Менделееву стало скучно и даже почему-то грустно от происходящего. Он ни на мгновение не верил ни в появление духов, ни всему остальному, как вдруг услышал, что к нему кто-то обращается. Он сосредоточился и понял, что его спрашивает Аксаков:
— Дмитрий Иванович, наш медиум просит, чтоб вы поучаствовали в нашем сеансе, У нас принято, когда один из вновь присутствующих гостей в конце сеанса тоже задает свой вопрос. Прошу вас. При этом желательно, чтоб вы сами без чьих-то подсказок вызвали кого-то по собственному усмотрению. Не откажите нам в такой малости.
Менделеев было растерялся, и тут ему на ум пришла недавняя смерть сестры и он против своей воли произнес ее имя:
— Дух Ольги…
— Нет, этого мало — поправил его Аксаков, — требуется сказать, какой именно Ольги. Она ваша родственница или просто знакомая?
Менделеев опомнился, но отступать было поздно, и тут он нашелся и громко заявил, глянув в сторону неподвижно сидящего Юма:
— Княгини Ольги…
— Той самой, — уточнил Аксаков, — жены князя Игоря?
— Другой я не знаю. Вызывайте ее. Княгиню.
После этого некоторое время в зале стояла гнетущая тишина, и Менделеев начал было надеяться, что на этот раз у спиритов ничего не выйдет и никакой дух не явится, но его ожидания не оправдались, ножка стола вновь дернулась несколько раз, что означало, дух здесь…
— Вопрос, — услышал он голос Юма.
Ни на мгновение не задумываясь, Менделеев спросил:
— Каков атомный вес кислорода, — думая, что присутствующие запротестуют и ответа не последует. Все молчали, возражений не было. Неожиданно блюдечко легко заскользило по столу, и вскоре господин с карандашом победно констатировал:
— Шестнадцать.
Тут Менделеев растерялся и, уже не сдерживая себя, заявил на всю комнату, не боясь, что на него начнут шикать и обвинять в срыве сеанса:
— Да откуда княгине, умершей столько веков назад, знать атомный вес кислорода? Чушь это все, не более того. Вот сидящий за столом господин Бутлеров знает об этом точно. Он и направил ваше блюдечко. Признайтесь честно в своем шарлатанстве.
Бутлеров тоже вскочил на ноги, отодвинул стул, развернувшись к Менделееву, и, брызгая слюной, яростно вступил в спор:
— Да, мне о том известно, но что с того? Почему вы вправе отрицать правильность ответа из-за того, что названная вами княгиня давно скончалась? Дух ее среди нас и он легко мог узнать лично у вас, Дмитрий Иванович, тот же самый вес кислорода. Вы лучше об этом подумайте, а не вводите всех нас в смущение своим криком.
— Тогда попросите вашу княгиню написать формулу того же спирта, а сами покиньте сидящих. Я уверен, результат будет отрицательный. Хотите проверить?
— Хорошая идея, но сейчас уже поздно, дух княгини исчез после вашего вмешательства, это тонкая материя, а не сыроварение, от которого вы без ума…
— А сами-то вы, батенька, разве этим делом не занимались когда-то? Помнится, увлеченно мне докладывали о своих результатах. Нет? Не помните? И не стыдно вам, профессору, заниматься шарлатанством? Вы порочите звание профессора и весь преподавательский состав университета ставите в один ряд с этим проходимцем. — Он ткнул пальцем в сторону обеспокоенного Юма, которому Максим не успевал переводить их спор. — Лучше верните мне мои часы, — запальчиво продолжил он, а то придется вести всех вас в полицейский участок.
— Полиция здесь ни при чем, — поспешил вмешаться Аксаков и показал на потолок, где непонятным образом взявшиеся часы Менделеева висели, зацепленные цепочкой на небольшом крюке. Там же виднелись еще несколько плохо различимых предметов, — извините, не успел вас предупредить, что личные вещи следует оставить в гардеробной, иначе духи могут польститься на них. Хорошо, что господин Юм все контролирует. — И он кивнул Максиму, чтоб тот снял часы и вернул их хозяину, что тот и исполнил.
