никогда не слышал об Алане Титчмарше.
Я притягиваю Финна к себе и снова обнимаю.
— Как же нам тогда быть?
— Не знаю. Я хочу уйти, но папа мне не позволяет: говорит, мы еще вернемся к этой теме в середине семестра, и, наверное, к тому времени все наладится.
Я качаю головой. Стараюсь не показывать, насколько зла на Мартина, но это сложно скрыть.
— Хочешь, поговорю с ним за тебя?
Финн кивает.
— Но, пожалуйста, не кричите. Мне это не нравится.
— Не будем, — обещаю я. — Иди наверх в свою комнату. Я потом поднимусь.
Финн медленно бредет по лестнице, склонив голову. Я делаю глубокий вдох и иду на кухню, где Мартин как раз налил чай.
— Спасибо, — говорю я, когда он протягивает мне кружку. — Бедняжка. Похоже, у него выдалась тяжелая неделя в школе.
— Я знал, что ему будет сложно, но думаю, Финн возненавидел школу еще до того, как туда пошел.
— Он сказал, что никогда туда и не хотел. Что школа ему не подходит.
Мартин вздыхает.
— Честно говоря, ему сложно в любой школе. Поэтому мы приняли решение отправить его туда. Думали, там будет лучше, чем в местной школе, где его сожрут заживо.
— Мы? — переспрашиваю я.
Мартин смотрит себе под ноги.
— Ладно, Ханна не хотела, чтобы он туда пошел. Но она изначально его никуда отдавать не желала. У нее была безумная идея дать ему домашнее образование.
— Вроде бы Финн так и хотел.
— Ага, только мы не всегда получаем то, что хотим. Прежде всего Ханна не могла бросить работу, чтобы дать ему домашнее образование. В любом случае возня за кухонным столом не помогла бы потом поступить в колледж или университет. Это сложный мир. Везде нужны люди с хорошей квалификацией и надлежащим образованием.
Я смотрю на Мартина. Кажется, он действительно ничего не понимает.
— Но Финн хочет стать садовником.
— Сейчас — да, но позже он поймет, что ему понадобится настоящая профессия, чтобы заработать на приличный дом или обеспечить семью. Вот почему ему нужно хорошее образование.
— Алан Титчмарш обошелся без него.
— Куча детей мечтает стать новым Дэвидом Бекхэмом, но это не значит, что все они добьются успеха, — фыркает Мартин.
Я беру кружку и иду в другую сторону кухни.
— Вы счастливы, Мартин? — спрашиваю я.
— Что это за вопрос?
— Самый важный. Вот у вас есть образование, хорошая работа и большой дом. Вы счастливы?
Глаза Мартина темнеют, лицо ожесточается.
— Учитывая обстоятельства, стоит ли спрашивать?
— Стоит, потому что жизнь не сводится к работе и дому. Поверьте, я бы не отказалась ни от того, ни от другого, но мне хватает мозгов понять — их для счастья маловато. И я пытаюсь сообразить, как то, что не принесло радости вам, осчастливит Финна.
— У него просто тяжелая неделя, вот и все. Привыкнет. Заведет друзей.
— Как в прошлой школе?
Мартин резко оборачивается.
— Так нечестно.
— Зато правда. Он выжил там только благодаря Лотти, сам мне говорил. Другие ребята ужасно с ним обращались. А теперь вы шлете сына в школу, где дети уже его задирают, а учитель унижает на глазах у класса и отправляет к парикмахеру.
— В ваших устах ситуация прямо ужасная.
— Для него — да. И на сей раз за Финна сражаться некому, мамы больше нет.
— Это сейчас было неуместно, — говорит Мартин, повышая голос и тыкая в меня пальцем. — Вы с ним пять минут знакомы, а говорите мне, что лучше меня знаете, как воспитать моего сына.
Чувствую, как внутри закипает гнев. Все, что я так долго сдерживала. Мне трудно говорить тихо.
— Помните, я была с ним в самый тяжелый час его жизни? Я держала его, когда вас не было рядом, потому что ваша жена сочла за лучшее увезти сына подальше. В отличие от вас я слушаю Финна и слышу его боль, а вы отмахиваетесь, потому что иначе придется признать свою неправоту. Во всем.
Я поворачиваюсь и выхожу из кухни, прежде чем Мартин закричит и Финну придется закрывать уши. Я иду прямо к нему в комнату. Финн лежит и читает книгу по садоводству. Смотрит на меня.
— Он ведь не послушал?
Я вздыхаю и сажусь на его кровать.
— Нет, сейчас нет. Однако я устроила ему небольшую выволочку, надеюсь, до него дойдет.
— Значит, он на тебя злится?
— Наверное, немного.
— Он все равно сделает тебе к чаю макароны с сыром?
— Не знаю, — с улыбкой говорю я. — Но надеюсь, потому что я чертовски голодна.
— Может, он просто насыплет туда побольше брокколи. Папа не любит брокколи.
Мы спускаемся, когда Мартин говорит, что чай готов.
Макарон с сыром на моей тарелке почти не видно из-за огромной кучи брокколи.
На следующее утро в семь срабатывает будильник. Я хочу перед работой потратить несколько часов на уборку, чтобы привести Терри в чистый дом.
Если честно, жилье пока не похоже на дом. Я отдраила его сверху донизу. Поставила несколько горшков с растениями, которые мне подарили на работе, и даже пару фотографий: одну с Терри и одну с Финном в его саду на торжественном открытии. Но дом все равно не ощущается домом, потому что Терри здесь нет.
Брат ждет возвращения. А я жду его.
Едва позавтракав, занимаюсь кухней. Лучшее в чайнике и тостере — это то, что они напоминают мне о Финне. Хотя они также напоминают, как Мартин был со мной добр, и мне немного не по себе из-за того, что я на него накинулась.
Все равно надо было ему высказать; тут у меня сомнений нет. Но я также знаю, что правда может причинять боль, и Мартин, вероятно, все еще страдает от моих слов. Весь вечер он помалкивал, а ведь через неделю ему представлять Терри в суде. Надо было подумать об этом, прежде чем открыть рот. И вот
