— Вон!
Все трое стоящих бросились вперёд, чтобы поймать его, и Сорен тоже села, а маленькое сердце Солейл сжалось от страха.
— Я говорила тебе не напрягаться так сильно, — пожурила Джерихо, но в ней не было настоящего гнева, только страх, такой знакомый, что Сорен пришлось отвести взгляд, отказываясь думать о раненых плечах и чётках — но также и немного боясь не делать этого. Боялась, что, оттолкнув их, она лишится их досягаемости и снова забудет.
Её не волновало, что воспоминания Солейл исчезли. Она не предпочла бы её Элиасу.
— Я в порядке, — выдохнул Вон, очень явно не в порядке.
Тёмные круги глубоко залегли у него под глазами, лицо было покрыто блестящим потом, и, казалось, он не мог держаться на ногах.
— Я просто… мне нужно отдохнуть. Вот и всё.
— Помоги мне отвести его, — выдавила Джерихо, и Кэл кивнул, поднимаясь вместе с ней и помогая Вону, спотыкаясь, выбраться из комнаты.
Но Финн колебался, завис у двери, упершись рукой в косяк и глядя на Сорен.
— Скажи мне честно, — сказал он. — С тобой сейчас всё в порядке?
— Нет, — пробормотала она. — Но я буду. Иди, помоги Вону.
Финн кивнул и вышел.
— Финн, подожди!
Он снова просунул голову внутрь.
— Да?
Сорен проглотила свою гордость, свой страх, всё остальное и выдавила слова, которые жгли её язык:
— Спасибо тебе. За то, что пришёл, когда я… когда она нуждалась в тебе.
Финн так долго смотрел на неё своими непостижимыми глазами, которые он прятал под маской, что она начала ёрзать. Затем, так тихо, что она почти не расслышала его, он сказал:
— Всегда.
Потом он ушёл.
Дверь даже не успела закрыться, как тень в форме Элиаса заняла место Финна. Он прислонился к раме, наблюдая за ней, сжав губы, выражение его лица было совершенно спокойным. Ожидающий. Наблюдающий.
Она прислонилась спиной к стене, позволяя усталости проходить через неё, обмякнув, как мёртвый олень. Она склонила голову набок и посмотрела на него, выдавив из себя ту улыбку, на которую была способна.
— Привет, осёл.
Элиас медленно выдохнул с дрожащим свистом и, закрыв за собой дверь, пересёк комнату двумя длинными шагами. Он обнял её раньше, чем она смогла даже собраться с силами, чтобы поднять руки.
— Никогда, — сказал он ей в волосы грубым и колючим голосом, — и я имею в виду, никогда, никогда больше не делай этого со мной, умница.
— Прости, — она сделала паузу. — Я хочу сказать… это была не моя вина, так что не то чтобы извиняюсь…
— Мы отправляемся домой, — сказал он, отстраняясь и убирая волосы с её лица дрожащей рукой. — Сегодня вечером. Сейчас. Это… это было всё, ясно? Вот где я подвожу черту. Если они могут заставить тебя забыть меня, забыть себя…
Сорен вздохнула. Она догадывалась, что он займёт такую позицию, и уже подготовила свой аргумент.
— Элиас, в этом тоже не было их вины. И в последний раз повторяю, мы не уйдём отсюда без противоядия.
— Нет, с меня хватит. Сорен, я дал тебе время, я помог тебе, я жил в их проклятом богами гарнизоне неделями, я верил, что ты будешь знать, когда придёт время сказать достаточно. Но с меня хватит. Это занимает слишком много времени, и это слишком опасно, и нам нужно отправляться домой!
— Элиас, всё гораздо сложнее, чем это… — попыталась сказать она, но он снова прервал её, качая головой, на его лице уже было выражение дикости, которое она видела в нём только тогда, когда он был по-настоящему напуган. Или злой. Или и то, и другое.
— Сорен, — сказал он, садясь на край её кровати и беря её за плечи, — это не шутка. Ты забыла меня. Ты знаешь, что я почувствовал?
— Как Инфера, я полагаю, — пробормотала она, чувствуя лёгкое покалывание вины глубоко в душе.
Она попыталась протянуть руку, чтобы разгладить его брови, но он поймал её руку, стиснув зубы, как будто пытался не закричать.
