Всё вставало на свои места. Магия была наукой, в которой исследовательские приборы заменяли тело и «спектр» мага. Физика и химия, в нагрузку несколько новых элементов и сил. Многое из того, о чём Алекс прочел впервые, казалось ему знакомым. Словно он в мельчайших подробностях изучал процесс завязывания шнурков. Заодно он убедился, что главное мотто последних месяцев «Хорошо живет тот, кто хорошо прячется» — не его персональное озарение, а слепой инстинкт, присущий магам. Те, у кого он отсутствовал, стремительно теряли способность свободно перемещаться — или переставали перемещаться вовсе.
Дар обрек их на подполье. Из века в век количество магов росло, но в их обыденной жизни ничего не менялось. Несколько миллиардов против двухсот тысяч — слишком вероятный расклад, избежать которого было главной задачей на ближайшие двести-триста лет. Или хотя бы до того момента, пока нынешняя цивилизация не приготовится слететь в тартарары. Толком не пробудившиеся маги слабее первой категории и шарлатаны удачно утрамбовывали проколы в фольклор. Со дна не смели подняться не только «праведники», но и нарушители — благо, к особым талантам интеллект чаще всего прилагался, что говорило в пользу эволюционной теории. К тому же магов-«неправедников» всегда было мало и их ловили сообща. Чем больше можешь и осознаешь, тем больше обязательств. Тем больше последствий, возвращающихся к тому, кто толкнул камень. Не в этот раз, так позже. Отсутствие дальнозоркости убивало их вернее, чем смог бы целенаправленный геноцид. Даже естественный вопрос, что порождало эту добродетельность, — самосохранение или моральные устремления, — не вызывал священных войн. Это были две стороны одной медали. Уважали любые причины, пока соблюдались правила.
Сию новость Алекс переваривал особенно долго. Он бы не взялся утверждать, что стал добрее или терпимее с тех пор, как с ним начали разговаривать трехкаратные бриллианты. Поведение Каталины и Элинор добавляло вопросительных знаков. Заверения Тэйси, что подобная концентрация безоглядной злонамеренности — редкое явление, и, скорее всего, следствие странного воздействия Астоуна, не слишком утешали. Особенно в свете того, что Алекс стал его новым хозяином. Хотя, может, в этом таилась разгадка.
Когда он спросил старика, почему маги не берутся за человечество, не дожидаясь, пока всем наступит рукодельный конец света, Тэйси лишь пожал плечами: «А ты подумай. Что толку выкашивать убийц, воров и насильников, если они ничему не научатся? Их «спектры» вернутся в наш общий — прошу заметить! — Круг, а потом всё по новой, до полного распада. Человечество должно измениться качественно, каждый «спектр» собственным усилием, только тогда это будет иметь смысл. Что же до преступников… Мы следим за ними, но с не-магами редко появляется «окошко», когда мы можем вмешиваться в их жизнь, не нарушая баланс сил и с обоюдной пользой. По крайней мере, в потенциале. Видишь ли, Алекс, наше действие всегда будет сильнее их противодействия. В большинстве случаев это неправильно. Поэтому и существует понятие «ар-фаре» и запрет на него — мы не должны применять крайние меры против того, кто слабее нас, это избыточные действия, перерасход энергии. Если не следить за этим, постепенно, накапливается «противодействие» против нас самих. И оно найдет нас и уничтожит, сколько ни бегай, даже если это случится через тысячу лет». «И как ваш баланс расправляется с вирусами, убивающими миллионы, или с тектоническими плитами, решившими устроить вечеринку?», недоверчиво парировал Райн. «А ты полагал, что быть разумной жизнью — это исключительное преимущество и плюшки?..» «Честно говоря», продолжал старый маг, отсмеявшись, «у каждого свое пенальти. И свой допустимый уровень разрушения, даже у вирусов. Ну, и о своевременности забывать нельзя».
К концу дня Алекс почти перестал соображать. Каждый новый термин булавкой впивался в мозг и незамедлительно выходил с другой стороны. Уже затемно к нему снова заглянул Рональд — как обычно, с кофейником наперевес. Одобрительно окинул взглядом книжный беспорядок на полу, уселся в кресло и задрал брови. Он был явно не прочь поболтать.
— Ну как, прояснилось в голове? Должно бы, раз она до сих пор не лопнула.
— Прямо сразу легче стало, спасибо.
— Опять ничего не нашел?
— А что я?.. Хм. Найду. Слушай… Кто такие «кельтоники»?
— В первый раз слышу.
— Понятно.
— С Потоками разобрался?
Райн нахмурился.
