Андрюша покраснел и уперся взглядом в книжные корешки.
— Татьяна! — раздался из прихожей Маринин голос. — Куда ты кофе забесила? Не могу найти!
В дверном проеме стояла Марина. На ней было только махровое полотенце вокруг головы.
Еще совсем недавно Андрюша видел ее в храме во всем черном. Как монашку. А сейчас она стояла перед ним голая. Она стояла в дверном проеме, как в раме картины. Запах масляных красок и ацетона еще больше усиливал ее нереальность. Хотя в лучах солнца дрожали живые капельки на ее бедрах и животе, Андрюша впился глазами в белую по сравнению с розовым телом грудь. В темно-коричневые, торчащие в стороны соски. Впился в них, как в глаза. Даже рот раскрыл.
— Марина, у нас гость, — наклоняясь к мольберту, поздно предупредила Татьяна.
— Извини, Андрюша, — сказала Марина, поправила полотенце на голове и спокойно скрылась в прихожей.
Андрюша не понял, почему она извинялась. Разве извиняются за такую красоту? Это он должен был извиняться перед ней. За то, что увидел ее, не имея на это права. Случайно. Увидел не принадлежавшее ему. И тут же понял, что Марина не извинялась перед ним, а прощала за его неумышленный, робкий подгляд.
— Андрюша, будешь кофе пить? — крикнула Марина откуда-то издалека, наверное, из кухни.
— Буду! — тут же хрипло ответил Андрюша.
И застеснялся своего хриплого резкого голоса. Застеснялся того, что он ответил совсем не на ее вопрос о кофе. Застеснялся того, что она поймет, про что он ответил «буду», поймет и засмеется презрительно. Но она не засмеялась. И Татьяна сделала вид, что не услышала его хрипа, только слегка покосилась на него от мольберта.
Марина, уже в длинном розовом халате, вкатила в комнату легкий столик на колесиках. Подкатила его к тахте. Разлила по маленьким чашечкам тугой, как жгут, черный кофе из массивного электрокофейника. И села рядом с Андрюшей на тахту.
— Татьяна, хватит. Садись кофе пить.
Татьяна спиной рванулась от мольберта к тахте, снова склонилась к рисунку, добавила мазок охры на ребре чайника, покачала недовольно головой и только тогда отбросила зло кисточку и вытерла о тряпку руки:
— Я бездарь, Машка! Ни-че-го из меня не выйдет.
Марина улыбнулась Андрюше, призывая его в сообщники:
— Не кокетничай, Татьяна. Вон как здорово «Джоконду» скопировала. Не хуже Леонардо. Правда, Андрюша?
Она показала Андрюше портрет в простенке. Андрюша хотел встать посмотреть портрет. Но вставать не стал. Не смог оторваться от теплого Марининого бедра.
Татьяна взяла с тахты большую ковровую подушку, бросила ее на крашеный пол, села внизу у столика напротив тахты, по-мужски широко расставив ноги. Потом иронически посмотрела на Андрюшу и уже другим, женственным движением подобрала ноги под себя.
— Извини, Андрюша, — опять извинилась Марина, — мы тут совсем распустились. Здесь никто не бывает.
— А Алик? — покосился на бутылку «Абсолюта» Андрюша.
Марина отхлебнула горячий кофе:
— Саша здесь бывает редко. У него же свой офис.
— Его офис засекли, — строго напомнила Татьяна, — теперь он тут будет жить.
Марина улыбнулась Андрюше:
— Размечталась, девочка.— И уже Татьяне: — Не надейся. Ему никто здесь не нужен. Он инопланетянин.
— Сама ты… — Татьяна не договорила. Выдернула ноги из-под себя. Снова широко их расставила перед собой, уперлась локтями в колени. Положила подбородок на ладони. Отчеканила: — Ты больна, Машка. Ты должна это понять! Тебе лечиться надо. Только Саша тебе может помочь! Только он!
Марина смущенно покосилась на Андрюшу:
— Ты-то что в этом понимаешь!
Татьяна захохотала весело, хлопнула Андрюшу по коленке:
— Ну-ка, расскажи ей, Андрюша, как я тебя во «Фрегате» клеила! Ну-ка, расскажи ей! Ты даже побледнел весь, бедняга, от моего напора. Расскажи ей, расскажи!
— Это ты не сама, — не соглашалась с ней Марина, — это тебя Саша попросил склеить его. Это ты для Саши старалась. Для него ты на все готова!
Андрюша вспомнил влажные обещающие глаза на кухне «Фрегата», короткий халатик на голом теле, ее потную руку на своей. «Неужели это все для Алика?» — с горечью подумал он.
Татьяна помолчала и сказала:
— Да, для него я на все готова. И Андрюша тоже. Правда, Андрюша?
Андрюша неожиданно для себя в упор посмотрел на Марину и так же сурово ответил:
— Правда.
— Вот так, Машка! — довольно закончила Татьяна. — А ты больна. Лечись. Пока не поздно.
