости Брест-Литовск днем 21 июня русские пехотные батальоны еще ходили парадом под оркестр.
Канарис нервничал все больше. И на него, и на Гейдриха постоянно оказывал нажим Гитлер, требуя больше материалов о состоянии русских укреплений и советских вооруженных силах. Гитлер изучал их доклады во всех деталях. Несколько раз он жаловался Гиммлеру на Канариса. «Абвер всегда присылает мне пачки отдельных беспорядочных донесений. Конечно, все они очень важны и исходят из самых надежных источников, но анализировать материал достается мне! Это неправильно, и я хочу, чтобы вы дали указание своим
