Вид у неё был сосредоточен, губы сжаты, сильнее обычного, и я понял, что сейчас что-то начнётся.
И не ошибся.
Ярко-синяя вспышка осветила ночную дорогу. Она сопровождалась гулким хлопком и грохотом железа. От стоящей впереди машины отлетели несколько частей. Второй взрыв имел такой же эффект. За ним последовали ещё четыре. Теперь вместо автомобиля перед нами стояла груда металлолома, а вокруг валялись куски кузова.
— Мы выходим, — сказала Мария, нажав тангенту, — не стреляй. Жди. Артём, выходим, — повторила она мне. — Будь осторожнее. Там могут остаться живые люди, как бы ни было трудно в это поверить.
Мы покинули салон авто. Я обнажил шашку, Мария достала пистолет и, удерживая его обеими руками, двинулась к куче железа, в которую превратилась машина недругов. Я шёл на два шага позади.
Чем ближе мы подходили, тем медленнее и осторожнее ступала моя спутница, и внимательнее вглядывалась в темноту.
— Движение! — крикнула Мария и принялась палить из пистолета по груде железа.
В ответ по нам тоже начали стрелять одиночными.
— Ложись! — Мария присела на одно колено, не прекращая стрелять. Я шлёпнулся на землю. Грохотало со всех сторон.
Очень скоро ответный огонь прекратился, и я увидел бегущую на нас фигуру невысокого мужчины, костюм которого был порван в лоскуты. Он держал в руке шашку, глаза его горели оранжевым светом.
— Твою мать! — выругалась Мария, отбросила пистолет и вытащила из-за пояса два предмета, которые оказались тонкими телескопическими дубинками.
Низкорослый мужчина подбежал к Марии и принялся резво махать шашкой, пытаясь достать её. На его запястьях и лбу красовались повязки со светящимися рунами. Мария еле успевала уклоняться и парировать удары одной дубинкой, нанося ответные удары второй. Но противник неумолимо теснил её, а удары не причиняли ему никакого вреда.
Я вскочил и тоже выхватил из-за пояса дубинку. В правой же руке по-прежнему сжимал шашку.
Ринулся на помощь Марии. Мужчина отпихнул её ногой и переключился на меня. Я отклонился от одного удара, парировал второй, ударил дубинкой, противник блокировал её предплечьем и рубанул шашкой мне по шее. Шею словно огнём обожгло. Я еле успел отклониться — лезвие сверкнуло перед глазами, и тут же я получил тычок остриём в грудь. Следующий удар удалось блокировать.
Казалось, мне конец — противник на три головы превосходил меня во владении холодным оружием. Такого быстрого фехтовальщика я ещё не встречал. Но тут снова подоспела Мария.
Противник отбил несколько ударов дубинками. Я напал сзади, но мой удар он тоже парировал. Я едва успел отклонить корпус, остриё шашки прошло в каких-то сантиметрах от моей шеи.
Обе дубинки Марии обрушились на голову и спину мужчины. Тот махнул шашкой, она пригнулась и ударила по ноге и руке противника, затем парировала очередной его выпад. Я рубанул противника по затылку, но шашка не причинила ему вреда — он развернулся, и наши клинки лязгнули друг о друга. Мария же снова атаковала его дубинками.
С нами двоими он ничего не мог сделать. Мы принялись теснить его. Мужчина пропускал удары то дубинкой то шашкой, но держался. Наши клинки издавали слабое сияние, а глаза противника горели огнём в ночи. Я удивлялся тому, как он ловко защищается. Реакция молниеносная. Сражайся я с ним один на один — шансов никаких его одолеть. Даже нам вдвоём с Марией приходилось тяжко.
Я в очередной раз скрестил с ним клинки, ударил ногой в живот, вложив побольше энергии, как меня учили на тренировках, и оттолкнул противник на несколько шагов. Его глаза и руны на повязках потускнели. Я рубанул снова — противник отклонился, рубанул ещё раз — опять мимо. Подключилась Мария, одно дубинкой блокировала шашку, вторую — хлестнула ему по лицу, мужчина пошатнулся, потерял концентрацию. Я воспользовался этим. Короткий замах, удар по шее — голова противника почти отделилась от тела, повиснув на недорубленных мышцах. Тело упало на дорогу.
Мария сложила дубинки и сунула и в чехлы на поясе, которые скрывали полы пиджака.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что это было? — посмотрел я на неё.
