«Туман над осенью, над памятью… В тумане…»
Туман над осенью, над памятью… В туманепотеряны и версты и года…Не пожалеть, себя тоской не ранить,легко забыть и вспомнить без труда,и без дорог — к благоуханной Кане,на Вифлеем — куда ведет звезда —о, без труда — волной на океаневзлетев, упасть и не найти следа.И все, что в прошлое, как звучный камень, канет,воспоминания подымут невода,а жизнь дразнить и злить не перестанет,и кончить жизнь не стоило б труда, —но слаще длить в пленительном обмане,что на ладони каждая звезда,что мы кочующие в мире, как цыгане, —на всех планетах строим города —и смотрит большеглазый марсианин,как в небе сумрачном сгорает знойно та,где воды голубые в океанеи облачные к полюсам стада,где осенью туманы и в туманетеряются и версты и года…
1926 «Своими путями». 1926. № 12–13
ДНИ, КАК ЛИСТЬЯ
Т. Н. У.
Дни, как листья, в зыбком хороводе,страшный миг — он так обычно прост!Знаю я, что из-под ног уходитсамая прекрасная из звезд…
В эту грусть, совсем и без возвратаобреченный падать в пустоту,принимаю сладостно и святокаждую земную красоту.
И в апреле — всех нежней и проще —я слежу, мечтатель и поэт,как блаженно увядают рощитридцати благословенных лет.
И, как плод, что зрелость долу клонит,тяжелею в сладостном бреду,и последней в кроткие ладонижизнь мою и смерть мою кладу.
О, теперь, когда не так уж простослушать мне согласный стук сердец,возношу и вознесу, как звезды,женщину — начало и конец!
Голосам непозабытых внемлю —(никогда мне их не обнимать!) —И прославлю трисвятую землюкак Сестру, любовницу и Мать.
Славлю жизнь, и жизни сердце радо,страшный миг, — он так обычно прост, —в пустоту уходит без возвратасамая прекрасная из звезд…
1926 «Перезвоны». 1926. № 18
ПОЛЕТ
А. Л. Бему
Как на костре, мечты дремоту жгли,отец будил и поднял на рассвете…Над морем шел волной упругой ветер,и перья крыл гудели, как шмели.
Легко взнесли прочь от земли рули,крича, внизу бежали стайкой дети,день вырастал в торжественном расцвете,а горы сизые снижались и ползли.
Крит падал в море дымный, как опал,казалось солнце близким и косматым…Отец внизу встревоженно кричал, —но трудно быть покорным и крылатым…
…Был вечер тих, как мальчик виноватый,на берег родины вступал один Дайдал.
1927 «Воля России». 1927. № 3
ВИДЕНИЕ
«Парфянская в ноге открылась рана.Покинув двор и сплетни при дворе,я жил в глуши, в прадедовской норе,и не ушел с войсками Юлиана.
Мечтой был с ним. И вот в томленьи странномпрогуливался как-то на заре.Вел раб меня, мы сели на горе.Над морем тлели тонкие туманы.
Клянусь Луной — то было не во сне:косматый фавн бежал, рыдая, мимо!Раб закричал, крик передался мне,и фавн исчез, как бы растаяв дымом,
и только эхо, не устав звенеть,сказало нам, что пали боги Рима…»
1927 «Воля России». 1927. № 3
В БИСТРО
Не знали мы, кто в споре утвержден,над Францией какое взвеет знамя —и вот в бистро, между двумя глотками,сказал матрос, что мертв Наполеон.
Затихли все. Лишь английский шпионтост предложил своей случайной дамеза короля, что нынче правит нами,рукой врага вернув наследный трон.
И — всем в укор — была соблюденагулящей девкой память славы нашей:в лицо шпиону плюнула она,на гнев растерянный не обернулась даже
и вышла вон. И в окна со дворак нам донеслось, как эхо, — Ça ira… [61]
1927 «Воля России». 1927. № 3
ДУЭЛЬ
Еще рассвет из труб не вышел дымом,спал Петербург — в норе осенней крот, —скрипя ушли полозья от ворот —и вот вся жизнь — как эти окна — мимо.
