из богов, спустившийся к смертным. Он был так вдохновлен танцем красавицы, что в один из дней не сдержался и, сойдя вниз, сорвал веточку во внутреннем дворе пагоды, чтобы подарить ее девушке. Поэтому самые древние боги изображаются с ветвью, символизирующей единение смертных со священными храмами Поднебесной и их богами.
Высокий мужчина на сцене был облачен в широкие золотистые одеяния. Заведя руку за спину и склонившись в ответном поклоне перед одной лисьей мордочкой, он протянул свой дар. У Чан вспомнил одну из трех старых статуй в том храме на границе с Востоком: актер повторил ее позу точь-в-точь.
У Чан начал примерно понимать, что хотел этим представлением сказать владыка Востока. Господин Луань всем сердцем желал осветить юные умы будущих богов, ознакомив их с историей края, чуть ли не со становления четырех столбов, поддерживающих Небеса и пантеон бессмертных. И для этого он выбрал довольно хороший способ, отдав предпочтение представлениям с музыкой и танцами, а не нудным лекциям. Такой добрый жест пришелся У Чану по вкусу, и с момента, когда одна из барышень приняла дар небожителя, он стал с увлечением следить за действом.
Чего только не происходило на сцене, какие только танцы и песни не исполняли! Но особое внимание привлекли люди с фарфоровыми шарами. Артисты встали в ряд и передавали их друг другу по цепочке, в конце которой стояли несколько безымянных божеств. Они добродушно принимали эти шары, формируя из них в своих ладонях горки, и когда места для новых и новых подношений уже не хватало, сыпали их прямо на пол. Шары символизировали просьбы и молитвы людей, а само немое представление называлось «День вознесения» – день зарождения священного пути. Когда смертные увидели всесильных, что погрязли в своих божественных делах и обязанностях, их сердца стали обливаться кровью от переживаний. И хотя ни один из живущих наверху не сетовал, некоторые неравнодушные Поднебесной отправились странствовать и помогать всем нуждающимся. На своем пути странники преодолели много преград и – особенно – разочарований. Мало кто понимал и принимал их идеологию «боги – те же люди», но все же им удалось снискать народную любовь. О громких заслугах странников, которыми восхищался простой люд, прознали и Небеса. Живущие наверху долго наблюдали за деяниями сердобольных, и в одну из ночей смертным было даровано видение: на самой высокой горе, пик которой касался облаков, появился крутой и протяженный путь, что впоследствии все начали называть дорогой к Небесным вратам. Проявив немыслимую выдержку, странники достигли ступеней в горах, которые тянулись к облакам. Однако только половина господ вознеслась и присоединилась к бессмертным. Вторая часть странников все же решила остаться в мире людей. Так зародилась профессия небесного летописца. Бессмертные одаривали их долголетием.
На сцену вышла одна из богинь и в танце «Перерождение» пояснила встревоженным – она за них в ответе и не оставит их в беде. На шелковом платье богини в ногах был изображен дракон с когтистыми лапами и длинным телом. Она покружилась перед глазеющей толпой, и дракон на ее платье словно ожил и стал танцевать вместе с ней. На заднике сцены тенью мелькнул змей, и богиня неожиданно исчезла.
– Ты понял? Ты понял, кто это был? – Мэн Чао встряхнул приятеля за плечи, а следом захлопал в ладоши.
– Предполагаю, богиня Лункэ?
– Верно… Кстати, – подозвал Мэн Чао его поближе, – ходят слухи среди юных господ, видевших вблизи того демона-змея в ущелье Шуйлун, что это была именно она. – И после небольшой паузы громко заголосил: – Не, ну ты представляешь? Да она же лишена статуса божества и прозвана Небесами нечестивицей, то есть демоницей, но людям только дай шанс притянуть за уши богов. И вот многие уже считают, что на твою душу позарилась сама Лункэ – хозяйка металлических вод!
