– Ходдсворт сорвался с нашего крючка, – пробормотал Родригес.
– Я не знаю, – продолжала Фелиция, – какие проблемы, реальные или мнимые, заставили моего мужа покончить счеты с жизнью…
– Все ты знаешь! – не сдержался Родригес. Но Эйнсли уже отвернулся от экрана.
– Мы попусту теряем здесь время, – сказал он. – Поехали.
Когда они покидали дом, вдогонку им несся голос Фелиции Даваналь.
***Вернувшись к себе в отдел, Эйнсли сразу же позвонил Кэрзону Ноулзу.
– Да, я имел удовольствие созерцать спектакль, который устроила эта дама, – сказал прокурор в ответ на вопрос детектива. – Актрисе такого могучего дарования впору получать “Оскара”. Лицемерка…
– Вы думаете, все так это воспримут?
– Ни в коем случае! Только циничные работники прокуратуры да легавые. А все остальные будут лишь восхищаться ее благородной откровенностью – королевский блеск истинных Даваналей…
– Мы можем возбудить против нее дело?
– Ты, конечно, шутишь.
– Почему?
– А ты сам подумай, Малколм. У тебя против нее только дача ложных показаний и воспрепятствование следствию. И то, и другое – сравнительно незначительные правонарушения. Добавь к этому, что она – Даваналь и способна нанять лучших адвокатов страны. Ни один прокурор не возьмется за такое обвинение. И если ты думаешь, что я один такой трус, то спешу сообщить: я успел посоветоваться с Адель Монтесино. Она разделяет мое мнение.
– Так мы и Холдсворта должны будем отпустить?
– А как же? Никто не должен усомниться, что в Америке богатые и бедные равны перед законом. Пусть тоже гуляет. Я отменю ордер на арест.
– По-моему, вы не очень-то верите в американскую систему правосудия, господин советник юстиции?
– Да, я заразился недугом скептицизма, Малколм. Если услышишь, что изобрели средство от этой напасти, дай знать немедленно…
Казалось бы, на этом можно было поставить точку в деле Мэддокс-Даваналя, если бы не два постскриптума.
Первым из них стало телефонное сообщение на автоответчике Эйнсли с просьбой позвонить Бет Эмбри. Ведь Эйнсли сдержал слово: Бет знала подробности расследования. Тем не менее ни словечка за ее подписью не появилось пока в газетах. Почему? – с этого вопроса он начал телефонный разговор с ней.
– Потому что раньше я была рисковой журналисткой, а теперь потеряла кураж, – поведала она. – Начни я с самоубийства Байрона, пришлось бы вскрыть его связи с преступным миром, карточные долги и прочее. А значит, дошла бы очередь и до имени девушки, которая от него понесла. Она славная, и ей это совершенно ни к чему. Кстати, я хотела бы тебя с нею познакомить.
– Но ты согласна, что Фелиция лгала, когда уверяла, что причины самоубийства Байрона ей не известны?
– Что для Фелиции ложь, а что правда? Ты, например, знаешь? А я скажу… Только то, что ей на данный момент выгодно. Поговорим лучше о той девочке. У нее, между прочим, есть адвокат. Да ты ее знаешь! Это Лайза Кейн.
– Знаю. – Эйнсли симпатизировал Кейн. Молодая да ранняя, она часто защищала людей в суде совершенно бесплатно. Причем яростно отстаивала интересы тех, кто не мог оплатить ее услуги.
– Ты сможешь встретиться с ней завтра? – спросила Бет Эмбри.
Эйнсли сказал, что сможет.
***Лайзе Кейн было тридцать три года, но она выглядела на десять лет моложе, а порой и вовсе походила на совсем юную первокурсницу колледжа: короткие рыжие волосы, румяное личико херувима без всяких следов косметики. На встречу с Эйнсли она приехала в джинсах и футболке.
Местом их свидания стал подъезд обшарпанного трехэтажного многоквартирного дома в Либерти-сити, печально известном своей криминогенностыо районе Майами. Чтобы добраться туда, Эйнсли взял в гараже машину без полицейской маркировки. Лайза приехала на стареньком “фольксвагене-жуке”.
– Сам не пойму, зачем я сюда приехал, – сказал Эйнсли и покривил душой: он отлично знал, что его привело на эту встречу любопытство.
– Моей клиентке и мне нужен совет, сержант, – сразу перешла к делу Лайза. – Бет сказала, что вы можете его дать.
Она повела его вверх по лестнице. Осторожно огибая кучи мусора и стараясь не угодить подошвами в собачьи экскременты, они поднялись на третий этаж и прошли по галерее с растрескавшимся цементным полом и ржавыми перилами. Перед одной из дверей Лайза остановилась и постучала. Им открыла молодая женщина – с виду ей едва ли было больше двадцати лет от роду – и пригласила их войти.
– Познакомьтесь, сержант. Это Серафина, – представила Лайза. – Серафина, это сержант Эйнсли, о котором я вам говорила.
