Но эта абсолютно дерзкая девчонка, с умом на полсекунды медленнее, чем у него, и коварной улыбкой, которую он видел только в зеркале… эта сестра, которая каким-то образом узнала его лучше за пару коротких месяцев, чем вся его семья за десять лет…
Эта сестра, которая связала ему свитер, потому что видела, как сильно он любит свой старый.
Он обожал её, и это было невероятно опасно. Потому что, насколько он знал, она всё ещё очень хотела воткнуть нож ему в шею.
— Мы должны идти, — прохрипел он, наконец, отстраняясь. — Кэл ждёт.
Она ухмыльнулась.
— Хорошо. Пойдем, посмотрим, из-за чего весь сыр-бор.
ГЛАВА 40
КАЛЛИАС
Каллиас замёрз.
Он был одет в три слоя — нижнюю рубашку, тунику и толстое пальто — и всё равно дрожал. Эли, тем временем, был едва одет, его штанины были заправлены в ботинки, а рукава рубашки закатаны до локтей.
— Тебе не холодно? — спросил Каллиас.
Эли пожал плечами, его невероятно широкие плечи напряглись под тканью рубашки.
— Я перегреваюсь.
— Я уверен, что так и есть, — пробормотал Кэл, на мгновение уставившись на его плечи, прежде чем оторвал взгляд, чтобы осмотреть толпу во дворе.
Сегодня все были немного тише. Странный, ужасающий эпизод с Солейл на балу прошлой ночью немного потряс людей. Но всё же веселье преобладало над беспокойством.
— Что ты ищешь? — спросил Эли, проследив за его взглядом.
— Я не знаю. Я просто… у меня плохое предчувствие.
Эли хмыкнул, постукивая пальцами по своему бицепсу.
— Уже несколько дней не было ни одной пустой могилы. Мне неприятно говорить, при всём уважении, но…
— Вот чего я боюсь.
Если мёртвое тело поднимется в течение дня — во время Фестиваля — скрыть это от людей будет намного сложнее. И от его матери. Ему нужно было решить проблему до того, как она пронюхает о ней, если он собирался использовать это, чтобы доказать, что его полезность ещё не исчерпана.
У него разболелась голова. Он схватил свою флягу и сделал быстрый глоток, кислый привкус вина успокаивал его язык.
Совсем немного, напомнил он себе, ровно столько, чтобы согреться. Ничего чрезмерного. Пока он держался на пределе своих возможностей, с ним всё было в порядке.
Эли проследил за движением глазами.
— Это не было похоже на глоток воды.
Костяшки пальцев Каллиаса, сжимавших флягу, побелели, и он подавил желание спрятать её.
— Это также не было похоже на твоё дело.
Эли поднял руки вверх.
— Я не осуждаю. Это фестиваль. Но мне кажется, что ты запиваешь свой стресс, и это дорога, по которой ты не хочешь катить свою повозку.
Злость хлестнула его холодными ударами, затем потеплела, когда он прислонился к воротам, потирая переносицу.
— Я знаю. Боги, если кто-то и знает это, так это я. Я просто… прошлая ночь была ужасной, а сегодня утром Вон нездоров, и моих родителей почти не видели весь день. Никс отвоёвывает земли, которые мы удерживали годами, их люди пытаются превратить Солейл в свой новый боевой клич, а потом происходит это.
Он сверкнул своим золотым кольцом перед Эли, прежде чем засунуть его обратно под другую руку, хмуро глядя на свои ботинки.
— Тебя затребовали?
— Пока нет. Но скоро.
Только боги знали, как скоро. Его родители не поднимали эту тему с тех пор, как нашли Солейл — и, возможно, это был хороший знак. Возможно, то, что он привез её домой, убедило их передумать.
— А как насчёт тебя?
Эли напрягся, его пальцы впились в рукав.
— А что насчет меня?
Каллиас выдавил ухмылку, слегка толкнув охранника локтем в рёбра.
— Я видел, как ты танцевал с моей сестрой. Похоже, у вас двоих была связь. Ты же знаешь, что против этого нет никаких правил. Наследницы могут ухаживать за кем им заблагорассудится.
Привилегия, не предоставляемая другим представителям королевской линии.
Эли фыркнул, но его щёки покраснели, он отвёл глаза в сторону и потёр плечо.
