class="p1">– Давай-давай, ведь за охрану дичи тебе деньги платят, а не мне.
И привратник пошёл вместе с ними. К изумлению Тома, они с Граймсом всю дорогу шутили и смеялись.
Сначала они чуть ли не милю шли по липовой аллее, и один раз Том, весь дрожа от страха и восторга, заметил оленя, дремавшего среди папоротника. Никогда ещё Тому не приходилось видеть такие огромные деревья, и, взглянув вверх, он решил, что само голубое небо отдыхает на их кронах. Но сильнее всего его озадачил какой-то непонятный не то шорох, не то шёпот, сопровождавший их по пути, так что наконец Том набрался храбрости и спросил у привратника, в чём тут дело.
Говорил Том очень вежливо и на всякий случай именовал привратника «сэр», это очень понравилось слуге, и тот объяснил мальчику, что в цветах липы гудят пчёлы.
– А что такое пчёлы? – спросил Том.
– Они делают мёд.
– А что такое мёд? – спросил снова Том, но тут Граймс фыркнул:
– Заткнись!
– Ничего, – вмешался привратник, – он вежливый парень, да ненадолго его хватит, если он останется при тебе.
Граймс расхохотался, решив, что это комплимент.
– Хотел бы и я быть привратником, – сказал Том, – тогда я жил бы в таком же прекрасном месте, носил бы такие же брюки и свисток, как у вас.
Привратник рассмеялся: он-то был достаточно добр.
Ну вот они подошли ещё к одним большим железным воротам перед домом, и Том уставился на цветущие рододендроны и азалии, а потом на особняк. Сколько же в нём труб, и давно ли построен дом, и как звали того, кто его построил, и сколько же ему заплатили?
Да, задай он свои вопросы, на них трудно было бы ответить, потому что Хартховер строили в девяносто разных эпох, да следовали девятнадцати разным стилям, и смотрелся особняк так, как будто бы кто-то построил целую улицу самых разных домов, а потом ссыпал их в кучу и перемешал гигантской ложкой.
Но Том и его хозяин не вошли в дом через парадный вход, как какие-нибудь графы или епископы, нет, они обошли дом кругом, и долго же им пришлось кружить; они вошли в дом через чёрный ход, а дверь им открыл зевавший прислужник; а потом они прошли по маленькому коридору, где их встретила домоправительница, одетая в такой красивый цветастый халат, что Том принял её за миледи. И она принялась давать Граймсу наставления, как и что сделать, как если бы это он сам полез в трубу, а Граймс лишь кланялся и тихонько шипел Тому:
– Слышал, негодник?
Том слушал и запоминал – всё, что мог.
Потом домоправительница отвела их в огромную залу, вся мебель там была укрыта коричневой бумагой, и велела им приступать к делу таким громким и величественным голосом, что Том задрожал. Но хозяин пнул его пару раз, после чего Том полез прямо в камин и стал карабкаться вверх по дымоходу. А в комнате устроилась горничная, чтобы присматривать за мебелью.
Не могу сказать тебе точно, сколько труб уже вычистил Том на своём коротком веку. Сколько же труб было в Усадьбе? Он потерял им счёт. К тому же они не были похожи на привычные городские трубы. Такие ещё встречаются в старых деревенских домах – большие и изогнутые, к тому же дом без конца перестраивали, меняли и трубы, так что местами один дымоход переходил в другой. Том совсем заблудился среди них. Правда, его это совсем не волновало, хотя вокруг царил кромешный мрак, он ведь привык к тёмным трубам так же, как крот привыкает к своему подземелью. Но вот наконец он спустился вниз, как ему казалось, туда же, откуда и начал. И оказался на каминном коврике в комнате, каких он ещё никогда не видел.
Да, никогда ещё он такого не видывал. Ему не приходилось бывать в благородных домах, а там, где он бывал, ковры к их приходу свёртывали, занавески убирали, мебель накрывали бумагой и тряпками, а картины – специальными фартуками. Случалось ему, правда, задумываться над тем, как же выглядят комнаты после того, как трубы прочищены и все чехлы сняты. И вот он увидел как, и ему это очень понравилось.
Комната была вся в белом – белые занавески на окнах, белый полог у кровати, белая мебель, белые стены; на полу цветастый ковёр, на стенах картины в золочёных рамах. На картинах были изображены дамы и господа, собаки и кони. Кони ему понравились, а собаки не очень, среди них не было ни бульдогов, ни терьеров. Две картинки поразили его сильнее всего. Одна ему понравилась. На ней был изображён мужчина в длинной хламиде, а вокруг него стояли дети и их мамы. Неплохая картинка для комнаты, где живёт леди, – а что здесь живёт леди, Том не сомневался.
На другой картинке был нарисован человек, прибитый гвоздями к кресту, и это Тома поразило. Где-то он уже видел похожую картинку, но зачем она здесь? «Бедняга!» – подумал Том. Но зачем же неизвестная леди повесила такую картинку у себя в комнате? Может, это её родственник, убитый дикарями? Тому стало грустно, и он отвернулся.
Потом он увидел столик с умывальными принадлежностями, и это его тоже поразило. Там стоял тазик, кувшин, лежали мыло, щётки и полотенца. А рядом стояла большая ванна, наполненная чистой водой, – и всё для того, чтобы умыться! «Ну и грязнуля здесь живёт! – подумал Том. – Неужели ей приходится так много отмываться? Но как же ей удаётся прятать всю грязь? Ведь вокруг-то всё такое белое!»
Он повернулся к кровати и увидел на постели «грязнулю» – и затаил дыхание.
На белоснежной подушке, под белоснежным покрывалом, лежала самая хорошенькая и самая чистая девочка, какую Тому только приходилось видеть. Щёки у неё были почти такие же белые, как подушка, а распущенные волосы лежали на подушке и на покрывале, как золотые нити. Ей, наверное, было почти столько же лет, сколько Тому, или чуть больше. Но об этом Том не думал. Рассматривая её нежную кожу и светлые волосы, Том подумал: «Это человек или кукла, каких я видел в лавках?» Но тут он заметил, что она дышит, и понял, что она живая.
Нет, не может быть, чтобы она была грязнулей. И тут Том подумал: «А может, все становятся такими чистыми, если умоются?» Он посмотрел на свою руку, попытался стереть с неё сажу и подумал впервые в жизни,