– Спасибо, что приехали, – девушка протянула руку, которую Эйнсли пожал, одновременно оглядываясь по сторонам.
Квартирка представляла собой разительный контраст с грязью и запущенностью снаружи, здесь было чисто и уютно. Меблировка состояла из случайных вещей. Некоторые из них: книжный шкаф, два журнальных столика, кресло-качалка – были даже из дорогих, остальные выглядели победнее, но тоже были в хорошем состоянии. В соседней комнате, как успел заметить Эйнсли, бросив беглый взгляд, царил такой же порядок.
Он внимательнее присмотрелся к Серафине. Милая, с плавными манерами, она была одета в цветастую футболку и голубые лосины. Взгляд ее больших карих глаз, устремленный на Эйнсли, был печален. Очертания фигуры этой чернокожей девушки выдавали большой срок беременности.
– Прошу прощения за тот ужас, что творится на лестнице, – сказала она неожиданно низким, но приятным сопрано. – Байрон давно хотел, чтобы я…
Она покачала головой и не смогла закончить фразы. Ей на помощь пришла Лайза Кейн:
– Байрон хотел, чтобы Серафина перебралась в дом поприличнее, но что-то все время мешало. Давайте сядем, – она сделала жест в сторону кресел.
Когда они сели, Серафина заговорила снова, глядя Эйнсли прямо в глаза:
– Вам, вероятно, уже сказали, что у меня будут о", Байрона детишки?
– Как это, детишки?!
– Мой врач сказал вчера, что это близнецы. – Она улыбнулась.
– Должна посвятить вас в некоторые подробности, – вмешалась Лайза. – Байрон Мэддокс-Даваналь и Серафина познакомились благодаря тому, что она снабжала его наркотиками. А я познакомилась с ней, когда помогла избежать тюрьмы за наркоторговлю. Ее условный срок уже кончился и больше она этим не промышляет. Да и Байрон перестал принимать наркотики за много месяцев до своей смерти. Он вообще только изредка баловался ими.
– Все равно мне стыдно вспоминать об этом, – Серафина ненадолго отвела взгляд. – Я просто была в отчаянном положении.
– У Серафины есть сын, которому уже четыре года, – пояснила Лайза. – Вообразите: молодая мать-одиночка, без всякой поддержки со стороны или хотя бы возможности устроиться на работу. Ей не приходилось особенно выбирать, как заработать на пропитание для себя и своего малыша.
– Это нетрудно понять, – сказал Эйнсли с сочувствием. – Но только что у нее могло быть общего с Мэддокс-Даваналем?
– Вероятно, они были нужны друг другу. Как бы то ни было, но Байрон начал приезжать сюда, это было бегством от той, другой жизни. Серафина сумела быстро отучить его от наркотиков – сама она вообще к ним не притрагивалась. Не спрашивайте, была ли между ними любовь. Главное, что им нравилось быть вместе. У Байрона водились деньги. Немного, я думаю, но достаточно, чтобы поддержать Серафину материально. Он купил ей кое-что, – она обвела рукой комнату, – и давал наличные на еду и оплату квартиры. Она смогла бросить прежнее занятие.
«Еще бы у Байрона не было денег! – подумал Эйнсли. – Вам столько и не снилось!»
– Добавлю еще, хотя это и так очевидно, что они были любовниками, – сказала Лайза.
– Только не подумайте, что я хотела от него забеременеть, – вмешалась в разговор Серафина. – Наверное, плохо предохранялась. Но Байрон вовсе не рассердился, когда я ему сказала. Он обещал обо всем позаботиться. Его беспокоило что-то другое, очень сильно беспокоило. Однажды сказал, что попался в мышеловку. И почти сразу после этого перестал приезжать.
– Это случилось с месяц назад, – сказала Лайза. – Помощь тоже прекратилась с того времени. Тогда-то Серафина и обратилась ко мне. Я звонила в дом Даваналям, но Байрон к телефону не подходил и мне не перезванивал, как я просила. “Хорошо же!” – подумала я и отправилась в “Хавершем и…” Ну, вы знаете, такое длинное название.
Эйнсли знал. Речь шла о престижной адвокатской конторе Хавершема, у которого было столько совладельцев, что название фирмы на бланке занимало две длинных строчки. Услугами именно этих адвокатов чаще всего пользовались Даванали.
– И вам удалось чего-нибудь добиться? – спросил он.
– Да, – ответила Лайза. – Поэтому мне и нужен ваш совет.
***Как явствовало из рассказа Лайзы, в конторе Хавершема работали достаточно опытные люди, чтобы принять молодого, никому не известного адвоката всерьез. Адвокат Джаффрус внимательно все выслушал и пообещал разобраться с жалобой ее клиентки. Через несколько дней Джаффрус позвонил Лайзе и назначил новую встречу. Состоялась она примерно за неделю до самоубийства Байрона Мэддокс-Даваналя.