— Агент УВР.
— Какого хрена он такой сильный? Он нас обоих чуть не зарубил.
— Энергетик и мастер рун высокого ранга. УВР тренируют таких по своим системам. Но ты прав: этот просто зверь какой-то. Еле справились. Шесть выстрелов энергоконцентратными зарядами выдержал, — она посмотрела на меня. — А ты молодец. Тоже шашка тебя не берёт. Тренировал защиту?
— Нет, я пока общие техники только изучаю.
— Понятно. Не подставляйся в следующий раз. Один удар выдержишь, второй пройдёт — тут не угадаешь.
К нам подошёл мужчина с оружием, напоминающим многозарядный гранатомёт с барабаном на шесть патронов. Ствол был закрыт прямоугольным перфорированным кожухом. Мужчину я узнал сразу — это оказался старший следователь Борис Сахаров, который вместе с Марией допрашивал меня в тюрьме.
— Всё в порядке? — спросил он.
— Сильный оказался, — Мария отряхнулась и поправила пиджак. — Но мы справились. Приберёшься тут? Нам с Артёмом ещё поговорить надо по душам.
— Конечно, езжайте, — кивнули Борис.
Я подошёл к взорванной машине. От неё мало что осталось: колёса, двери, куски кузова и внутренней обшивки валялись в радиусе метров десяти. Рядом зияла воронка. Включив на смарте фонарик, я осмотрел металлолом: местами железо посерело и рассыпалось песком, вокруг воронки тоже асфальт превратилась в серый песок — такой же, какой был в моих видениях.
— Поехали, не стоит задерживаться, — позвала меня Мария.
Она дала мне платок вытереть лицо и руки, затем мы сели в машину и поехали в направлении города.
— Энергоконцентратные снаряды? — спросил я. — Вы их применяете?
— Редко. Эти штуки требуют очень осторожного обращения, но против энергетиков в общем случае работают лучше, чем обычные гранаты и пули. Такие же снаряды использовались при убийстве твоего отца, Эдуарда Вострякова.
— И давно вы в курсе, кто я?
— С тех пор, как ты попал в госпиталь. Навели справки. Это оказалось несложно. И УВР знает.
— Все всё знали… кроме меня. Я, кажется, вообще самый неосведомлённый человек на свете. Что? Зачем? Почему? Одни тайны… А я — как пешка у вас. Недостаточно было отправить меня подыхать на сраную войну. Стоило вернуться, как за меня опять взялись. Что вам всем надо?
Говоря эти слова, я имел ввиду правительство. Именно правительство развязало войну и послало меня туда вместе с тысячами других парней, а теперь хотело использовать в иных своих целях. В последнее время я всё больше думал о том, что лучше работать на семью, чем на них — та хотя бы обеспечивает моё существование и неплохо так обеспечивает.
— Для начала — спасти твою шкуру, — Мария скривила рот в ухмылке.
— От таких же, как вы?
— Не стоит делать преждевременных выводов. Всё сложнее, чем ты думаешь.
— Надеюсь, ты мне всё объяснишь и как можно подробнее.
— Разумеется, — Мария не переставала ухмыляться. — Терпение. Имей терпение.
Машина мчала по проспекту мимо чёрных высоток и неоновых огней витрин и рекламы, пестревшей чуть ли не на каждом доме. Даже сейчас, ночью, город наполняла жизнь, которая не стихала ни на минуту. Светились редкие окна квартир, ездили машины, гуляли компании молодых людей, особенно ближе к центру, где концентрировались все клубы и прочие ночные заведения. Один раз нас обогнал спортивный кабриолет, а по встречной полосе промчала группа байкеров на рычащих агрегатах. Город жил своей жизнью, пребывая в полном неведении того, что происходит на задворках и какие интриги плетутся в высших кругах. Его сытое благополучие оставалось непоколебимым, и хотелось верить, что так оно будет и впредь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Свернув с Псковского проспекта на Орловскую улицу, мы миновали пятьдесят третий дом и через два квартала заехали на подземную стоянку ещё одной высотки.
— Зайдёшь в гости? — спросила Мария, глуша мотор.
— У меня есть выбор?
— Есть, но альтернатива тебя не обрадует. Возвращаться в поместье сегодня небезопасно. Да и кто нудел всю дорогу, что ему ничего не понятно и нужно объяснение?
