Я согласился — нечего другого не оставалось.
Квартира находилась на двадцатом этаже. Тут имелись две спальни и большой зал, но личных вещей я не заметил, как будто здесь никто не жил.
— Твоя конспиративная квартира? — спросил я, осматривая общий зал с диванами, креслами и стеклянным столиком. — Неплохо устроилась.
— Что-то вроде запасного варианта, — сказала Мария. — Ночь проведёшь здесь. Тут тебе ничего не угрожает. Твоих мы скинули возле пятьдесят третьего дома. Они следили за твоей машиной и теперь думают, что ты заночевал там. С УВР мы разобрались. Они пошлют ещё людей, но не сейчас. Да и следят они, главным образом, за мной. Давно пора было их проучить. В общем, дальше — не твоя забота. Иди умойся. Ты весь в крови.
Лицо и руки мои действительно были запачканы кровью, которую не удалось до конца стереть платком. Забрызгался и пиджак, и я его снял. Умывшись, я отправился в большую комнату и устроился на диване. Вскоре с кухни пришла Мария и принесла две бутылки пива.
— Угощайся, — она устроилась на кресло напротив и поставила бутылки на стеклянный стол, где уже лежала открывалка. — Холодное.
Холодное пиво освежило мою пересохшую глотку. То ли от физической активности, то ли нервного напряжения, но пить хотелось ужасно. Мария устроилась в кресле напротив, закинула ногу за ногу и взяла вторую бутыль. Теперь она была без пиджака, очков и кобуры. На её красной блузке виднелись четыре пулевых отверстия.
— Ну вот, кажется, пришла пора раскрыть карты, — Мария открыла другую бутыль и приложилась к горлышку. — Только скажи для начала, а то меня любопытство гложет: зачем ездил в Старую Руссу?
— А вы, я смотрю, уже осведомлены. Тогда зачем спрашиваешь? Ваши ребята мне в пятницу уже намекнули, чтобы я не лез, куда не стоит.
— Наши? — Мария удивлённо скривила рот и покачала головой. — Нет, наши с тобой не разговаривали.
— А кто те два парня с фиолетовыми глазами, которые подошли ко мне в парке?
Мария в недоумении посмотрела:
— Разве к тебе в парке кто-то подходил? Что за люди с фиолетовыми глазами?
— Ты не в курсе?
— Мой агент доложил, что ты дремал в парке на лавочке полтора часа, а потом поехал в гостиницу.
— Кажется, ваш агент кое-что проглядел.
— Не исключено. Но записи с камер подтверждают его слова.
Теперь пришла моя очередь удивлённо смотреть на Марию. Что она городит? Ко мне подходили два человека — я видел их, разговаривал с ними. Или они — тоже галлюцинация?
— Так что за дело тебя туда привело? — повторило вопрос Оболенская.
— Извини, ГСБ не касается то, куда и по каким делам я езжу.
— Ладно, оставим этот вопрос. Ты узнал, как члены твоей семьи относятся к отделению Новгорода?
— Кажется, мне ещё не доверяют такие дела. Ничего не узнал. И я тут не для того, чтобы меня допрашивали.
— Просто пытаюсь понять, могут ли у нас возникнуть дополнительные проблемы.
— Что ты имеешь ввиду?
— Ладно, не буду тебя томить. Завтра утром в особняк Борецких нагрянет УВР. Они арестуют Николая. В то же время будет произведён арест других членов рода Востряковых по всему Новгороду. Кого именно возьму, точно неизвестно — предположительно, арестуют руководство компании «Север» и «НовАрмы», возможно — весь семейный совет. Обвинение уже выдвинуто и ордера подписаны. Твою семью обвиняют в государственной измене, а если точнее, в поставках оружия повстанцам в Волыни, сотрудничестве с польско-литовской разведкой и пособничестве врагу.
— Вот те на! — не удержал я удивления.
— Поэтому я и привезла тебя сюда, — продолжила Мария. — Мы считаем, УВР может арестовать тебя тоже. Не обязательно, что это случится — просто мера предосторожности. Мы точно не знаем, кого в списках, но под горячую руку им лучше не попадаться. Переждёшь облаву здесь. Завтра станет ясно, можно ли возвращаться домой. Тогда и решим, как быть дальше.
— Востряковы помогают повстанцам? — спросил я.
