зался прицепить фургон с лошадьми к поезду, в
котором должен был ехать сам Мишель. Француз
в гневе хватает чиновника за шиворот и, припод
няв его над стойкой, швыряет на пол в зале. Вме
сте с Мишелем и то с одной, то с другой дамой
Галаи совершает прогулки верхом по лесным тро
пам или берегу моря. Обе сестры находят, что он
великолепный наездник, но конные доблести Бер
ты вызывают у него только холодное презрение.
— Сударыня, императрица Австрии не умеет
вести себя в седле. Она красавица, согласен! Счи
тается также, что она прекрасно ездит верхом. В
Англии ей с трудом нашли кавалера, который с
той же отвагой брал бы препятствия. Не подра
жайте ей. Женщина не имеет права рисковать
жизнью мужчины и лошади потому только, что ей
пришла охота свернуть себе шею.
Берта сердится, тем более что Мишель согла
сен с венгром, но она позволяет барону резкости,
347
которых никогда не потерпела бы ни от кого дру
гого.
Как-то чудесным октябрьским днем Мишель
признается другу, что на ближайший триместр ос
тался без единого гроша в кармане и сверх того
задолжал ростовщикам содержание за следую
щие три месяца. Не стоит об этом и думать: у Га-
лаи на Украине есть земли, доставшиеся ему от
матери, по случайности он их еще не продал. Не
подалеку от господского дома находится конный
завод, им управляет англичанин, бывший жокей,
которому венгр больше не доверяет. Пусть они
втроем поселятся там на несколько месяцев до
тех пор, пока Мишель не наведет порядок в де
нежных делах. Сам Галаи присоединится к ним в
конце зимы, во время ежегодного объезда родст
венников, от которых он еще надеется что-то по
лучить. (Как он сам хвастается, он у ж е съел двух
своих теток.) Этот заманчивый проект приводит в
восторг Мишеля и обеих сестер. Они бесконечно
долго едут по железным дорогам дождливой Гер
мании и у ж е замерзшей Польши. На Украине в
вагоны, отапливаемые дровами, на остановках в
приоткрытые двери врываются белые вихри. Му
жики, словно сошедшие со страниц романов Тол
стого, помогают расчищать путь.
В Киеве они проводят несколько дней в ши
карной маленькой гостинице, устроенной на
французский лад, — тогда они процветали в
России — которую держит бывший мажордом
какого-то великого князя. Путешественники со
вершенно покорены. Женщины время от време-
348
ни отпускают шуточки из парижских газетенок,
прохаживаясь на счет местных жителей, но
жизнь их абсолютно изменилась и не имеет ни
чего общего с надоевшими кафе-концертами.
Для Мишеля Россия становится открытием древ
него христианского мира, горящего здесь словно
светильник, давным-давно потухший на Западе.
Это также граница с Азией. Словно пловец в
бурю, он отдается на волю мощных волн цер
ковного пения. Испытывая чувство обретения
давно забытого образа жизни и поведения, он
смотрит, как паломники целуют землю перед
иконами, крестятся, что-то бормоча, в слезах
прижимаются губами к ликам, выписанным на
золоте, или иссохшим рукам мощей святых, вы
ставленных в церковных склепах, перед которы
ми верующие проходят подобно тому, как
однажды их дети пройдут перед мумией Ленина.
Мишель не устает любоваться большими золоче
ными куполами, словно расширившимися от жа
ра молитв, надутыми, словно привязанные
аэростаты, или напрягшимися, словно груди.
Обозы переправляются через замерзшую ре
чку, на берегу которой раскинулся рынок. Ми
шель смотрит, как продавец держит на весу
несгибающиеся рыбины, как молочник топором
разрубает белую глыбу. Он не забудет ни пыш
ную красоту евреек, ни роскошно одетых по-ев
ропейски женщин в санях с кучером в меховой
шапке. В первый и единственный раз за все эти
долгие годы ему запомнилось нечто иное, чем
модные пляжи и игорные залы.
349
В поместье Галаи, находящемся в нескольких
верстах от Киева, есть своя прелесть и свои не
ожиданности. Хорошо содержатся лишь лошади.
