И хорошо, что поспешил, потому что время Ночи, союзника воров, уже истекало.
В Пилосе около реки Алфея Гермес нашел хороший, просторный хлев, туда он и загнал широколобых коров Аполлона. Напоил их, заботливо накормил душистым сеном, росистым клевером, потом собрал кое-что пригодное для огня и сложил большой костер. Так и развевалось пламя, так и трещал и шипел хороший, смолистый хворост. Он тут же изжарил на костре двух коров.
Прежде чем удалиться, он сжег остатки пиршества и уголья прикрыл песком. И уже встало солнце, когда он вернулся на гору Киллену. По счастью, он больше ни с кем не встретился на своем длинном пути, ни с богом, ни с человеком, даже и собаки не лаяли на него. Вот только мать закрыла дверь в пещеру. Ему туда не войти. Но Гермес съежился и через замочную скважину проскользнул в комнату. А там на цыпочках подкрался к своей колыбели, залез в свои пеленки и невинно улегся, подобно тому, кто не умеет сосчитать до двух. Он шевелил своими пальчиками тесьму пеленок, под которую была засунута вчерашняя игрушка: лира, сделанная из панциря черепахи. Матери не под силу было его перехитрить.
— Где ты пропадал всю ночь, негодный? — строго спросила она. — Ай, сколько с тобой горя! Только вчера родился, и я уже должна бояться, чтобы не пришел из-за тебя Аполлон. Он наденет на тебя тяжелые оковы, от которых ты никогда не освободишься.
Гермес только засмеялся:
— Никогда за меня не бойся! Если сын Латоны будет очень за мной следить, я поступлю с ним так. Я отправлюсь в Дельфы, вторгнусь в его светлое жилище, найду там много такого, что можно утащить: прекрасные треножники и котлы, золотые и железные, и множество одежды. Ты все это увидишь, если захочешь!
В это время Аполлон заметил, что пятьдесят его прекрасных коров исчезли с пастбища. Только черный бык гулял там с важностью да еще четыре овчарки, а о стаде, доверенном их надзору, ни слуху ни духу. Аполлон также встретился с согбенным стариком, который день и ночь беспрерывно работал на гумне. В тот момент он как раз прилаживал бревна для ограды. Аполлон спросил его:
— Послушай, старик, не видел ли ты кого-нибудь, кто бы гнал отсюда пятьдесят прекрасных, криворогих коров?
— Я видел все это, но ведь трудно было бы обо всем подробно рассказать. Я день за днем работаю здесь до поздней ночи, а начинаю с рассветом, так сколько же здесь людей проходит по дороге! Есть люди, у которых хорошее на уме, но больше таких, у которых замыслы черные, но трудно таких распознать. Ты спрашиваешь о коровах, и мне сдается, как будто я вчера ребенка видел с коровами, в руках у него был прут, и коров он гнал задом наперед.
Как только старик кончил, взлетела вещая птица. Аполлон понял, что вором мог быть только новорожденный сын Зевса. Он видел следы в пилосском краю и не понимал: следы копыт все ведут в Пиерию, на пастбище. А след ноги вора чудовищно велик и неопределенной формы! Он не может быть ни человеческим, ни волчьим, ни львиным, но и медвежья ступня не такая бесформенная.
Аполлон быстро примчался на гору Киллену и тотчас переступил каменистый порог прохладной пещеры Майи. Гермесу не нужно было большего. Как только он увидел разгневанного бога, он натянул до самых ушей свои пеленки, а сам свернулся, подобно беспомощному малютке, когда тот сладко засыпает после теплого омовения. Да нет, уже заснул! А лиру он теперь прижал к себе рукой. Аполлон поглядел на Майю, горную нимфу, и ее маленького сына Гермеса. Но раньше осмотрелся в пещере, заглянул во все закоулки и блестящим ключом открыл три двери. Но находил везде только нектар, ароматную амброзию, золото, серебро и пурпуровые, украшенные серебром одежды нимфы. Когда он подошел к колыбели, то закричал на Гермеса:
— Отдай немедленно моих коров, негодный, а не то я поступлю с тобой иначе — схвачу тебя и сброшу в темный Тартар, откуда потом ни мать, ни отец не смогут тебя вытащить!
Гермес только моргал, не понимая:
— Что такое? Коров? Каких коров? Дай мне спать спокойно. Я только этим занят. Не встречал никогда ничего похожего на корову, даже и не понимаю, чего ты от меня хочешь, ведь я только вчера родился, у меня еще слабые ноги для того, чтобы вылезти из колыбели и ступить на землю. Я люблю спать, еще люблю я сладкое материнское молоко, теплое омовение, но ни до чего другого мне нет дела. Все боги над тобой будут смеяться, если узнают, что ты требовал от меня своих коров.
С этими словами он отвернулся и стал посапывать, точно все это его совсем не касалось. Но тут уж рассмеялся Аполлон.
— Не притворяйся, маленький плут, что ты только из колыбели! Я все равно знаю, кто ты: ты бог воров, и, пока мир есть мир, это будет твоим прозвищем среди богов. — И он схватил Гермеса. — Теперь ты, может быть, покажешь, куда ты загнал моих коров?
Но Гермес не смутился:
— Чего ты от меня хочешь? Почему ты так груб со мной? Если бы их даже земля поглотила, разве на свете только и есть, что эти коровы? Впрочем, я-то еще не видал ни одной за всю мою жизнь! Но пойдем к Зевсу, пусть он нас разберет.
И два прекрасных сына Зевса, сребролукий Аполлон и Гермес, маленький плут, поднялись на Олимп. Яркий свет заливал высокую вершину; когда они появились, там как раз собралось несколько богов. Отец Зевс гневно обратился к Аполлону:
— Феб, какую славную добычу ты принес с собой — новорожденного младенца! Неужели у тебя такая срочность, что ты приносишь его на совет богов?
— О отец, выслушай, — отвечал Аполлон, — и не насмехайся надо мной, как над любителем добычи. Этот маленький ребенок, новорожденный, невинный, угнал у меня прекрасных коров с ловкостью, которая вызвала бы замешательство и у старых воров. Сделав это, он вернулся обратно и улегся в колыбель, натянул до ушей пеленки, и, когда я требовал у него коров, он только тер глаза двумя своими маленькими кулачками и знать ничего не хотел.
Так сказал Аполлон и сел среди остальных богов. Теперь попросил разрешения ответить Гермес:
— О отец, выслушай, я расскажу все как было, чистую правду, ведь не могу же я солгать! Аполлон вдруг ворвался в дом моей матери на горе Киллене, в тенистую пещеру, и вот он здесь! Он злобно
