могу, даже если бы желание превысило возможности.
— А я сегодня освободила день от зубрежки. Давай вечером сходим куда-нибудь? Проведем время вместе, — предлагает она.
Медовые глаза загораются в миг и в этот же момент угасают, снова опустив их на ребенка.
За эти пару месяцев, как я стал отцом, нам пришлось нелегко. Три раза в неделю приходилось встречаться с Яной, сидеть с Марком и постоянно проводить время с ним. Один на один.
Потому что Ева в эти моменты отсутствовала…
Уходила в комнату, или в гостиную, пока я находился в детской вместе с ребенком. Снова вышла в университет прямо перед сессией, учила лекции, конспекты, рисовала чертежи. Занималась чем угодно, только не сидела с Марком. Казалась замкнутой и отчужденной. Той, какой я нашел ее в интернате, когда каждый раз заходил в комнату.
Не скажу, что она ненавидела сына, скорее была равнодушна. И я не приставал к ней с этим вопросом. Никогда. И не стану, зная, какую боль Ева пережила при выкидыше.
— Яна попросила посидеть с Марком до вечера. Прости, сегодня вряд ли.
— Ничего, — улыбается она. — Мы еще найдем время. Новый год впереди, в конце концов, — и уходит, грустно опустив голову.
Приближался новый год. Мы с моей малышкой успели нарядить елку, развесить гирлянды по дому. Правда, подарки еще не купили, но ничего, закажу через интернет-магазин. Марку куплю смешной костюмчик Санты — уже присмотрел, а Еве чертежный стол. Из возраста плюшевых медведей она вышла, пришло время чего-то серьезного.
Так мы и провели весь день. В таком возрасте с ним не поиграешь — маленький еще, всего три месяца, затем покушали, поменяли подгузники и долго-долго спали, пока Ева учила конспекты к экзамену. В это время позволил себе набросать абстракцию на заказ. Взял с собой радионяню и пошел творить. Не заметил, как приблизился вечер, и как ребенок проснулся.
— Ну что, давай менять наши подгузники.
— Аба, — отвечает малыш, когда кладу его на пеленальный столик.
— Все в порядке? — в дверях появляется малышка, но в комнату не заходит. Смотрит только на меня.
— Да. Марк проснулся. Ужинать будешь?
— Буду. Я накрою, — кидает Ева и идет в сторону кухни.
— Ава, — кряхтит Марк и показывает ручкой на уходящую Еву. Я уже усеваю нацепить на малыша памперс и одеть в приличные штанишки. — Ав-в-ва, — раздается уже громче.
— Что такое? Куда ты хочешь? — поднимаю его на руки.
— Ава! — и тянется в сторону моей девочки.
Ева уходит все дальше и дальше, начинает на кухне возиться, а мы с Марком следуем за ней. Сначала наблюдаем со стороны, как она разогревает вчерашнее жаркое, а затем проходим на кухню и встаем перед ней.
— Ава, — он снова тыкает на Еву, смотрит на нее своими умными глазками и улыбается.
И тут я застаю нереальную картину.
Ева улыбается в ответ. Ничего не говорит, только смотрит в любопытные глаза ребенка.
— Ава, — Марк протягивает ручки к Еве.
— Мы сейчас… — хотел сказать уйдем, но в ответ слышу:
— Я возьму его…
Я возьму его, — слабо, но уверенно говорит она и берет на руки ребенка. Улыбается. Впервые за долгие дни. Искренне и широко. — Привет, малыш, — восклицает Ева.
— Ава!
— Ава? — переспрашивает моя девочка. — Расскажешь, что это — «ава»?
— А-хи-хи!
Марк улыбается моей малышке беззубым ротиком, и моя девочка повторяет эти действия, глядя на крохотного пупса. Стоит. Не двигается, смотрит на ребенка во все глаза. Не сразу замечаю, как взгляд Евы начинает краснеть, а щеки становятся мокрыми от крупных слез.
Впервые вижу их вместе. Впервые наблюдаю за моей малышкой, которая так тепло смотрит на ребенка, и за своим сыном, который радуется знакомству с новой тетей. Он у нас общительный, но не всегда другие шли навстречу. Вот и Ева не шла. До этого дня.
Наверное, в эту секунду чувствую в груди абсолютное счастье…
Однако внезапно раздавшийся звонок портит прекрасный момент. Яна наверняка пришла. Как же не вовремя.
— Забери, — жестко требует Ева. Она уже не улыбается сквозь слезы, не смотрит на Марка так, как пару секунд назад. Только на меня. И мягкости в ее янтарных глазах больше нет.
— Все в порядке? — спрашиваю у нее, забрав Марка к себе.
— Да.
Мы потом об этом поговорим, надо малыша одеть для матери.
Яна заходит в квартиру через минуту, проходит в гостиную под тяжелым взглядом Евы и садится на диван.
— Я хочу с тобой поговорить, — выдает она, когда я несу одетого в зимнюю одежду Марка.
— Слушаю.
— Наедине.
Ну начинается! Как будто у меня есть тайны от Евы. За эти дни наших минутных встреч задаюсь вопросом, почему я выбрал именно ее и как не разорвал отношения спустя неделю. Или она так сильно изменилась за эти почти два года, как мы расстались?
— Я провожу вас до машины.
Ева на это лишь хмыкнула и ушла в свою комнату. Не переживай, малышка, потом расскажу, в чем дело/что хотела Яна.
Быстро накидываю на себя куртку, обуваюсь и спускаюсь вместе с бывшей на парковку.
— После Нового года мы переезжаем в Нью-Йорк, — начинает Яна, как только мы выходим из кабинки лифта.
— Насколько?
— Навсегда.
Я впадаю в ступор. Нет, серьезно. Хотите верьте, хотите нет, но эта информация никак не укладывается в голове. Вот только что Марк был у на руках, сейчас сидит в детском кресле и смотрит на меня своими зелеными глазками, а в ближайшие дни от этого останутся лишь воспоминания.
— Не понял?
— Что непонятного? — спокойно интересуется бывшая. — Мне работу предложили, мы переезжаем. Если хочешь видеть ребенка, можешь поехать с нами, но в Россию я больше не вернусь.
— Ты не имеешь права увозить ребенка из страны без моего согласия, а я согласия не дам!
— Хочу напомнить, дорогой Олег, — повышает свой наглый тон, — что тебя в свидетельстве о рождении Марка нет!