Марина ее не слушала. Она, не отрываясь, смотрела на Андрюшу:
— Какие у тебя глаза. Серые. Я как только увидела твои глаза, даже цветы уронила. Ты на гитаре играешь?
Глаза и гитара… Только сейчас Андрюша понял, кого он напомнил Марине там, во «Фрегате». Но вспомнил разноцветные глаза Капитана Джо и отогнал от себя обидную мысль.
— Ты играешь на гитаре, Андрюша? — тихо повторила Марина.
— Так, — пожал плечами Андрюша, — три аккорда. В армии научился.
— Спой что-нибудь, — попросила его Марина. — Татьяна, дай гитару!
Татьяна сняла со стены гитару, положила ее на колени Андрюше.
— Ну-ка, сбацай, Андрей, что-нибудь веселое. Только не про море! — И она погрозила пальцем Марине.
Андрюша взял гитару на колено. Не хватало басовой последней струны. Играть можно. Андрюша подстроил три первых, как учили, на старый мотив Дунаевского «Капитан, капитан, улыбнитесь…» и вспомнил вдруг капитана Слесарева. И запел любимую песню своего ротного, ту, что пел он часто в чужих далеких горах под низкими чужими звездами:
Чутко горы спят, Южный Крест залез на небо,Спустились с гор в долину облака.Осторожней, друг, ведь никто из нас здесь не был,В таинственной стране Мадагаскар.Может быть, ты смерть найдешь за океаном,Что же, помни, ты у смерти не один.Осторожней, друг, ночь подернулась туманом,Сними с плеча свой верный карабин.
— Спасибо, Андрюша, — Марина поцеловала Андрюшу в щеку, — большое тебе спасибо.
— Эх ты! — рассердилась Татьяна, — я же просила тебя веселое. И не про море!
— Это не про море,— оправдывался Андрюша.— Это наша походная. Мы ее пели в горах.
— Эх ты! — Татьяна встала. — Уже солнце садится. Где Саша? Ты же сказал, он скоро будет.
— Будет обязательно, — заверил ее Андрюша. — Не зря же он меня к вам послал.
Татьяна потянулась:
— Ладно, пойду на обед что-нибудь придумаю.
Татьяна ушла. А Марина не спускала глаз с Андрюши:
— Танька — жуткая лентяйка. Дома готовит бульон из кубиков, омлет и пельмени. Ее готовку можно только во «Фрегате» оценить.
— И там некому оценивать, — крикнула из прихожей Татьяна, — наркоманы туда не за едой приходят.
Андрюше от песни стало тоскливо и муторно.
— Чей это карабин на стене?
— Татьянин, — засмеялась Марина, — она же у нас спортсменка. Художник-повар-снайпер. Биатлоном занимается. Мастер спорта. Знаешь, что такое биатлон?
Андрюша нахмурился. Что такое биатлон, он хорошо узнал в горах. Ночью с верхних этажей домов их доставали снайперши. Девушки из Прибалтики или с Западной Украины. Они, говорили, бывшие биатлонистки. Стреляли по коленям. И, когда к раненому на крик бежали свои, валили всех подряд уже в голову. Сам он этих девчонок не видел. Редко в городе бывал. Бригада в горах воевала. Но знал негласный приказ — в плен их не брать. Слышал, что в одной из соседних бригад одну такую снайпершу разорвали бэтээрами… Такую же, наверное, как эта суровая художница-повар-снайпер.
Стало еще муторнее.
Солнце садилось за Петропавловскую крепость. Вдали, за перекатами облупленных крыш, сверкал крылатый ангел в расплавленном жарком золоте.
Марина стояла у мольберта.
— Саша нашел у Татьяны художественные способности. Он эту мастерскую ей купил. — Она засмеялась. — И вообще, мне кажется, он ее удочерил. Татьяна же теперь сирота. Похоронила маму-библиотекаря…
Только тут Андрюша понял, что Татьяна — та самая одноклассница, которая помогала Марине мстить. Это она познакомила ее с соседкой-проституткой. Скромная девочка — художник-повар-снайпер. Андрюша же присвистнул…
Марина тряхнула каштановыми волосами:
— Нет, чайник у нее не получился. Оказывается, самое трудное — простые знакомые вещи рисовать. А «Джоконда» получилась здорово. Особенно улыбка. Правда, Андрюша?
Андрюша посмотрел на портрет в простенке и только хмыкнул — улыбка как улыбка.
Марина к нему обернулась. Волосы рассыпались по плечам. Откинулась пола. Обнажилась продолговатая коленка.
— А ты знаешь, чему она улыбается?
Андрюша пожал плечами:
— А черт ее знает.
Марина засмеялась лукаво:
— Вот именно. Черт-то знает. Это только для мужчин существует загадка Джоконды. Женщины ее отлично понимают. И молчат. Потому что это страшная тайна.
Она подошла к тахте и снова села рядом с Андрюшей. Запахнула халат на коленях. Спросила между прочим:
— А ты правда для Саши на все готов?
