файловой системы в другую, построил свое уютное гнездышко именно там? Что, если он и сейчас находится на глубоких слоях подсознания темноборца и раздалбливает все стены не только снаружи, но и внутри?
Олег! Перемещаясь в его тело, Андрей чувствовал себя совершенно иначе. Это все еще был его разум, но будто в ином агрегатном состоянии. Мысли те же – ощущения совершенно иные. Будто черпаешь ладонями воду в полиэтиленовых перчатках и без, будто занимаешься сексом в презервативе и сняв его ко всей Хэйловой армии! То же самое, но не совсем.
Андрей нарочно старался мыслить обрывисто, чтобы запутать художника. Переселение в тело Олега. Выход в город. Две свечки червивым в руки.
Олег не заразится, потому что он призрак. Подтверждение тому – Гетеборг. Хотя, радиация и черви, пожирающие внематериальные частицы – совсем не одно и то же. Тело призраков невредимо, потому что у них его как бы и нет. Однако червям Карпатова плевать на тела. Их пища – внематериальные частицы.
Что с того? Пусть даже Олег заразится. Ему все равно умирать через пару месяцев. Главное, чтобы не заразился Андрей. Если он вовремя покинет зараженное тело, опасность инвазии будет минимизирована. Выходит, вылазка в город, как это ни парадоксально звучит, – самое безопасное, что можно сейчас предпринять.
«Я слишком долго думаю об одном и том же, – предупредил себя темноборец. – Художник мог слышать мои размышления».
Череда мыслей про Углонаклонную башню. Безопасная мысль об Ане. Кучка собравшихся в стаю мыслишек о Скрижалях и исследованиях Карпатова. Достаточно для отвлекающего маневра?
Андрей разбудил Олега, толкнув его в бок:
– Извини, опять не предупредил, что хочу воспользоваться твоим телом. Объяснять долго. Расскажу тебе все потом.
Стопарин переселился в мускулистое призрачье тело и сразу почувствовал облегчение. Художник отстал. Должно быть, продолжает терзать пустующую голову темноборца, не понимая, каким образом тому все еще удается противиться. Нет там никого! Пусто!
Руками Олега Андрей снял рюкзак с плеч своего тела, стоящего посреди комнаты с остекленевшими глазами. Потом уложил подкосившееся тело в кровать и укрыл его одеялом, так, чтобы правдоподобно изобразить сон. Для Карпатова? Для художника? Для первого и, в особенности, для второго.
– Спокойной ночи, – пожелал своему телу Андрей и двинулся к выходу.
С замком пришлось повозиться. Осторожный Карпатов имел обыкновение закрывать двери на ключ. Осторожный, но недостаточно. Пока ученый в очередной раз надраивал свои драгоценные унитазы, Андрей нашел в лаборатории связку ключей. Какой-нибудь должен был подойти. Крестовой. Дверь поддалась приложенному усилию и распахнулась.
Андрей вдохнул майский воздух города Железнодорожный и пошлепал по лужам, оставшимся от проливных дождей. Солнце, катившееся к полуденному зениту, светило ему в спину. Стопарин смотрел на свою мускулистую тень и в очередной раз подивился сложению призрака. Жаль будет такой кладезь силы и мышц отдавать на съедение червякам. Может быть, обойдется без этого? «Не обойдется», – подсказал внутренний голос.
Грязь, клокочущая под ногами, оказалась перемежающимися размытым асфальтом клочками черноземного грунта. Подъезды к лабораторному комплексу нуждались в ремонте. Андрей закатал свои джинсы почти по колено, чтобы лишний раз их не мочить. С кроссовками можно уже распрощаться, а вот сухие джинсы Олегу в лаборатории еще пригодятся. Круглосуточно лицезреть голоштанного призрака и размазываемую по полу грязь – удовольствие сомнительное.
