и многие другие отцы Восточной Церкви, однако объем нашего рассуждения не позволяет этого сделать. Из числа латинских авторов, как хорошо известно рутенам, такой позиции придерживались великий Иларий, святые Амвросий, Августин, Лев и другие. Как же Рутенская Церковь может отвергать общество тех, кто исповедует учение, разделявшееся святыми отцами, авторитет которых, утвержденный Вселенскими соборами, признает как одна, так и другая Церковь? А если мы верим в него в сердце своем, то кто станет упрекать нас, если мы исповедуем его и устами своими? Тем более что Латинская Церковь не осуждает греков, которые, вернувшись к единству и восстановив согласие относительно спорных положений, произносят Символ веры на свой манер, не добавляя Filioque.
В-третьих, мы полагаем, что разделение греков и латинян произошло не из‐за Filioque. Никаких упоминаний об исхождении Святого Духа нет ни в письмах Михаила Керулария и Льва Охридского[1201], ни в послании Льва IX. О том, что не это учение стало первопричиной раскола, свидетельствует и Петр, Патриарх Антиохийский[1202], в послании к Доменико, Патриарху Градо[1203], в котором он пишет, что Михаил Керуларий обвинял латинян исключительно в том, что они совершают евхаристию на опресноках, εν δε μονωτυτω. И в самом деле, Михаил Керуларий, Патриарх Константинопольский и виновник раскола, порицает латинян лишь за то, что те используют пресный хлеб на евхаристии, не поют аллилуйя во время Великого поста, и за некоторые другие обрядовые мелочи того же рода.
Но сколь ничтожны подобные обвинения! Quam parvi momenti offendicula![1204] — говорит Василий, архиепископ Болгарский, в своем Jus Graecorum[1205]. И вот на этом-то основании Керуларий, без всякого расследования и какого-либо суда, не выслушав сторон, без соборного решения собрал нескольких подвластных ему епископов и дерзнул закрыть латинские храмы, а также отлучить от церковного общения Римского Понтифика и весь Запад, следовавший одним с ним обрядовым правилам. Именно на эти его действия сетовал Папа Лев IX, приводя ему в пример милосердие той истинной матери, о которой рассказывается в истории суда Соломонова, чье сердце облилось кровью, и она не смогла позволить, чтобы рассекли надвое ее сына. К этому рассуждению он добавил такие слова: nihil obesse salutis credentium diversas pro loco et tempore consuetudindes quando una fides per dilectionem operans bona, quae potest, uni Deo commendat omnes[1206]. Таково было начало отделения от латинян греков, а за ними и рутенов.
И вот с этих пор Tristitia magna nobis est, et continuus dolor cordi nostro, pro fratribus nostris[1207]. Наконец, чтобы не рассказывать обо всех усилиях, до сих пор предпринимавшихся Латинской Церковью, чтобы преодолеть этот раскол, причиной которого, впрочем, она не являлась, достаточно сказать, что мы ничего так не желаем, как единства, и ничто так не ненавидим, как раскол.
О том же, что мы должны остерегаться прерывать общение с Римским Престолом, мы читаем у святых Киприана и Фирмилиана, хотя у них с Римским Престолом и были серьезные разногласия. Qui ergo — говорит первый — quis sic discordiae furore vesanas, ut aut credat scindi posse, aut audeat scindere unitatem Dei vestem Domini, Ecclesiam Christi? Monet ipse in Evangelio suo, et docet dicens, et erit unus grex, et unus PASTOR. Apostolus item Paulus hanc eandem nobis insinuans veritatem obsecrat, et hortatur dicens: Obsecro vos, fratres, per nomen Domini nostri Jesu Christi, ut idipsum dicatis omnes, et non sint in vobis schismatici[1208].
К этим словам, полным любви, мы хотели бы добавить только исполненный благочестия призыв одного грека, жившего в более близком к нашему времени, по имени Феориан[1209]. Тот, исповедав, что причастие на опресноках в той же мере является таинством, как и причастие на квасном хлебе, и убедившись, что таково же мнение всех латинян, каких ему приходилось слышать, так обратился к грекам из его Церкви в Epist. ad Sacerd. in montibus degentes[1210]: Primum quidem vos abhortamur, ut alienum animum a contentionibus habeatis: hoc enim moris nostri non est, neque Dei Ecclesiae, sed pacem prosequi cum omnibus; pace Christum possidente, qui facit utraque unum; et Latinos ita ut fratres diligite, recte enim de fide sentiunt[1211].
Прежде чем завершить это наше рассуждение, которое, из‐за скорого отъезда Его Царского Величества, нам пришлось составлять в спешке, мы хотим сопроводить его отъезд молитвами всевышнему Господу небес и земли, чтобы сей Августейший Государь, уже успевший украсить свое царство величием, стяжал бы его еще больше, утвердив в нем господство святой вселенской Церкви и тем самым присоединив его к Царству Иисуса Христа, властью Которого и сам он со славою царствует. Да явится в нем новый Кир, которого Господь держал за правую руку in misericordia sua[1212], как говорит пророк, и да сделается он счастливым преобразователем для своих народов, приведя их к свету истины, миру и согласию и разрушив преграды застарелой вражды между Рутенской Церковью и Церковью Римской, дабы народ христианский вновь стал бы единым, единой — Церковь и единой — вера. Этим благочестивым деянием, этой ревностью о вере он более, чем другими своими героическими свершениями, превзошел бы славу своих предшественников, а верховную власть его, почтительный страх перед которой опирается столь же на доблесть царя, сколь и на мощь его скипетра, ничто не сделает прочнее, чем если он, как верный раб Божий, пожелает посвятить ее защите Божьего дела и, как подобает верному чаду Церкви, приложит усилия к ее объединению.
Сорбонна, 15 июня 1717 года
Эта записка, которую мы воспроизвели здесь, не вынося никакого о ней суждения, была подписана восемнадцатью богословами Сорбонны[1213]. Когда она была вручена царю, тот пообещал показать ее архиереям и богословам Русской Церкви. Так он и сделал, но лишь спустя два года[1214], когда окончательно справился с внутренними нестроениями в своей империи. Среди русских архиереев и знатоков богословия, которым было поручено изучить эту пропозицию, было двое или трое греков, среди которых особенно выделялся владыка Контоиди [Contoidi], уроженец Корфу, который по великой своей учености и обилию знаний был приглашен в Московию занять кафедру вологодского архиепископа[1215]. Они нашли в предложении сорбоннских теологов немало положений, достойных порицания. Одни возмущались