У них было принято ассоциировать с водой. Вначале Алекс посчитал, что поэтичное «Океан» относится к вселенной с ее бездной и галактиками, хотя это не слишком вписывалось в им самим сделанные наблюдения. Но он бы так и жил в приятном неведении, если бы двенадцать часов назад объяснение не явило себя само — из лазурного бриллианта со снежинкой внутри…
По исповедуемой магами теории мироздание было многослойным пирогом, в котором каждый слой различался по предельной плотности элементов. Знакомая вселенная была лишь одним из пластов — их называли Потоками. У пирога имелось подобие хребта, или жизненно важных органов, Главных Потоков. Всё, чем они были, и что с ними происходило, отражалось в Младших, но из-за неодинаковой плотности каждое новое изображение отличалось от оригинала. И чем дальше слой располагался от «центра», тем больше искажался первоисточник. Так создавалось многообразие, тем же путем отражений возвращавшееся к Главным Потокам, из которого Океан выбирал то новое, что ему было необходимо, и внедрял в свой «хребет». Об оценке Его разумности никто пока не заикался. Впрочем, идея оказаться частью божественной бактерии их брата-мага не смущала.
…Синий бриллиант показал Райну нечто, напоминавшее пчелиные соты из зеркал разной толщины, к краям всё более причудливо изогнутых. В каждой грани сияли разноцветные узоры: они струились во всех направлениях, смешивались гирляндами, перестраивались, словно в калейдоскопе. Через мгновение у Алекса заныли зубы и начало дергать левую руку. Он понял, что ему стоит ограничиться упрощенной моделью для новичков, как и советовал заботливый бриллиант.
Эти бешено мечущиеся краски было больно вспоминать. Алекс был бы рад не вспоминать, но сумасшедший цирк продолжал танцевать на грани сознания даже после того, как померк синий кристалл…
Тэйси, выслушав его нытье, развел руками:
— А ты перестань сопротивляться. Попробуй представить, что всё так и есть. Поживи с этой мыслью. Клетки в твоем теле прекрасно знают, что у тебя и где, и как нужно действовать, чтобы ты продолжал ломать голову над устройством вселенной. Много ты им помогал осознанно — ну, до недавнего времени?
— Одно дело — читать религиозный концепт…
— Начни с идеи, если тебе так проще.
— Идею я готов принять, но якобы факт?
— Мы столетиями от него пляшем. И мы всегда готовы к новым откровениям, так что если тебе есть что добавить…
— «Пощады»?
— Что же ты так легко сдаешься. Неужели тебя только милая Тэа способна мотивировать на упорную борьбу? Или это гормоны?
— Ну вот, опять гормоны. И чем плохи гормоны? Милая Тэа мне намного ближе, чем ваш Океан.
— Жаль, понимаешь ты ее не лучше. Да и утверждение твое спорное.
— Увы.
— В отличие от Тэа, Океан не препятствует попыткам в нем разобраться. Дерзай.
— Хочешь совет? Вы могли бы дать… остальным людям свои идеи, если не магию. Они же сами не стесняются изобретать новые. Знакомое вызывает меньше отторжения.
— Алекс, мы могли бы поделиться с не-магами всем, что у нас есть, но какой толк делать это сейчас? Что дадут неандертальцу чертежи космической ракеты? Построит шалаш более интересной формы? Для них мы и Океан — всё еще сказка, к которой нельзя прикоснуться. Она обрастет ритуалами, фанатиками, домыслами и ненавистниками. Мы даже друг с другом общаемся по-разному. Ты ведь уже понимаешь, почему мы партизаним.
Кто-то поскребся в дверь, в номер просунулась голова Дэна.
— Заняты?
— Уже нет, — опередил Рональда Алекс.
— Тэа что-то затевает. Просила подойти, когда освободитесь.
Тэйси скептически покачал головой, встал. Алекс аккуратно закрыл книги и сложил их в стопку.
— Знаете, что самое сложное с вашим Океаном?
Рональд и Дэн в унисон отрицательно покачали головами.
— То, что я прямо сейчас должен представить пчелиные соты размером с мироздание, перемещающиеся в макрокосме и ратующие за спасение Эмили.
Тэйси невольно вздохнул.
— Любое масштабное событие тяжело переварить. Мы видим крохотный срез, а потому он кажется лишенным смысла. Но это не значит, что к словам Скриптора стоит относиться с недоверием.
— Скрипторы, похоже, сами не слишком хорошо понимают, что происходит.
— Я не понимаю — факт, — примирительно отозвался Дэн, — но это не моя история. Можешь попытать счастья с Ростовым. Если найдешь его адрес в телефонной книге.