— Хуже, чем Инфера, — сказал он. — Ты знаешь, насколько я был не в себе? Я не мог тебя видеть, я не мог узнать, всё ли с тобой в порядке, я даже не знал, помнишь ли ты меня! Или если бы ты когда-нибудь захотела! Я бы хотел, чтобы мы могли найти лекарство, я хочу, ты не представляешь, как сильно я хочу, но они были слишком скупы слишком долго, и, чёрт возьми, Сорен, я не отдам и тебя Атласу!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Его голос перешёл от мольбы к крику, отчаяние осветило его глаза диким светом, и она предположила, что только благословение Мортем удерживало кого-то от того, чтобы подойти и заглянуть к ним, но это не имело значения, не сейчас. Не тогда, когда он смотрел на неё так, как смотрел на погребальный костер Кайи, как будто она была мертвецом, которого ещё не похоронили, как будто он был мальчиком, скорбящим ещё до того, как начались поминки.
Все знали историю смерти Кайи. Элиас и его первый боевой товарищ разделились, чтобы уничтожить наземную пушку Атласа, хитроумное устройство, которое могло уничтожить целую роту за считанные минуты. Им это удалось, и Элиас побежал обратно, чтобы встретиться с Кайей… но солдат Атласа добрался до неё первым.
— Кайя сделала свой выбор, — тихо сказала Сорен. — Вы двое спасли сотни жизней. Люди до сих пор рассказывают эту историю. Ты поддержал её план. И мне нужно, чтобы ты поддержал сейчас мой.
Элиас прикусил губу, ещё один резкий вдох вырвался из его горла.
— Если бы я знал, что её жизнь была ценой вопроса, я бы этого не сделал.
— Я знаю.
— Кем это делает меня? Эгоистичным? Ужасным?
Типичный Элиас, всегда ищущий грех, который можно искупить. Она одарила его кривой улыбкой.
— Это делает тебя таким же, как любой другой боевой товарищ, осёл. У всех нас есть кто-то, за кого мы бы отдали жизни.
Он сглотнул. Отвёл взгляд.
— Я не могу потерять и тебя тоже, — прошептал он.
— Элиас, — сказала она, и, хотя её голос был тихим, в нём звучала сталь. — Элиас Лоч. Посмотри на меня прямо сейчас.
Он не подчинился.
— Элиас.
Он медленно поднял глаза, и её сердце хрустнуло, как битое стекло, когда она увидела в них слёзы.
— Ты не узнала меня, — выдохнул он, и одна слезинка скатилась к крошечному шраму на его челюсти. — Мне никогда не было так страшно, Сорен.
Она смахнула слезу большим пальцем, запечатлев крошечный поцелуй на шраме, которого она коснулась.
— Знаю, — прошептала она ему в щёку. — Я веду себя как задница, потому что так проще, ясно? Я тоже была напугана. В ужасе. И в тот момент, когда я пришла в себя, всё, чего я хотела, это пойти и найти тебя.
Его прерывистое дыхание, тёплое, касалось её щеки. Она не осознавала, насколько близко её губы были к его рту.
Её уши загорелись, и она быстро отстранилась, прочищая горло.
— Но сейчас я в порядке. У нас всё хорошо. Этого больше не повторится, и мы зашли слишком далеко, чтобы сейчас сдаваться. Если мы уйдём без противоядия, вся эта затея окажется бессмысленной.
Элиас несколько мгновений вглядывался в её лицо. Затем сказал:
— Если ты сможешь ответить на все мои вопросы, мы останемся. Договорились?
Казалось справедливым.
— Договорились.
Элиас переместился так, чтобы сидеть рядом с ней, а не перед ней, его неповрежденное плечо касалось её, его рука скользнула в её руку и вцепилась в неё слишком сильно, как будто он думал, что сможет удержать её на месте одной своей волей.
— Какое у меня второе имя?
Сорен застонала, в отчаянии откидывая голову к стене.
— Мы действительно собираемся это делать?
— О, мы определенно собираемся это делать. Ты можешь ответить на вопрос?
— Тиберий, — проворчала она.
— Что ты всегда у меня крадешь?
— Носки. И иногда печенье, если ты слишком долго его не ешь.
— Как мы познакомились? — спросил он, наклоняясь вперёд — снова слишком близко, его нос был в нескольких дюймах от её носа, его глаза изучали её в поисках колебаний или пробелов.
Сорен не стала бороться с ухмылкой, растянувшейся в уголке её рта.
