Том был совсем не глупым парнишкой, куда умнее, чем, например, старый жеребец. Ведь Тому было уже десять лет, и мозгов от рождения у него было побольше.
Он знал, что стоит ему пойти назад, как ищейки собьются со следа. Он спустился со стены и пробежал с полмили.
И все, кто за ним гнался, помчались с одной стороны стены, а он понёсся в противоположном направлении с другой стороны.
Наконец он добежал до низинки, спустился в неё, повернулся к стене спиной и храбро зашагал вперёд.
Лишь наша знакомая ирландка заметила, куда пошёл Том. Всё то время, что длилась погоня, она была чуть-чуть впереди всех. Но она и не шла, и не бежала. Двигалась она так легко и грациозно, что только белые ступни мелькали над травой, и вы не смогли бы с ходу сказать, какая нога впереди. Потеряв её из виду, преследователи стали спрашивать друг друга, кто она, и решили наконец, что она заодно с Томом.
А она бесшумно шла за Томом. Никто – ни сэр Джон, ни его слуги – больше никогда её не встречал. Что ж, с глаз долой – из сердца вон: они её быстро забыли.
А Том всё шагал и шагал по вересковой пустоши, глядя по сторонам. Он оказался в новом незнакомом мире.
Вот огромные пауки сидят прямо посреди своих сетей; завидев Тома, они начинают так быстро раскачиваться, что делаются совсем невидимыми. А вон там ящерицы, коричневые, серые и зелёные. Том было решил, что это змеи, которые могут его ужалить. Но ящерицы напугались ещё больше, чем он, и исчезли в траве. А вот самое красивое, что видел Том в своей жизни, – большой рыжий зверь с пушистым хвостом, на конце хвоста – белое пятно. Вокруг катаются рыжие щенята, визжат, тявкают, дёргают друг друга и свою мать. Но тут они заметили Тома, и тотчас зверь – а это была матушка-лиса – схватил одного из щенят зубами, остальные выстроились гуськом, и все они исчезли из виду.
Том весело зашагал дальше – и чуть не умер от страха. Что-то зашумело – «фрр-пхх-фррр!» – прямо ему в лицо, и шум был такой ужасный, что бедняга решил, будто начался конец света. На самом деле это был тетерев, он купался в песке (так как воды там не было), и Том едва не наступил на него.
Он всё шёл и шёл, сам не зная куда и зачем, просто ему нравилось странное новое место и свежий воздух. Вот он взобрался на высокий холм, и местность изменилась. Вместо травы – известняк с глубокими трещинами между глыбами, покрытыми папоротником. Ему пришлось скакать с камня на камень, временами он не мог удержаться, скользил и обдирал ноги. Но он продолжал идти, сам не зная зачем.
Что сказал бы Том, если бы он заметил нашу знакомую ирландку, шедшую за ним? Но или он не оглядывался назад, или она слишком хорошо пряталась за камнями и кустами, только он её не видел.
Том здорово проголодался, и ему очень хотелось пить: ведь он бежал так долго, а солнце стояло уже совсем высоко, скалы раскалились, как печка, и горячий воздух дрожал над ними, как над известковой ямой, так что всё вокруг, казалось, дрожало и плавилось от нестерпимого жара.
Но есть было нечего и пить тоже.
Ягодников вокруг было полно, но был июнь, так что Том видел лишь цветы. Что до воды, то кто же видел воду в известняке? Временами ему попадалась глубокая тёмная нора, и он думал, что это труба в доме какого-нибудь подземного карлика. Много раз ему слышался шум и плеск воды, протекавшей глубоко под землёй. Ах, как ему хотелось попасть туда, вниз, смочить запёкшиеся губы! Но хоть он и был храбрым маленьким трубочистом, в такую трубу он не решался лезть.
Так шёл он всё дальше и дальше, пока голова у него не закружилась от жары, и тут ему послышался колокольный звон.
– Где колокольня, там дома и люди, может быть, мне дадут там поесть и попить!
И он заспешил из последних сил, уверенный в том, что слышит звон колоколов.
Но вскоре он остановился, огляделся и молвил:
– Ой, до чего же велик мир!
Да, так оно и было – много чего можно увидеть, если достичь вершины холма.
Далеко позади виднелась Усадьба, и тёмный лес, и сияющая река; слева, далеко внизу, дымились шахты города; далеко-далеко река расширялась, уходя к морю, на её глади виднелись крохотные белые блёстки – корабли. Перед ним, как на огромной карте, расстилались поля, фермы, деревни, тёмные рощицы. Казалось, всё это лежит у его ног, но он сообразил, что всё это очень далеко.
Справа поднимались утёс за утёсом, холм за холмом, пока всё не сливалось с голубым-голубым небом. Между холмами и болотами, прямо у его ног, было нечто, куда Том устремился душой и телом.
Глубокая зелёная скалистая лощина, очень узкая, поросшая лесом. А среди деревьев, далеко-далеко под ним, – блеск ручья. Ах, если бы ему удалось спуститься туда! На берегу ручья он увидел крышу крохотного домика, вокруг него – клумбы и грядки крохотного садика. По садику двигалось что-то красное, отсюда оно казалось не больше мухи. Приглядевшись, Том рассмотрел женщину в красной юбке. Может быть, у неё найдётся что-нибудь поесть? В ушах у него снова зазвенело. Наверняка там внизу есть деревня. Там его никто не знает, да и новости из Усадьбы до них ещё не дошли, даже если сэр Джон и послал в погоню всю полицию графства. Сейчас он спустится туда!
Да, Том был прав, думая, что здесь о нём ничего не знают, ведь он пробежал добрых десять миль. Но он ошибался, полагая, что спустится за пяток минут, – домик был на расстоянии не меньше мили, да ещё и на тысячу футов вниз.
Однако он был храбр и потому пустился в путь. Ноги он давно уже натёр, и он просто умирал от голода и жажды. А колокола звонили так громко, что он подумал, уж не в голове ли у него они подняли такой трезвон? Но река внизу пела и сверкала на солнце, и вот что он услышал:
Чиста и прохладна,
Чиста и прохладна
В ручье, что смеётся,
И в тихом пруду,
Чиста под утёсом,
Чиста у ограды,
Где церковь старинная,
