– Это простой рабочий, ему дела до тебя нет. Посмотрим, как нас примут вон
те…
Волхв обмер. С высоты скалы к незваным гостям приближались два
надсмотрщика. Они лихо спрыгивали с уступа на уступ, используя для опоры
стальные посохи. Железки в руках изгибались и меняли длину, ничуть не
прогибаясь от веса стражей.
Один походил на Буденгая – тоже крупный и блестящий сталью, но синеватые
пластины вросли в кожу. Второй турм, помельче, отсвечивал медью, в узких
щелках недобро краснели глаза. Свободной от жезла рукой он сжимал багор.
Из земли внезапно выросли стальные копья, окружили ошарашенных
путников. Медный турм безразлично повел плечом. Из черного, с зелеными
пятнами ржавчины вылетели, похожие на сухой треск, слова:
– Куда их? Сразу к Малуту, или в катакомбы?
Белый сдвинул брови:
– К Малуту. Он как раз обряд проводит. Вестимо, бойцы знатные, жрец
обрадуется.
– Правильно. После того, как у каменюк зад надрали, обозлился, аки черт. Руку
еле приладил и то не слушается. Оружие забирать будем?
– Тебе охота лишнюю работу делать? Крижаль их и так задерет, с мечами, кинжалами и топорами.
Тюремщики шли спереди. Железная решетка двигалась мерно, ощущая ход
пленных, не гоня и не давая остановиться. Они свернули в один из туннелей, концы
столбов растворились в стенках. Лаз вел и петлял, то спускаясь, то уходя вверх, резко вилял в стороны, извивался, пересекался с другими туннелями. Часто
слышался гул ударов, вспыхивала руда, сминаясь меж гигантским молотом и
наковальней. Стены облекались в причудливые формы, в полутьме проступали
застывшие в диком страхе лица, оскаленные морды зверей и неведомых чудищ, картины сражений. Иногда лики оживали, норовя ранить, задеть, хотя бы испугать.
Волхв зачарованно рассматривал проходы, жаждя объять неизведанное, понять, как
устроен этот великий дом. Пармен побледнел, прижался к коню – природа арпейна
жаждала раздолья, а тут клетка, темень и пропитанный серой спертый вонючий
воздух. Марх вначале зыркал по сторонам, запоминал проходы, но после
пятнадцатого-двадцатого поворота оставил надежду на возвращение. Буденгай был
спокоен, на мрачном лице воеводы проглядывала уверенность. Корво старался
подражать старому воину, поравнялся с ним, ступали, словно две горы, которым
хоть и тесно, а разбежаться некуда.
Надсмотрщики привели их в темную цитадель. В углу капища, спиной ко
входу стоял жрец. Он был обращен к идолу, руки подняты, кольчужная мантия
цвета крови спадала от плеч до пола, при каждом движении покрывалась
багровыми волнами. Недалеко от алтаря высился жертвенник. Авенира посетила
смутная догадка, он уже видел что-то подобное, то ли в древних книгах, то ли
мимо такого же проходили. Извилины напрягались, но какой-то детали не хватало, она увиливала, не давая мыслям уцепить воспоминание.
Жрец тем временем окончил ритуал, не обращая внимания на пленников,
подошел к квадратнаму сундуку с золотой обивкой. Авенир уставился на алтарь, привыкшие к мраку глаза жадно изучали каждую деталь. Перед идолом
возвышалась сложенная из медных кирпичиков умывальня, из трещины в скале
бесшумно стекала светлая вязкая жидкость, перемещалась по желобу в чашу. Над
чашей стояло латунное изваяние, похожее на ветвистый пучок иссопа. Волхв
заприметил, что у сопровождавших турмов на плече, через слой угольной пыли и
медной крошки проглядывает изображение истукана.
Колдун обернулся. Под капюшоном злобно горели два уголька глаз, дубоватые
руки обнажили лысую голову, на лице от уха к носу расплылся шрам.
– Пришло время завершить поединок, молодой маг.
По движению руки, часть столбов бесшумно втянулась в землю, одновременно
вылезли новые. Авенир оказался на свободе, если можно назвать свободой тесную
затхлую нору. Волхв неуверенно ступил вперед, камень в посохе засветился.
– Ты навел на жителей Турмаги заклятие!
Жрец кивнул. В покрытой сталью ладони появился украшенный каменьями
жезл.
– Я служу Зуритаю. Обезумевший король сидит в своей яме, копя силы, забыв
о поверхности. Истинным правителем уже давно стал я!
Авенир едва уклонился от метнувшегося из пола стержня. Прут приколол
плащ волхва, тот с силой дернул, разорвав ткань.
– Но ты отдаешь ему часть сил! Значит, ты не правитель, а лишь слуга.
Колдун хитро улыбнулся.
– Да. Пока что. Демон внутри него мечтает стать богом, но уже забыл для чего.
