работать сама редакция, пусть и в другом кабинете.
После свидания с Лешей, которое закончилось объятием, с виду таким же, как тогда у Остапки, но на самом деле совершенно другим, перевернутым, пропитанным фантастическим будущим, спокойным будущим, Саша пришла домой под утро, увидела спящего в той же позе Женю и сама легла спать, вся надеющаяся и звенящая внутри. Следующие пару дней она ощущала все ту же звонкость и надежду, пропитанность чем-то новым, хорошим, чем-то, что и правда возможно. Саша много переписывалась с Лешей, они отправляли друг другу картинки и голосовые сообщения, созванивались перед сном, а через день после свидания сходили днем в кофейню, всего на полчаса, потому что Леша сбежал из студии, наврав, что к врачу, попросив стажера-психолога присмотреть за пациентами, среди которых был и Женя. На следующий день Саша пришла на редколлегию пораньше, чтобы, может быть, поговорить с Лешей хотя бы минут десять, потому что любой разговор с Лешей, даже самый короткий, помещал в Сашу бирюзовое озеро быстрее, чем что бы то ни было.
Саша и Женя подошли к главному зданию и почти столкнулись с вечно-курящей-Наташей, которая снова собиралась покурить и уже закусила зубами сигарету. Когда Саша заговорила с Наташей, то сразу стало понятно, что сегодня она курит чаще, чем обычно, что в ней дергается каждая мышца, что она сильно нервничает. Саша спросила, что случилось, и Наташа сказала, что Джумбер «совсем повернулся на своей комиссии».
– Какой комиссии?
Ну ты что, Саш, ответила Наташа, везучая ты, Саш, что не знаешь про эту сраную комиссию, про это финансирование творческих проектов в психиатрических больницах, короче, не надо тебе знать полное название, Саш, все равно не запомнишь, оно очень длинное, но у меня теперь от зубов отскакивает, блин, это какой-то щедрый московский олигарх придумал, типа филантроп, очень богатый человек, не знаю, зачем это ему, наверное, сам с ума спятил, ха-ха, не говори только никому, что я так сказала, но, короче, мы прошли все этапы, эти бумажки-бумажки-бумажки, в общем, я конкретно запуталась и устала, и вот теперь мы эту комиссию ждем, будем, блин, перед ней расшаркиваться, но там, как я поняла, очень много денег, просто до фига денег, таких денег весь Южный Ветер в руках не держал, а, забыла, еще в Москве все на него злятся, что он не детям с онкологией решил дать денег, а психам, и еще что Москва не участвует, ты что, не видела срачи в соцсетях, ну а нам-то что, нам хорошо, Джумбер, видимо, поэтому и врачиху ту уволил, боится любого шороха теперь…
– Погоди, стой, Наташ, – нервозный электрический провод, кажется, так бы и тянулся, если бы Саша по нему не рубанула. – А чего Джумбер переживает? Это ему деньги заплатят?
– Ой, да ты что, – Наташа замахала обеими руками и чуть не попала в Сашу подпаленной сигаретой. – Он же живет больницей, у него вообще других интересов нет, все для больницы, у него же даже семьи нет, он же…
– Правда?
– Конечно, он ужасный начальник, но в том, что тут никакой личной выгоды, я уверена. Кого хочешь спроси, вот даже Георгия Андреевича можешь…
– Почему прямо-таки ужасный, Наташ? Да, он непростой, но вот нас очень поддерживает.
Наташа посмотрела на Сашу так, будто внезапно поняла, что пришла на бал в пижаме, неуместно вставилась своим небрежным в чье-то красивое, будто осознала, что, вообще-то, наговорила лишнего и что Саша не должна была все это знать.
– К тебе другое отношение, наверное. Ты же не в штате.
– А где можно почитать про этот грант?
– Его можно нагуглить.
Наташа зашла внутрь, почему-то не докурив, и Саша это заметила. От сигареты осталась еще треть, и эта треть смялась в пепельнице над урной, а с ней будто бы смялось все, что Наташа дальше могла сказать Саше, но почему-то не захотела. В этой сигаретной трети была тайна, и теперь Саше, в голову которой пролезла фигура Джумбера, незнакомого Джумбера, Джумбера без лица, и вытеснила даже Лешу, нужно было знать, в чем эта тайна состоит.
Саша потратила десять минут на нагугливание гранта, нашла нужную страницу, удостоверилась, что это она, увидела портрет грантодателя с лицом в мелкую и крупную дырочку, стала скроллить дальше. Главная страница гранта все не заканчивалась и не заканчивалась, она была забита отчетными снимками, показными-показательными, на которых в кучке пациентов жирно поблескивал сам грантодатель или доверенные люди с такими же бугристыми лицами и черными костюмами под ними. «Празднование Дня российского флага», «Здоровая нация: веселые старты в ПКБ № 4», «Выездная экскурсия в парк “Патриот”». Какая гадость, сказала Саша вслух и открыла положение о конкурсе. Она стала читать, прислонившись к колонне, вчитываться в это казенно-распунктиренное, сложное и плохо понимаемое, Саша даже не заметила, как в здание вошел Женя и перестал существовать рядом с ней, в этом документе было много всего обязательного и пустого, например цели проекта, миссия гранта, долгосрочные перспективы, технические требования, размер шрифтов и много-много всего ненужного, в чем не было тайны, а потом, на какой-то совсем не первой странице, появились цифры, обозначающие баллы за разные преимущества, и больше всего цифр-баллов начислялось за «творческий проект, демонстрирующий беспрецедентное новаторство» и «качественные и количественные показатели творческого проекта, демонстрирующего беспрецедентное новаторство». Саша вцепилась в эти строчки, вчиталась в них еще раз, и еще раз, и еще раз, потому что где-то между ними мутнела та самая тайна, скрываемая от Саши, и муть от нее просочилась в голову, туда, где уже укрупнялась фигура незнакомого Саше Джумбера.
Саша решила, что если страшный-чужой-скрытный Джумбер продолжит укрупняться, то ее череп лопнет, если муть будет и дальше густеть, она ослепнет, поэтому ждать нельзя, надо все выяснить, надо пойти и спросить прямо, я же могу спросить прямо, я же не боюсь его обидеть, не боюсь с ним рассориться, правда же не боюсь?
– Я как раз хотел вам рассказать, – сказал Джумбер, когда Саша протаранила секретарскую комнату под секретарские визги, когда пробила собой джумберовскую дверь, когда не стала здороваться и сразу бросила свой вопрос в Джумбера.
– Почему не сказали раньше?
– Саша, я был не уверен, что мы пройдем второй этап, и не хотел давать вам ложных надежд. Я же знаю, что вам и так непросто. Присядьте все-таки.
– Вы меня обманываете, – сказала Саша и села на стул, ей и правда было непросто.
– Зачем же мне вас обманывать?
– Это как-то связано с «Ветрянкой». По-моему, ваш грант сильно зависит от нас.
Джумбер задумался,