— Единственная связь, которую она хочет иметь со мной, это её кулак у моего лица, — сказал он небрежно, но Каллиасу показалось, что он слышит скрытую печаль, как угорь, выглядывающий из-под океанской скалы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Эх, дай ей время. Такой она была со всеми нами поначалу, и посмотри, как это изменилось. Она всё ещё устраивается здесь, вот и всё.
Эли нахмурился ещё сильнее.
— Может быть.
Мгновение спустя его взгляд метнулся вверх, и этот хмурый взгляд дрогнул в сторону чего-то более светлого.
— Кстати, о твоей сестре.
— Извините, мы опоздали! — крикнула Солейл.
Они с Финном неторопливо вошли внутрь с жуткой синхронностью — оба развязным шагом и с дерзким наклоном головы, оба в разноцветных свитерах, почти одного роста. Финн стукнул Каллиаса по спине, и тревога поднялась и угасла в нём, когда он посмотрел на слегка влажные глаза брата, пытаясь понять, плакал ли тот или они просто слезились от холодного ветра.
— Мы готовы идти? — спросил Финн, протягивая руку, чтобы притянуть Эли к себе, обнимая одной рукой его и Каллиаса.
Он легко улыбнулся Солейл, хотя что-то всё ещё казалось в этом странным.
— Я, например, готов съесть безбожное количество ирисок.
— Ты поймал меня на ирисках, — сказала Солейл, проскальзывая между руками Финна и Эли, завершая их цепочку.
— Это было самое последнее слово, — сказал Финн, в то же время Эли сухо добавил: — Я бы предположил, что он поймал тебя ни свет ни заря.
Сорен ущипнула их обоих за бока, вызвав протестующие возгласы.
— Не начинайте вы двое! Давай просто пойдём. Я хочу сладкого.
Часть тяжкого бремени спала с груди Каллиаса, и там расцвело тепло, которое имело очень мало общего с алкоголем.
Он мог бы привыкнуть к этому. Это было странно и ново, и к этому нужно было настроиться, но… он подумал, что ему это может понравиться.
ГЛАВА 41
СОРЕН
В течение нескольких сияющих часов, когда Финн обнимал её за плечи, а Элиас обнимал её за талию, она не чувствовала себя девушкой, разорванной надвое.
По общему признанию, столица Атласа была прекрасна, особенно украшенная к празднику: золотые и зелёные гирлянды свисали с уличных фонарей, кусочки зачарованных кристаллов были нанизаны и сверкали вокруг торговых прилавков, а раскрашенные ракушки позвякивали на шеях смеющихся детей, когда они подпрыгивали и лавировали в праздничной толпе.
И всё же… её сердце болело за Никс. Если бы они были дома, Элиас помогал бы своей матери на их стенде металлических изделий, а Сорен пекла бы печенье на кухне с Орели. Эмберлин и Ивонн воровали бы кусочки теста, Энна ругала их, а потом крала бы немного сама. Элиас и его семья пришли бы в середине вечера, краснощекие и с потрескавшимися губами, готовые съесть всё, что не было украдено, прежде чем это можно было испечь.
Рука Элиаса коснулась её поясницы, тёплая и ободряющая.
— Я знаю, — сказал он так тихо, что никто, кроме неё, не мог услышать, глядя на всё это с проблеском печали в глазах. — Я знаю.
Сорен положила руку ему на спину, и крепко сжала в кулак его рубашку, и они вместе пошли через город своих врагов к переполненной пекарне, где исчезли Каллиас и Финн, пообещав принести угощения.
— Нам придётся найти тебе здесь ножницы, — сказала она, игриво перебирая его волосы.
К счастью, его траурная коса была настолько короткой, что он смог легко закрепить её под остальными волосами; даже Каллиас не был настолько тупым, чтобы пропустить что-то явно никсианское.
Элиас отмахнулся от неё, нахмурившись, но его глаза сияли.
— Руки прочь от моих волос.
— Только не говори мне, что тебе нравится такая длина.
Она стукнула бедром о его бедро, когда они шли. Он чуть не споткнулся от её удара — она набрала вес и силу с тех пор, как появилась здесь, со всей этой богатой атласской едой, которую, следует признать, начинала любить, в то время как его, вероятно, мог сдуть сильный ветер. Он всё ещё был высоким, широкоплечим и пугающим, но… он похудел. Накопил слабость.
