провидение о том, чтобы немецкий народ победил. Все это, — продолжал Гейдрих, — мне сообщил Гиммлер по телефону сегодня утром, и это доказывает, что фюрер не так оптимистично настроен, как его военные советники».
В конце слов Гейдриха Канарис закончил разговор, сказав, что такое откровенное отношение Гитлера заслуживает внимания.
На рассвете следующего дня, 22 июня 1941 г., войска вермахта начали наступление по всему фронту от Черного моря до северных районов Финляндии. В дневнике генерала Гальдера есть такая запись: «Я только что изложил фюреру план войны с русскими; русские армии будут уничтожены за шесть недель…»
В тот день мне позвонили из министерства иностранных дел. Они хотели, чтобы я принял участие в переговорах об обмене дипломатическими служащими. Ровно в то же время, когда русский посол Деканозов вместе со всеми своими сотрудниками и сотрудниками консульства покинул Берлин, немецкий посол граф Шуленбург со всем персоналом немецкого посольства должен был уехать из Москвы. Два специальных поезда должны были встретиться в Свиленграде на турецко-болгарской границе, где должен был состояться обмен. Фюрер потребовал, чтобы за главными русскими дипломатами было установлено плотное наблюдение, равно как и за сотрудниками туристического агентства «Интурист» и членами советской торговой делегации.
Через несколько дней министерство иностранных дел завершило свои приготовления, и наши агенты не докладывали ни о чем необычном, за исключением того, что в советских организациях жгут огромное количество документов. Потом однажды днем из министерства иностранных дел поступил взволнованный телефонный звонок: Деканозов только что проинформировал их о том, что обмен не может состояться, и он отказывается покидать Берлин, потому что исчезли двое важных сотрудников советского консульства в Данциге. Он узнал из абсолютно надежного источника, что их арестовали сотрудники гестапо, и, пока этих двоих сотрудников не отпустят, он даже не будет рассматривать перспективу отъезда из Берлина.
Осложнение такого рода — это все, что мне было нужно. Я немедленно отправил в Данциг сообщение с целью получить объяснение. В моем департаменте все знали, что эти двое консульских работников на самом деле возглавляли широкую шпионскую сеть. Потом из Данцига пришли подробности. Этих двоих русских после их ареста отвезли в Восточную Пруссию, где они и содержатся. В связи с этим делом уже были арестованы двадцать пять немцев и поляков. Шпионская сеть проникла в Управление снабжения армии в Берлине, и поэтому с этим делом работает и абвер. Эта сеть отправляла в Москву по радио информацию, главным образом о передвижениях войск и их местонахождении. За последние несколько недель они отправили очень важную информацию о сосредоточении войск в Восточной Пруссии и перемещениях нашего Балтийского флота. Их передатчик, видимо, работал в районе Данцига, но наши люди не смогли ни определить его точное местоположение, ни расшифровать используемый код.
Знания о шпионской сети были получены главным образом из показаний арестованных подозреваемых, и еще до окончания расследования в него были вовлечены около пятидесяти человек. Арест двух советских чиновников был совершенно оправдан, дело против них было убедительным, и казалось несомненным, что это они работали на радиопередатчике. Несмотря на это, я попросил немедленно освободить их.
На следующее утро в одиннадцать часов наш главный следователь в Данциге лично пришел ко мне на доклад. Он был бледным, уставшим и нервным. Он прошелся по всем деталям дела и закончил, сказав, что он не может предъявить двух русских и поэтому против него должны быть приняты дисциплинарные меры.
Я не мог полностью понять его поведение и то, на что он намекал. Обеспокоенный и боясь того, что этих двоих уже нет в живых, я спросил, что он имеет в виду. Оказалось, что у одного из русских подбит глаз — результат того, что один дознаватель вышел из себя из-за упорного отрицания этим человеком доказанных фактов. К счастью, мой подопечный вовремя вмешался, и ничего серьезного не случилось.
Я немедленно позвонил в министерство иностранных дел и сказал им, что двое русских нашлись, но вместо того, чтобы посадить их вместе с Деканозовым в спецпоезд в Берлине, они должны были самолетом лететь до Софии или Свиленграда и там присоединиться к остальным своим коллегам. Наш департамент должен был предоставить для этой цели самолет. Деканозов мог уезжать из Берлина, полностью уверенный в том, что эти двое присоединятся к нему, прежде чем они пересекут турецко-болгарскую границу. Однако, если они не появятся, он все еще сможет отказаться проходить процедуру обмена. После долгих переговоров Деканозов принял это предложение.
Я организовал перелет этих двоих людей из Данцига. Один из наших русскоговорящих специалистов, сопровождавший их в поездке, присматривал за ними целый день в Берлине. На следующий вечер он доложил мне, что русские не высказывали никаких жалоб, а, наоборот, один из них неоднократно говорил, что сожалеет о том, что с самого начала не говорил правды, так как это избавило бы его от неприятностей. Другой сказал, что продолжать отрицать все в любом случае было бы невозможно, так как свидетельства против них были убедительные. Однако все это было уже закрытой главой. А не понравилось им то, что их отправили специальным самолетом, что могло произвести самое неблагоприятное впечатление на Деканозова.
Я приказал привести их к себе на следующее утро, потому что хотел составить о них свое собственное мнение. Это были интеллигентные люди, хорошо обученные и физически подготовленные. Так как дипломатический поезд уже ожидал их в Свиленграде, мой помощник решил взять машину для оставшейся части пути. Жара, пыль, плохие дороги и шины, которые лопались через каждые несколько миль, — все это изматывало; но самой большой проблемой были эти двое подопечных. Они казались вполне довольными началом поездки, но чем ближе был Свиленград, тем беспокойнее они становились. Они боялись Деканозова и того приема, который их ожидал в центральном офисе, а также того, что их могут наказать за их провал, арест и предательство своей миссии. Моему помощнику пришлось использовать все свое умение, чтобы отговорить их от совершения глупых действий; он указал им на бесполезность бегства. Когда он благополучно доставил их в Свиленград, то испытал сильное облегчение.
Обмен теперь должен был состояться без дальнейших заминок, но поезд с немецкими дипломатами из Москвы еще не приехал, так как был задержан на российской территории до тех пор, пока советское правительство не получит гарантии того, что двое консульских служащих действительно добрались до Свиленграда и находятся под опекой Деканозова. В конечном счете, потребовалось еще три дня, прежде чем обмен мог состояться, как было запланировано.
Глава 20
К