Он накопит мощи и заснет, застыв на тысячи лет глубоко под землей. Мои слуги не
раз находили подобных демонов.
– А тех, кто сильнее заклятия, приносишь в жертву, дабы не покусились на
власть? Убиваешь ни в чем неповинных людей!
Жрец метнул в волхва сгусток. Авенир выставил посох, вскрикнул от боли.
Ралисту вспыхнул, поглотив темное облако, но на руке и лице появились красные
пятна, кожа на тех местах сползла, запахло кислой вонью.
– Я годами создавал древо Ваала, напитывал мощью, подчинял волю людей и
запечатывал их тела и разум в камень. Если бы вы не уничтожили его, не стал бы
руки марать. Но ты осмелился еще и бросить вызов! Маг не может отказаться от
дуэли.
Жезл заискрил, наливаясь силой.
Авенир чувствовал, что друзья наблюдают, сделал едва видимый жест. Марх
должен догадаться, предупредить остальных.
Битва магов была в разгаре. Летали желтые молнии, разбиваясь искрами о
стены, огненные шары плавили руду, чадя едким дымом. Темные сгустки Крижаля
поглощали пространство, взрываясь яркими фонтанами, расширяя пещеру. Орудия
накалились, камни источали свет. Противники осторожно ступали по кругу. Жрец
был сильнее, но Авенир ловок, успевал уклоняться от смертельных выпадов. Оба
натужно дышали, тело волхва покрылось ожогами и царапинами, грязь пристала к
сапогам, затрудняя ход, мокрая от пота рубаха противно липла к спине. Волхв
остановился, резко взмахнул посохом.
Жрец запустил сгусток и в то же мгновение гримаса исказила его лицо.
Волхв не собирался поражать противника, вместо этого лишь уклонился от
удара колдуна, с посоха сорвались два разряда. Темное облачко, стремительно
понеслось в сторону идола, подгоняемое молнией акудника. Раздался грохот, латунь разлетелась клочками, обнажив нефритовое изваяние. Истукан покрылся
трещинами, загудел, разорвался на сотни клочков. Поток энергии прожег дыру в
потолке, запустив воздух. Авенир ощутил, как радостно вздулись легкие. Вторая
молния попала в жезл. Жрец вскрикнул от боли, оплавленная рука выпустила
испорченное оружие.
Стены, пол, узы героев утратили стальной блеск, побурели. В тот же момент, яростно ревя, Корво взмахнул секирой. Потерявшие магическую силу, ставшие
глиняными, столбы лопнули от удара. Бородач огрел обухом медного турма, Марх и
Пармен бросились на стального. Буденгай с Унтц-Гаки осторожно двинулись на
жреца.
Малут стонал от злобы. Здоровая рука сжала амулет, кулак засиял.
Рядом со входои открылось еще два туннеля, в ставшее просторным, капище
хлынули турмы. Потускневшая и скоробившаяся, их кожа даже без магии была
крепка. Героев оттеснили к стене. Марх перепрыгнул жертвенник, пнул. Тот с
грохотом рухнул, прокатился, скребя бронзовыми ободками пол, отгораживая
турмов от воинов.
– Уничтожить осквернителей! Смерть покусившимся на… А-а-а.
Тонкий клинок гадюкой впился в плечо. Пармен удивленно посмотрел на пояс, резво выхватил другой нож, метнул в турма. Оружие проскользнуло мимо головы, оцарапав ухо.
– Рой проход, Унтц-Гаки, – Марх истошно орал, не глядя, метал ножи. Муравит
обогнул бьющихся, стал отчаянно скрести плиту мифриловыми подковками.
Буденгай бросился в атаку, возвышаясь над турмами на голову. Бил, что есть мочи, стальная шкура сминалась под его мечом, из трещин сочилась кровь. Подчиненные
воле Крижаля Малута, турмы напирали, словно морские волны на одинокий риф -
воевода не поддавался, оружие сверкало, как молния, закованные в броню сапоги
отпихивали падавших.
– Занять оборону! В клин, дружина! Добивайте тех, кто проскользнет!
Гигант вопил, снимая головы с плеч. Занимал треть капища, с боков пытались
пробится враги, некоторым удавалось остаться целыми. Мертвые тела с тихим
шипением, будто кусок масла на раскаленной сковороде, растворялись в земле.
– Держим, – Марх оборотился к остальным:
– В клин, глухари. Воеводу слушать.
Пробравшихся через Буденгая сабельщик бил без промаха. Черная сталь
ятагана сопротивлялась, но резала тела турмов. Глаза застилала пелена, от пота все
чесалось, дышать было трудно. Через бухающий сердечный молот слышал, как
бьются стоящие чуть поодаль соратники. Пармен, преодолевал страх, визжал, уворачивался от ударов и вгонял кинжалы в бока, разрезая легкие и пронзая сердца.