— Мы не знаем точно, насколько правдивы обвинения. Истинная причина другая. Есть люди, которые копают под твою семью и они подключили УВР, чтобы надавить на вас.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Голицыны, — догадался я. — Вот же хитрые суки!
— Да. Убийство главы семейства не помогло, и они решили пойти иным путём. Не знаю, закончится ли дело реальными сроками или нет. Скорее всего, это зависит от того, продолжит ли упорствовать Николай или отдаст им то, что они хотят.
Я покачал головой, мысленно поражаясь тому, с какой неожиданной стороны ударил недруг. Ведь действительно, открытые убийства не ведут ни к чему хорошему. Они вносят ненужные раздор и сумятицу. А сейчас, когда Союз на грани развала, могут иметь очень неприятные последствия. Вот Голицыны, видимо, и решили действовать через официальные каналы.
— Значит, УВР подчиняется им?
— Да, УВР и ещё ряд организаций фактически пляшет под их дудку.
— Да уж… — я снова промочил горло и поставил бутылку на стол.
Теперь понятно, почему Мария требовала очистить жёсткий диск и облачные хранилища. Если УВР начнёт обыски и проверки, мой компьютер тоже могут проверить в попытках зацепиться за что-нибудь, чтобы и меня прибрать к рукам.
— И что делать? — спросил я.
— Пока ждём, что предпримет твоя семья.
— А ГСБ? На чьей вы стороне? Как я понял, вы не очень-то дружите с УВР.
— А ты наблюдательный, — съязвила Мария. — Для начала тебе следует кое-что понять. Сейчас в Союзе действуют две противоборствующие силы. На одной стороне — Голицыны в тандеме с Вельяминовыми. Они прочно уселись во власти и теперь подминают под себя бизнес других родов.
— Зачем? — перебил я. — Что им не хватает?
— Они скупают земли в Южной Америке и Европе, и кажется, хотят выкупить Франкфуртскую зону и все прилегающие территории.
— Зачем?
Мария пожала плечам:
— Сложный вопрос.
— Ладно. А другая сторона кто?
— А на другой стороне — те, кто пытается ограничить власть Голицыных и Вельяминовых. Не всё правительство в их руках. Есть дума, есть ГСБ, есть ряд других организаций, которые пока Голицыным и Вельяминовым пока не подвластны. Мы тоже хотим сохранить целостность нашего государства, но под иным началом.
— И под чьим же?
— Под началом закона и порядка. И порядок этот, прежде всего, надо навести во власти, убрав тех, кто пользуется ей для собственного чрезмерного обогащения. Мы хотим вернуть те принципы, на которых строился Союз изначально. Вот за это и боремся.
— Весело у вас, — озадаченно пробормотал я. — А зачем ты мне рассказываешь всё это? И зачем мне помогаешь?
— Вижу в тебе союзника. К тому же твой род — один из тех, на кого мы возлагаем некоторые надежды. Если вы, конечно, не поддержите заговорщиков, желающих отделиться от Союза.
— Я — не самый важный человек в семье. Я вообще далёк от управления.
— Возможно, пока далёк. Но без сомнения ты можешь оказать влияние на своих родственников.
— Думаешь? Что-то мне так не кажется.
— Издревле повелось, что на людей с выдающимися способностями и сильной энергетикой возлагают большие надежды. Может быть, твоя семья и смотрит пока на тебя несколько… скептически. Но о твоей победе над Борецким уже знают многие.
— И ты хочешь, чтобы я пошёл к вам работать?
— Было бы неплохо. ГСБ нужны сильные энергетики.
— Давай будем откровенны. Я пока не намерен этим заниматься. Мне надо учиться. В этом или следующем года я собираюсь поступать в академию. Остальное — потом.
— Что ж, это — твой выбор. Но ты всё равно можешь нам помочь.
— Шпионить за своими?
— Убедить членов своей семьи, что не стоит отделяться от СРК. На данный момент мы подозреваем в заговоре Борецких, в частности великого князя. А ты ведь понимаешь: если великий князь решит порвать с Союзом, все подданные последуют за ним. Поэтому хотелось бы, чтобы во главе княжества стояли более надёжные люди. И надо поскорее закончить войну в Волыни. Если её не завершить в ближайшие два-три месяца, недовольство будет только расти и тогда раскола не избежать. Если же война окончится быстрой победой, это укрепит Союз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