— Все равно шарлатаны, — упрямо повторил Менделеев, направляясь к выходу с часами в руках, — надеюсь, мы еще увидимся, но не здесь, а в более достойном месте. Мне жаль своего времени, но я выведу вас на чистую воду…
— Господин профессор, нам уже приходилось слышать подобные заявления, но о наших сеансах известно самому императору, а потому бояться нам абсолютно нечего, — невозмутимо отвечал ему Аксаков, провожая к выходу.
— Тем хуже для их величества, — не сдавался Менделеев, беря свою одежду и ощупывая на всякий случай карманы, — посмотрим, за кем будет последнее слово. — И вышел не попрощавшись.
— Я же говорил, — развел руками Бутлеров, — ему и сам император уже не указ, он все делает так, как бог на душу положит…
— Упоминание Господа, здесь неуместно, — погрозил ему пальцем Аксаков, — а вот атомный вес кислорода, то был блестящий ответ, то явно сказалась сила вашей мысли…
— И духа, — подсказал кто-то.
— Несомненно, — похлопал тот по плечу слегка смущенного Бутлерова, зайдите как-нибудь ко мне, у меня припасен лично для вас небольшой подарочек.
— Непременно зайду, непременно, — склонился тот в поклоне.
Глава пятая
Менделеев неспешно брел по ночным улицам Петербурга и никак не мог успокоиться, несколько раз оглядывался, смотрел по сторонам, словно опасаясь, что те самые духи, в существование которых верить он отказывался, летят за ним по пятам. Он был абсолютно обескуражен всем, что сегодня увидел. Естественно, ему, как всякому ученому, были присущи сомнения, которые возникают, даже когда он получал в результате своих опытов требуемый результат. Сомнения жили в нем постоянно и давно стали свойством ее натуры. Потому он был потрясен тем восторженным отношением к спиритизму двух его коллег, также считающих себя учеными.
«У них какое-то раздвоение личности: с одной стороны, они исследователи, а с другой — участники грубого фарса, чего не может позволить себе уважающий себя человек. Ладно, этот богатей Аксаков или журналист Берг, гоняющийся за сенсациями по всему свету. Им скучно жить без присутствия в жизни чего-то сверхъестественного, загадочного, непонятного. Они и в вареном яйце найдут колдовскую силу, верят в вещие сны и гадание по картам. Но Бутлеров и Вагнер, оба учились за границей у лучших профессоров — и вот, на тебе…»
С соседнего фонаря вспорхнула проснувшаяся ворона, и он невольно вздрогнул, испытав на себе притягательность всего, что ему пришлось пережить.
«Для впечатлительного человека подобные сеансы губительны и потому противопоказаны. Нет, с этим надо как-то бороться и каленым железом изгнать из общества, — продолжал рассуждать он, уже подходя к своему дому. — Все наше общество больно, если сам император верит в подобные сказки. Необходимо при университете организовать специальную комиссию из здравомыслящих профессоров и провести наглядные опыты, которые бы доказали, что никаких духов в природе нет и быть не может».
Немного поспав, он отправился на лекции и там, не открывая имен, рассказал студентам о всем им этой ночью увиденном. Аудитория встретила его рассказ неоднозначно.
— А как же учение церкви о том, что души умерших присутствуют среди нас? — спросил один из студентов. — Особенно если они, как это принято говорить, не обрели покой…
Менделеев ответил не сразу, а лишь чуть подумав, задал встречный вопрос:
— Ответьте мне, мой друг, а кем доказано, что души действительно существуют среди нас? Я вот ни разу их не встречал…
— Учением церкви! — выкрикнул кто-то.
— Хорошо, а по каким признакам мы можем определить, что явился именно вызванный нами дух, а не какой-то шарлатан устраивает все это представление? Вот о присутствии крахмала мы судим, если капнем на вещество капельку йода. Железо обладает одними свойствами, медь — другими. А какими свойствами обладает пресловутый дух?
— Профессор, нельзя материальные законы распространять на тела духовные, — попытался вступить с ним в спор солидный молодой человек с пшеничными усиками под курносым носом.
