с тарелкой. – Я, вообще-то, всю жизнь проработал в архитектуре, да благодаря мне этот сраный город расцвел.
– Цветы, что ли, сажали? – сказала Саша.
– Закрой рот, – сказала мать.
– Не надо, пусть говорит, – сказал Олег. – А я как раз ей объясню, с кем она теперь имеет дело.
– Мне неинтересно, – сказала Саша.
– А ты послушай, девочка, – Олег еще больше вывалил себя на стол. – Это я закрыл тот плешивый санаторий, потому что он на хер никому не нужен был, это благодаря мне построили торговый центр и наш город стал превращаться в нормальный город, это…
В Саше начал взрываться каждый капилляр. Все, что она видела перед собой, все эти салаты, смятые салфетки и бутылки из-под дешевого вина стали перекрываться темно-серыми пятнами. Саше захотелось блевануть, прямо здесь, в рожу Олегу, она задержала дыхание и сжала горло, чтобы этого не произошло, и, прежде чем убежать в туалет, успела сказать:
– А потом тебя уволили за пьянку.
Саша встала и побежала в туалет, закрыла дверь и стала водопадом выпускать из себя дробинки соленых огурцов, картофельные комья, майонезную слизь, волокна мяса и все-все-все, что она успела в себя затолкать. Это продолжалось так долго, что, когда Саша встала, у нее закружилась голова и все вокруг снова стало пятнисто-серым. Открыв дверь туалета, Саша услышала, как Олег говорит: «Не плачь, все нормально, просто у нее мужского воспитания не было, мы это исправим».
* * *
Через пару дней после того, как Саша отбилась от клиента и уснула в элитной квартире карамельного ЖК, она принесла все документы в офис и сказала, что не может завершить сделку по этическим причинам. Это могла быть самая выгодная Сашина сделка, но она не сильно расстроилась: у них с Женей все было, Саша и без того зарабатывала хорошо, к тому же сдала наконец собственную квартиру.
Потом была редколлегия, писем и сообщений приходило все больше, авторы уже давно работали каждый день, в том числе из дома, утром и вечером. Встречи «Ветрянки» все чаще заканчивались обсуждениями всяких дурацкостей и неловкостей, которые приходили вместе с письмами, их обсмеивали, а потом договаривались, чтобы «только никому» и «между нами». Саша видела, что все меняется каждый день, что все происходит одномоментно. Она видела, как разактивничался Астроном и как Игорь репетирует перед коллегами шутки для будущего шоу, она замечала новую Дашину стрижку и Танины мозоли, которые появились у нее вместе с заказами на вязание. Саша чувствовала, как «Ветрянка» собирает в себе энергию, раздувается огнем, пожаром, как крепнут авторы и становятся профессионалами. Было понятно, что «Ветрянка» превращается в силу, мощную силу, могущую сдвинуть даже что-то очень большое. Подумав об этом, Саша сказала, что ее бесит город. Бесит, что такое место, прекрасное место, с воздухом и источниками, разворовали и задушили. Бесит, что Южный Ветер весь раскорячился, что в нем неудобно жить.
– Это даже психи понимают, Саш, – сказал Игорь, сразу и в шутку, и серьезно.
– Но и у нас, вообще-то, тоже свои проблемки, Саш, – сказала Даша. – Даже если откроются все санатории, на работу психов брать не будут.
– Бесит, – сказала Саша, – что с этим ничего не сделать.
– Почему же не сделать, – сказала Таня. – Вот еще немного подрастем и сделаем.
– Ага, мы, вообще-то, и так рискуем, делая то, что делаем сейчас, – сказала Даша.
Саша вдруг увидела, что в Таниных руках снова болтаются спицы, а под ними – что-то малиново-лимонно-кислотно-яркое, маленькое, нелепое.
– А что это такое интересное ты вяжешь?
– Ой, только не смейтесь, но это костюмчик для чихуа-хуа, обожаю собак, но у папы аллергия. Приходится сублимировать.
– И много ты таких сделала?
– Ой, много, у меня как раз пошли продажи после того, как я смеха ради связала первый костюмчик и собачники стали репостить. Теперь как бы все успеть.
Было жарко, почти сорокаградусно, ветер, как обычно, разбился об Остапку, и весь город оказался в шерстяном кармане. Игорь и Даша выходили курить всего раз, потому что никому не хотелось покидать толстостенную пристройку, и, когда все дела переделались, все разговоры переговорились, авторы продолжали сидеть в студии, на полу и на стульях. Потом жара навалилась окончательно, так, что от ее давления было сложно открыть даже рот, и Даша легла на пол, а Таня подошла к раковине, чтобы обрызгаться водой. Саша не чувствовала жары, потому что внутри нее была веселая шарманка, бенгальский огонек, фруктовый лед, она думала о вечернем свидании с Лешей, а еще планировала, как вымотать Женю, чтобы он наверняка уснул в десять вечера, хотя Женя растекался по студии так же, как и все остальные, и явно не хотел быть вымотанным.
Саша сказала, что пора идти, но никто не встал. Саша сказала второй раз, что пора идти, и услышала «еще чуть-чуть», «дай передохнуть», «лучше переждем пекло». Тогда Саша оставила ключи на столе, потянула Женю за руку, сказала, чтобы закрыли сами, Женя поднялся, и они вышли.
Сначала Саша отбуксировала Женю в психбольничный сад и заставила вместе с ней рвать в пакет абрикосы, потом, после маршрутки, понесла абрикосы Ване и долго с ним болтала, пока Женя сплющивался от жары и пытался пить квас, который с трудом в него втекал из-за сплющивания. После этого они пошли на рынок и пролезли через все его фруктово-овощные ряды, до остановки у лесополосы все-таки не дошли, а доехали, потому что Женя был завешан пакетами с кабачками, которые Саша никогда не приготовит, и, когда они залезли к себе на холм, через каскадную лестницу, старый город и хутор, Саша решила, что Женя совершенно точно вымотан. Было слышно, как он дышит, было видно, как пот вымочил всю его одежду, было понятно, что если Женя ляжет в кровать, то он тут же уснет, но до вечера оставалось еще несколько часов. Иди в душ, сказала Саша, ты весь вспотел.
До самого вечера, до Жениного отбоя, Саша не давала ему ложиться. Польем цветы, говорила Саша. Вынесем мусор, говорила Саша. Посмотрим что-нибудь на «Ютьюбе», говорила Саша, когда Женя уже выглядел не могущим что-либо поливать, убирать или переставлять. Около десяти Саша отпустила Женю спать, и он тут же задышал сонно. Тогда Саша надела платье, брызнула духами за ухом, расчесалась и вызвала такси.
Леша ждал Сашу в полуподвальном помещении, краснокирпичном, вкопанном неподалеку от проспекта. Когда Саша вошла внутрь, на нее посмотрели все присутствовавшие, но не потому, что Саша вошла как-то по-особенному, а потому, что в этот бар входили раз в час. Внутри была сцена, и на
