силы, чтобы вытащить этого бедолагу.
Старпом поднял бинокль, болтавшийся у него на шее, и с неприятным холодком признал, что капитан прав. Ни одного оранжевого пятнышка спасательных жилетов среди стен вздымавшейся воды.
– Я… никого не вижу, – наконец выдавил он.
– Тогда, пожалуй, «Тур» останется на месте, а я поберегу своих людей – в отличие от того идиота с траулера «Кунна». Ты веришь в Бога, старпом?
– Никак нет.
– И я не верю. Но мне почему-то кажется, Бог тоже кое во что не верит.
– И во что же?
– В то, что из Лиллехейма можно сбежать.
Они замолчали. «Тур» вот уже сутки дежурил у входа в бухту Мельген, не имея возможности приблизиться к городу. Что бы ни творилось в Лиллехейме и его окрестностях, оно явно выходило за рамки привычного. Утесы Квасира. Немота средств связи. Крушение борта четыреста двенадцать, чей обугленный остов случайно нащупал спутник. Пропажа трех оперативников, специализировавшихся как раз таки на операциях в горах.
Маркус вдруг поймал себя на глупой мысли, что не помешало бы подержать в руках Библию. Хотя бы просто подержать, чёрт возьми.
86. Вера в невозможное
Над толпой, оседлавшей причалы и набережную Оллевейн, родился и скончался исполинский вздох, когда траулер «Кунна» перевернуло и затянуло под пенистый полог волны-убийцы. Четверо членов экипажа, тридцать один взрослый и два ребенка – все умерли вместе с этим синхронным «А-А-АХ», словно получили одинаковую надгробную эпитафию.
Арне до рези в глазах всматривался в колышущийся горизонт. Его жгли десятки чужих взглядов, и в каждом ощущалось то самое «А-А-АХ».
Наконец мальчик повернулся к ребятам и отыскал притихшего Андеша.
– Ты же сказал: они покинут Лиллехейм!
– Они покинули, – согласился Андеш, не вполне понимая, чего от него хотят.
– Ты, чертов дурак, сказал, что они покинут Лиллехейм! – Глаза Арне покраснели от обиды и злости.
– Арне, прекрати! Он не может быть за это в ответе!
Арне, как зачарованный, уставился на Диму:
– Ты-то чего лезешь? Стоило тебе с семейкой появиться в Лиллехейме, как всё пошло под откос! Вы притащили всё это дерьмо!
Дима умолк. Да, они приехали сюда. В отпуск ли, по делам – неважно. Но действительно ли они – причина этих кошмаров? Умом он понимал, что никто из Хегай не имел отношения к трагедиям Лиллехейма. И сразу же пришла неуютная, будто чужая мыслишка: «А может, виноват только ты? Ведь именно ты разбил ту жуткую статуэтку, которой поклонялся Шакальник! Ты погубил целый городок. Це-е-елый городок!»
Толпа понемногу редела. Люди расходились, пытаясь сообразить, как им быть дальше. Многие двинулись к муниципалитету. Только чайки продолжали захлебываться криками.
Франк, которого тоже одолевали тяжелые мысли, сделал шаг и ударил Арне. Кулак впечатался тому повыше левого глаза, заставив Петтерсона отступить и охнуть.
– Если кто-то и виноват, Арне, то все мы! – бросил Франк.
– А вы виноваты? – спросила Фрида у сестры.
То ли они были на одной волне, то ли еще по какой-то причине, но Дэгни тоже вспомнила их визит к Шакальнику и чем он закончился. Только Фриде не обязательно знать об этом.
– Ну что ты! Твоя сестра – ангел, – сообщила Дэгни, – а ее друзья – примерные херувимчики.
– Врешь ты всё, – заключила Фрида и засмеялась.
Арне потер лицо, как совсем недавно делал Эджил. Неожиданно расхохотался и бросился собирать всех в объятия.