Нельзя простить, нельзя судить любимой —всему ль виной гвардейца наглый рот?Ведь в первый раз ее душа поет,а в первый раз поет неодолимо.
Но как ему — какой рукой гиганта —клубок сует распутать и поднять?..…И подошла шагами секунданта,и в сердце смертная затихла благодать…
…И вдруг припомнил — по созвучью — Дантаи пожалел, что стих не записать…
1927 «Воля России». 1927. № 3
В ИЗГНАНЬИ
Утонет солнце, расплескав залив,жар не томит тучнеющее тело,и он глядит, как доит коз Марчелла,литые руки смугло обнажив,
и шутит с ней. И даже с ней — учтив,ее кувшин несет отяжелелый,тугих грудей коснется мыслью смелойи вспомнит все, тревогу оживив…
О, Дон Жуан! Припав на эту грудь,тебе ль себя предать и обмануть,несытый зной бросать в послушном теле,и услыхать — перевернулся мир! —
Не командор идет на званый пир,а Лепорелло крадется к Марчелле…
1927 «Воля России». 1927. № 3
ОТЕЧЕСТВО
Люблю отчизну я, но странною любовью.
М. Лермонтов
Когда казалось: из окнаВся ширь возможная видна,А дальше — бездна и туманы,Когда в морях могли плутатьИ мимоходом открыватьЕще неведомые страны —Среди чужих чудес и тайнОтрадно было вспомнить край,Где все привычно и знакомо,Где будет старенькая матьГода покорно ожидать,Что блудный сын вернется к дому.Но почему, когда прочлиВсе тайны моря и землиИ каждый путь давно известен,Когда сравняли навсегдаВ священном равенстве трудаРазличья стран — различья чести, —Всего больней, всего нежнейПорою думаешь о ней,Руси покинутой и нищей,О горестных ее полях,О длительных ее снегах,О старой церкви на кладбище…Не так ли пепел первых встречВсю жизнь назначено беречь,И даже буря поздней страстиНе унесет — о, никогда! —Благословенные годаНеповторяемого счастья…Земля моя, столица звезд!Мне жребий твой чудесно прост,Как смысл священного писанья:Семья, Отечество и Мир,И нескончаемая ширьНеукротимого желанья, —Но жизни каждую ступеньНе забываем через день:Веками тень идет за нами,И отливается печаль,Когда ушедшего не жаль,Благословенными стихами.И эту грусть мы унесемИ в новый мир, как в новый дом,И на полях планеты новойВсего больней, всего нежнейНам суждено мечтать о ней,Земле своей, звезде суровой.
1926 «Воля России». 1927. № 7
«Когда в лесах чужих планет…»
Когда в лесах чужих планетвинтовка эхо перекатити смертный страх за горло хватитв пространстве потерявших след,звезду, взошедшую в зените,одну на помощь призоветКолумб неведомых высоти побежденный победитель.Уже я вижу этот взгляд.Уже я слышу этот голос.На части сердце раскололось —и только часть тебе, Земля!
«Ковчег». 2. 1942
«Уже устали мы от стали…»
Уже устали мы от стали,от лязга наших городов.Нет больше неоткрытых далейи необстрелянных лесов.Тупик надежд тесней и глуше,и замыкается стена…О, как хотели б слышать ушинеслыханные имена!Колумба радости и муки,Сопричащенная тоска —к чему ты простираешь руки,какие видишь берега?Что ласточка — еще крылатей, —покинувшая отчий дом,не пожалеешь об утрате,не затоскуешь о земном.Чтоб где-нибудь у новой цели,преодолевшей пустоту,еще нежней глаза смотрелина отдаленную звезду.
«Ковчег». 2. 1942
«Опять звенит ковыль-трава…»