Углонаклонная башня находилась метрах в трехстах от лабораторного комплекса. Андрей понял, что это именно она, интуитивно. Разве могло быть в маленьком городке Подмосковья больше одной башни, царапающей шпилем небесную твердь? Расположение этого столба, вздымающегося от земли до небес, было выбрано неслучайно. Карпатов постарался обеспечить себе возможность перемещения между научными комплексами пешим ходом. Удобно – ничего не скажешь. Повезло, что позволил рельеф.
Андрей окинул любопытным взглядом башню, обвешанную солнечными батареями, как новогодней гирляндой и мишурой. Углонаклонная башня напоминала своим видом Останкинскую. Построенная на широкой овальной площадке, к верху она сужалась, протыкая небо своим заточенным, словно штык, шпилем. На высоте полукилометра от земли располагалась рубка со смотровой площадкой. Предназначение оных было окутано тайной. Неужели архитектор бездумно скопировал наводненное туристами Останкино?
Углонаклонную башню возвели на месте торгового комплекса, от которого ныне остался скелет, представленный двумя покосившимися стенами. Снести полностью комплекс не удосужились. Видимо, эпидемия не позволила довести построение до ума.
К башне примыкал пригородный вокзал, от которого паутиной расходились рельсы во все направления. На некоторых путях стояли заброшенные электрички. Когда-то на них можно было с комфортом добраться до станций московского метрополитена. Теперь же все, на что были годны электрички, – это разогнаться и, упершись в ограничители миров, сойти с рельсов и съехать в кювет. Такой себе аттракцион.
«Интересно, а горизонт, что я вижу, – это и есть ограничители миров? – задумался Андрей. – Или это всего лишь горизонт, за которым будет еще один горизонт, а вот за ним, уж верно, ограничители?»
Углонаклонная башня встретила темноборца сорванными с петель дверьми. Внутри было темно. Никакого искусственного освещения – только солнечный свет, не проникающий в дальние уголки здания. Темнота, чернеющая из дверного проема матовой бездной, приглашала войти. Андрея раздирал интерес. Черпая грязь в кроссовки, он побрел к Углонаклонной башне, желая познакомиться с ней поближе.
«А ты не думаешь, что там может быть логово у червивых?» – напомнил о безопасности внутренний голос. Червивые могли селиться в Углонаклонной башне, но с той же вероятностью они обитали снаружи.
– Железная!
– Дорога!
Вибрирующий мужской голос прозвучал со спины, прямо у Андрея под ухом. Андрей по инерции сделал несколько шагов вперед, а затем обернулся. Сзади него стоял мужчина, облаченный в изодранные рубашку, брюки и галстук. На его босых ногах желтели нестриженные загнутые ногти. Руки мужчины дрожали, как при болезни Паркинсона, а голова раскачивалась из стороны в сторону. Бессвязная речь, диктуемая то одним, то другим червем, источалась вибрациями беззубого рта. Мужчина не шевелил языком. Он вибрировал, словно бы издавал ультразвук. Он говорил не ртом, а всем телом, содрогавшимся от каждого произнесенного слова. Андрей догадался, что разговаривает с червями Карпатова так же, как и с художником – телепатически.
– Железная дорога!
– Здесь был торговый центр!
– Ты знаешь, как пользоваться башней?
– Вкусно! А ты такой же вкусный, как он?
– Был ли здесь торговый центр?
Каждый червь вибрировал в своем ритме. У них были разные голоса, которые Андрей сразу же научился отличать друг от друга.
– Старость. Надоело питаться дохлятиной. Хочу скушать свежее.
– Ты пришел отдать нам свое тело?
Андрей выхватил пистолет, но нажать на курок не успел. Мужчина, трясущийся, словно подвешенная на ваге марионетка, схватил темноборца за горло и оторвал от земли.
– Почему ты меня видишь? – отчаянно прохрипел Стопарин. – Я же пришел в теле призрака!
– Потому что я тоже призрак, – ответил мужчина единственным голосом, которого Андрей боялся больше, чем голосов всех червей вместе взятых.
– Уйди! – закричал темноборец. – Давай закончим
