мы прислонили ее к забору, а забор был сделан из толстых бревен, высотой больше двух метров, поверху тоже шла колючая проволока и начали подниматься. Первым наверх поднялся Авторитет и остановился, затем я, последним Узбек. В том же порядке, друг за другом, спустились вниз и снова по доскам дошли до кустов. Там Узбек взвалил доски на спину, и мы бегом спустились к реке.
На берегу высились штабеля бревен, подготовленных к сплаву. Миновав бревна, мы прошли сначала небольшой овраг, затем поляну и оказались в лесу. Слегка перевели дыхание и пошли дальше. Узбек нес доски. Через час мы спустились к реке. Возле берега в кустах шиповника была спрятана маленькая лодка, мы дотащили ее до реки. Узбек снял с досок брезент, положил их на колени и стал ломать, а ведь доски были толстые. Я смотрел на него и поражался: ни раньше, ни позже я не видел человека такой силы. Обломки досок мы сложили в лодку, лодку спустили на воду и устроились в ней. Они взялись за весла и начали грести изо всех сил. Вскоре показались огоньки, это было поселение работников колонии, затем миновали русскую деревню. Я время от времени бросал в воду обломки досок.
На рассвете на обрывистом правом берегу мы увидели человека в плаще. Он махнул нам рукой, сбежал вниз и, когда мы пристали к берегу, был уже там. Поздоровался и очень быстро объяснил нам, куда следовало идти. Затем сел в лодку и поплыл в обратную сторону, к деревне.
Мы взобрались на утес, прошли кусты шиповника и, войдя в лес, увидели телегу под елками. Возле телеги стоял пожилой человек, лет за шестьдесят, поджидая нас. На нем тоже был промокший от дождя плащ. Его сын жил в Ленинграде, у него были нелады с местными уголовниками, и друзья Авторитета пообещали помочь ему, взамен он согласился принять участие в этом деле. Сын приезжал осенью в деревню, договорился с отцом и дядей и уехал. Так и оказались мы здесь, надеясь на этих людей, которые раньше активно сотрудничали с чекистами и поймали не одного беглого арестанта.
С телеги мы взяли четыре рюкзака и один полотняный мешок. Рюкзаки были набиты мукой, соленой рыбной икрой и салом. Каждый весил как минимум килограммов пятьдесят. Мешок был намного легче, в нем лежали капроновая веревка, жестяная кастрюля, два ножа в ножнах, топорик, охотничий обрез, пятьдесят патронов, подбитые ватой штаны и шерстяные портянки, сто штук спичечных коробков и, что самое главное, компас и карта тайги. На карте наш путь был обозначен красным карандашом. Прибавив ко всему этому меня – я сделал вывод, что они были отлично подготовлены к побегу.
Мужчина раздал нам растения с толстыми стеблями. Мы знали эту зелень, если зэки находили ее в лесу на валке деревьев, отрывали друг у друга с руками. У нее были клейкие листья. Листьями мы растерли руки, лицо и шею. Затем он объяснил нам, в каких местах она растет:
– Вырывайте с корнем – дольше храниться будет, если останетесь без этой травы – комары сожрут.
За это время рассвело. Узбек взвалил на себя два рюкзака, взялся было и за мешок, но Авторитет не дал: «Я понесу». Он был не так силен, как Узбек, но все-таки это был плечистый сильный мужчина. Взвалил на спину рюкзак и мешок, и мы отправились в путь. Четвертый рюкзак волок я.
36
Спустя четырнадцать лет я во второй раз бежал из лагеря и по той же самой причине: чтобы спасти свою жизнь. Целых десять дней мы без передышки шли по тайге. Спали всего по четыре часа в сутки. Несмотря на груз за плечами, и Авторитету, и Узбеку шагать было нетрудно, я же еле успевал за ними, обливаясь потом. На одиннадцатую ночь мы впервые развели костер и спали до рассвета. Позже мы уже не боялись погони и два-три раза отдыхали и днем. Вечером выбирали место для ночлега, ели, тушили костер и устраивались спать. Вышло так, что Узбек случайно сел на компас и раздавил его. Так что мне пригодились знания, полученные от астронома. Теперь мы пробирались на запад, сверяя путь по звездам, и для своих спутников я приобрел еще одно, очень ценное значение.
На семнадцатый день после побега, мы стали свидетелями интересного случая. Только сделали привал, как вдруг услышали громовые рев и рычание. За березами на небольшой поляне бились медведь и тигр, трава вокруг была в крови. Они боролись целый час. Авторитет был на стороне медведя, Узбек – на стороне тигра. Мне было абсолютно все равно, кто победит, я был ошеломлен зрелищем. Дивился, как эти двое не могут ужиться в огромной тайге, чего им делить? «Откуда берется эта злость и жестокость, не дающая покоя ни зверью, ни людям, что происходит, почему они не щадят друг друга?» – думал я.
Наконец медведь «поверг» тигра. Когда медведь оставил его, тигр давно уже должен был быть мертвым. Медведь побрел к чаще леса, сделал пару шагов и обернулся, скаля окровавленные клыки. Еще пара шагов, и снова обернулся, будто не верил, что все кончено. Добрел до деревьев и хотел перешагнуть через поваленное дерево, но не смог, не хватило сил, и лег там же, прямо на высохшие ветки. Вокруг него образовалась кровавая лужа. Он уткнулся мордой в лапы и спустя некоторое время уже не шевелился, не слышно было даже хрипа, но Авторитет на всякий случай все-таки выстрелил ему в голову.
Я развел огонь, настругал шампуров из веток шиповника и нанизал на них жирные куски мяса. Но они не стали ждать, вырезали из туши печень и сердце и стали есть сырыми, губы и зубы у них были в крови. Меня бросило в дрожь, представил, что меня ожидало, если не успею сбежать к тому времени, когда ничего съестного не останется.
Ночью мы проснулись от воя и тявканья шакалов на освещенной луной поляне, их было очень много. Они обгладывали туши медведя и тигра. Авторитет почему-то рассвирепел, схватился за топор, рванул на поляну, кинулся на шакалов и раскидал их. Но не успел он отойти, как они вернулись. Попытался еще раз, потом бросил. Утром обглоданные скелеты блестели на солнце.
Мы шли и по дороге собирали смородину и чернику. Впереди почти всегда шел Узбек. Немного странный был человек, поваленное дерево не обходил, шел напрямик, ломая ветки. Во сне он так скрежетал зубами, что