Повсюду грязь: французы сталкиваются с косно
стью русского быта. Они размещаются в срав
нительно пышных апартаментах хозяина (сабли,
диваны и турецкие ковры) на втором этаже
длинной избы, другое крыло которой занимает
управляющий. Этот плут вежлив и сдержан. Ми
шель не сомневается, что приехавший из Киева
ветеринар заодно с бывшим жокеем и что они
втихую продают жеребят соседям-коннозаводчи
кам. Англичанин надувает крестьян, продающих
ему овес, и обворовывает отсутствующего хозя
ина. Но сговор и невозможность заставить гово
рить слуг, языка которых он к тому же не
понимает, не позволяют Мишелю провести рас
следование, правда, в любом случает оно ни к
чему бы не привело. Жокей, долгое время жив
ший в Шантийи, кстати, забавный тип. В крат
кие дневные часы они занимаются тренировкой
лошадей в бескрайних полях, которые своими
размерами превосходят самые большие пашни
на севере Франции. По вечерам в просторных
пустынных комнатах, где ветер, дующий в щели,
колеблет пламя свечей, сын привратника изо
щряется в игре на гитаре. Бывший жокей зате
вает с Мишелем партию в экарте. Они едят
тяжелые, вкусные кушанья, время от времени
жена управляющего добавляет к ним какое-ни
будь английское блюдо, чтобы утолить непрехо
дящую ностальгию Мишеля по Англии. По
350
ночам, выходя на двор, они спотыкаются о слуг,
спящих на полу и храпящих в коридорах. Фран
цузы посещают баню, но горячий пар, полумрак,
красные тела мужчин и женщин, нахлестываю
щих себя березовыми вениками, шипение холод
ной воды на раскаленных добела камнях
вызывают у них отвращение. Нищета несколь
ких изб, куда они случайно заходят, их ужасает:
завшивленные крестьяне почти не похожи на
людей. (Мишель, возможно, смягчил бы свои
суждения, если бы лучше помнил трущобы
Лондона и подвалы Лилля.) Уединение и моно
тонность жизни в тягость обеим женщинам, ко
торые утешаются только тем, что время от
времени посещают магазины в Киеве.
С приездом Галаи все меняется. Мадьяр чувст
вует себя как дома во всех увеселительных заве
дениях города. Ночи превращаются в оргии с
цыганской музыкой. Племя пророков, не подозре
вающих о том, что через пятьдесят лет их погло
тят печи крематориев, танцует и поет перед
богатыми помещиками, которые тоже не догады
ваются, что их дети кончат шоферами такси в Па
риже или рабочими в шахтах. Покер с соседями
заменяет рулетку.
Поначалу я думала, что пребывание на Украине
предшествовало поездке Галаи и его гостей в Бу
дапешт. Но хронология рассказов Мишеля запута
на. Нет никаких доказательств, что между двумя
этими путешествиями они не провели несколько
месяцев на Западе. Во всяком случае, в Венгрии
они пробыли недолго. Мадьяр и его приглашенные
351
останавливаются на несколько дней в уединенном
замке, стоящем на необъятной равнине, куда ба
рон приехал, чтобы избавиться от него.
Он назначил там встречу торговцу недвижи
мостью. В назначенный день коляска привозит с
вокзала тощего еврея в потрепанной одежде с
излишне учтивыми манерами. Его поведение
можно было бы назвать рабским, если бы в поч
тительности не сквозило спокойное безразличие.
Кауниц (это имя я позаимствовала из забытого
романа Стефана Цвейга, где выведен тот же че
ловеческий тип) обходит замок, службы, парк в
сопровождении барона, который в этом тща
тельно согласованном дуэте ведет свою партию,
противопоставляя слащавой вежливости торгов
ца сухую учтивость вельможи. Галаи был готов
к тому, что его надуют. Так оно, вероятно, и
было, но он был обманут не больше, чем любой
другой в аналогичной ситуации, а пожалуй, да
же меньше.
Еврей замечает, что в подобном случае прода
ющему было бы выгоднее не спеша, по отдельно
сти распорядиться серебром, картинами,
старинной мебелью, заполняющими замок. Но ба
рон не нуждается в его советах: он хочет продать
все разом и получить наличными. Сумма, которую
предлагает Кауниц, отражает требования барона:
она не смехотворна, но и не велика, и купец пер
вым признает это. Заключив сделку, Галаи прово
жает посетителя до ворот. Еврей, однако,
испытывает некоторую неловкость перед челове
ком, разоряющим себя, а быть может, наследник
352
древних традиций чувствует, что с каждой безде