– Батя сказал, приглядеть за вами, а Арне Петтерсон всегда слушает своего папаню! – Он выдавил смешок, и его глаза покраснели еще больше. – Капитан «Кунны» не мог утонуть. Уверен, он сейчас гребет к берегу и нежно-нежно держит свою женщину за волосы, будто тащит в пещеру! – Арне рассмеялся еще громче, а потом почти с мольбой посмотрел на Андеша: – Только не говори мне ничего. Только не говори, пожалуйста. Пожалуйста!
Его слёзы выходили по-прежнему легко – вместе со смехом.
87. Еще одно объявление
Берит прикрыла за собой символическую дверь остекленного кабинета и уселась за пульт управления. Голова ее поникла, пока руки подтягивали микрофон и наугад нащупывали кнопки. За прикрытыми веками мельтешили две недавние картины: как траулер «Кунна» делает свой последний рывок и горевший дом Микаэля Скоглунна. Она отправилась на угол Пилстред и Оллевейн, как только увидела огонь. К счастью, коттедж Шакальника горел сдержанно и как будто скромно, словно боясь задеть соседние дома. Поджигатели стояли рядом. Эти идиоты и не думали убегать.
Уж мы-то с вами, сержант, знаем, как делать дела, верно?
Она так и не поняла, кто задал вопрос. Но все смеялись и хохотали, словно порча чужого имущества могла отмыть кровь с собственных зубов. Берит помнила свое сумбурное обещание переломать ноги тем, кто попробует учинить самосуд. Сперва она сняла с пояса электрошокер, но потом убрала его и достала из кобуры пистолет. О болтавшемся на плече автомате начисто позабыла.
Ей хотелось найти этого умника, задавшего вопрос, и хорошенько встряхнуть его. Кретины даже не допустили мысли, что в доме Шакальника могло находиться что-то, что спасет их жизни. Да, теперь Берит верила в такое. Возможно, и пивные гномики тоже настоящие. А почему нет?
Поджигатели сочли за лучшее убраться куда подальше. Берит какое-то время стояла с поднятым пистолетом. Хотелось пальнуть в воздух, но она сдержалась. Пули могли пригодиться.
Берит вскинула голову и, нажав кнопку «ЭФИР», заговорила:
– Говорит сержант Берит Карсен, полиция Лиллехейма. Каждый совершеннолетний, имеющий огнестрельное оружие и умеющий им пользоваться, может принять участие в охоте на зверя. Следы ведут к южному склону Подковы Хьёрикен. – Она скривилась, подумав, что слово «следы» слишком грубое и неточное для обозначения кровавых ручейков, прочертивших Лиллехейм. – Предположительно, зверь нашел укрытие на заброшенной шахте «Гунфьель». Общий сбор за первыми домами Пилстред ровно в пятнадцать ноль-ноль. Берите всё, что может дать свет.
Она отключила микрофон и усмехнулась, уверенная в том, что непременно найдутся те, кто настрогают самодельных факелов. Люди обожают закон – особенно когда он разрешает с воплями носиться во тьме и палить по всему, что не похоже на человека. Дело сделано. У нее в запасе остался еще час, чтобы перекусить и наведаться в туалет.
Едва Берит сделала наклон, чтобы встать, как дверь в кабинет хлопнула. Вошел один из недавних приезжих. Мужчина. Около сорока. Глаза серые, привычные, хоть и слишком темные для норвежца. Зарубежный писатель.
– Что вы хотели? – Берит устало вернулась на стул. – Извините, книги для подписи нет. Я бы предложила грудь, но, боюсь, ее слегка потрепали этой ночью.
Лео мельком взглянул на повреждения ее бронежилета и хохотнул, хоть и понимал, что это неуместно.
– Я хочу заявить о преступлении, – сказал он и без приглашения уселся на свободное место.
– Вот как? Что случилось? – Берит всю затрясло, и она сообразила, что это смех, бившийся за ее сжатыми губами.
– Да, смешно. Понимаю. – Лео кивнул, вежливо улыбаясь в ответ. – Но это несколько выбивается из общей картины. В подвале