Как раз в этот момент представление снова резко изменило вектор. Выступающие начали ахать и охать при виде вышедшего в центр мальчика и шагающей за ним женщины. Казалось, каждый так и норовил толкнуть или ударить ее, но в действительности все только отмахивались от двух бедолаг. Ребенок лет шести злился и проклинал толпу невежд, не подпуская их к бедной женщине, что приходилась ему, видимо, мамой. Наконец она не выдержала гнева людей и, разбитая горем, упала на колени, с мольбой протянув руки к Небесам. С появлением мужского силуэта в толпе в облачении обычного крестьянина пипа вновь тоненько заиграла, дав знать зрителям, что перед ними бог в облике смертного. Когда мужчина подошел к ребенку и матери, между ними вдруг вспыхнул огонь. Красные ленты, символизирующие пламя, от порыва воздуха взмыли вверх, и вся сцена покрылась алыми лоскутами.
Свет погас и, вернувшись через мгновение, озарил двух господ, стоящих друг напротив друга. Судя по всему, рослый юноша, за спиной которого не было никого, и был тем самым оскорбленным всеми мальчиком. И так как он был один, можно было лишь предположить – его матери не стало. А вот мужчина напротив него уже облачился в золотые одежды небожителя, того самого, который первым сошел в мир смертных. Он протянул одинокому юноше руку, но тот на нее даже не взглянул. Не принимая отказа, небожитель выдал легкий поклон и указал на Небеса.
После небольшого разъяснения рядом сидящего У Чан узнал, кто эти господа и что именно сейчас происходит. Разобиженный на Небеса юноша был не кем иным, как сыном небожителя. Любовь первого спустившегося в мир людей бога и смертной девушки породили новую жизнь. Юноша отказался от помощи стоявшего напротив него бессмертного из-за обиды – тот бросил их с матерью. Но отец не мог поступить иначе, поскольку боги не могут взять с собой в небесную столицу кого захотят, кем бы этот смертный им ни приходился. Поэтому небожитель предложил своему сыну пройти обряд вознесения и примкнуть к его храму, чтобы избавиться от страданий жизни под Небесами. Но юноша с дарованной ему божественной силой не желал воссоединения с семьей, а даже наоборот – жаждал уничтожить все, что объединяло его с богами. Он загорелся безудержным желанием открыть глаза людям на их же покровителей. В тот день в мире демонов и появился владыка, пропитанный ненавистью к богам. Сторонники отступника титуловали его и стали называть демоном Душ. Столетие сменялось столетием, теперь каждый нечестивец знал своего владыку. Все, что мог сделать опечаленный отец, – это смотреть, как люди адресуют все больше молитв его сыну – демону Душ. Но в итоге печаль и ненависть самого могущественного демона съела его, и он умер, оставив после себя одно лишь черное сердце. Даже лежа на смертном одре, он продолжал убеждать самого себя в ненависти к Небесам. Когда его тело превратилось в прах, из его сердца пророс таинственный цветок, тянущийся черными лепестками к небу.
Девушки за столом южных и восточных господ, увидев на сцене одинокий чернолистник, сделанный из бумаги, кинулись плакать, а после к ним присоединились все барышни зала. Только мужскую половину присутствующих, которая была увлечена исключительно закусками, и Ба Вэньлинь, надменно потягивающую чай, не растрогало представление. Однако южанка, в отличие от пирствующих мужчин, следила за всем внимательно. Единственной эмоцией, которую выражало ее лицо, была надменность.
Выступающие решили сбросить напряжение и вставить перед историей о правлении непревзойденного Агатового императора небольшую сценку. Она рассказывала о жадном купце, что пытался найти себе неповторимую красавицу, чтоб взять ее в жены. И был он настолько скуп, что не хотел и медной монеты потратить ради улыбки повстречавшейся барышни. Перебирая, купец в результате остался один. Он стоял в центре, а девицы в танце бегали вокруг него и хихикали. Они настолько закружились в плясе, что у У Чана все поплыло в глазах. Допив остатки остывшего чая, он почувствовал облегчение.
Мэн Чао рассмеялся:
– Не, ну ты глянь! Вот балбес – не знает, кого выбрать. Да там любая девушка ему в подметки не годится! – и после обратил внимание на поникшего приятеля: – Ты чего? Чая перепил?
– Чая? – У Чан усмехнулся, когда это услышал.
– Да. Ты вроде не выглядишь хилым, так что можешь спокойно пить. Чего раскис?
– Не знаю, все стало каким-то резким и ярким…
