МУЗЕЙ ВОСКОВЫХ ФИГУР
Только змеи сбрасывают кожи.
ГумилевI
Грузовики спесиво протрусили,над мостовой кривая тень легла,затянутые рыжей паутинойчетыре ржавых дрогнули угла.Столетний дом встряхнулся беспокойно:он чует смерть в рычаньи колеса —она склонилась за стеной с поклономи вежливо блестит ее коса.За парусиной острие не ранит:печаль и гнев для жизни исчерпав,она лишь слушает, как в балаганесмеются восковые черепа,как бродит тень по трещинам мозаик —по мишуре плакатов и реклам,и спит спокойно ласковый хозяин,подушками прильнув к ее ногам.
II
Вы видели хозяина?Так простоего узнать в толпе: он средних лет,вес средний,без примет лицои ростакак будто среднего…В осенней мгле,когда над улицами дождевыеклубятся облакаи в небе мгла,и памятниками городовыена освещенных высятся углах,вот он короною возносит зонтик.Вот он спешит в сиянье площадей,чтоб раствориться в близком горизонтепальто и прорезиненных плащей!..И растворяется…В шеренгах улицдвоится зонтик, пухнет котелок:их сотни!Тысячи!Как дымный улей,шуршит земля под шагом черных ног.
Ill
Но черный шорох сердцу только сладок:охотнику — стеречь тропу зверей;хозяину — пытливо между складокдоход у парусиновых дверей;хозяину, чтоб по часам улыбкуна губы натянув: весь смех — наперечет!в поклонах — горбуном крикливым, липкойслащавой лестью оправдать доход;чтобы звенеть о старый мрамор сдачейотполированного пятака,чтоб кротко ждать, пока его не спрячетрука очередного простака,чтоб, наконец, доверчивые спиныпронзить иглой: игла — правдивый взгляд —и чувствовать: от взгляда сердце стынет —и видеть: руки от него дрожат!
IV
Всего лишь миг!Так — в полуночной тундреОлений сон тревожит мерзлый хлыст!Так — бледность жуткуюскрывая пудрой,тревожит сердце опытный артист.Мгновение!И вновь в круговоротзнакомых дней увлечена душа,и снова гости входят, беззаботнопо доскам покоробленным шурша…Британских щек кирпичные румянцы,минутная восторженность славянфокстротом слов —американским танцемфранцузские,немецкиеслова!Скользят друг к другульстивыми речамиторжественные посетители…Хозяин, слышите?Они — скучают…Спешите к ним!Развеселите их!
V
Скорей!Развеселите их, хозяин,пока сознание у них на дне.Скорей!Скорей!!Вы знаете: нельзя имтеперь со мною быть наедине.Ведь здесь — по этим выщербленным доскам —хожу и я,и близок мой черед!Ведь я могу быть чутким подголоскомих совести…Вот — проскользнув впереднеслышным шагом(в тростниковой чащетак хищный зверь скользит на водопой),одним прыжкомв углуна гулкий ящик,толпе — над головами — над толпойя крикну!Розовыми пузырямисорвутся маски с восковых людей:с имен, что мы привычно презираем,с примеров подражанья для детей.
VI
Я крикну!В парусиновом музеес подставок медленно на пол сойдутживые люди.Не посмеетих задержать хозяин:лишний труд!Уже глаза в глазах,в шагах походкизаметили знакомые черты;уже обрушились перегородкивеков.В растерянности суетыуже ищейками бросая взоры,в уме подсчитывая гонорар,спешат талантливые репортеры…Уже сенсации готов удар,и через час на перекрестках улиц,протягивая влажные листки,от тяжести и скорости сутулясь,появятся газетчиков полки.
VII
Какая радость может быть в печати:вдвоем с газетой в сладостной тиши,все имена — читать и обличать ихв переворотах знаний и души.Великий Петр!Он — призовым боксером,его удел — песчаный, пыльный ринг,и славой увядающею скоро:удар,свисток,толпы звериный рык.Наградой — ресторани воздух синийот папирос,и поднятый стакан,и тост,что возгласит банкир и циниклысеющий, лукавый Талейран.Он любит бокс и любит Клеопатру.Над Нилом — над искусственной водойона блестит по строгому контрактунезаменимою кинозвездой.
VIII
Так — изменившись, так — в суровой роливрачей, чиновников, мастеровыхидут в толпе Ньютон, Савонарола,Людовик Солнце, тысячи иныхимен таких же славных.Пиджакамискрывая мускулы и котелкомнетленный гений,вялыми шагамис толпой сливаются. Толпе знакомих шаг, их взгляд.Ни речи, ни костюмыне выделяют их…И не нужнатолпе — их жизнь: бесцветно и угрюмо,как жизнь толпы, развернута она.Музеи восковых фигур закрыты.Хозяин — нуль, хозяин — проиграл:он не живет уже, и скроют плитыеще один невыгодный финал…
Плати, хозяин, чтобы я молчал!
СЛУЧАЙНЫЕ СТИХИ
Как долог путь! Избитая дорогаИ месяц сгорбленный, и вялая трава…По вечерам — у дымного порогаПлащом дорожным тело укрывать.И знать: ничто не будет новым;Разрежет солнце вяжущую муть,И застучат опять подковы — В далекий путь.
Измятыми, лежалыми словамиНе высказать расплесканную грусть…Нет женщины печальнее глазами, Чем Русь!
Ветер обманный Над полями стынет. Над полями туманы Густые, густые, густые…Слова — колосья: долгими ночамиИх гнет к земле расплесканная грусть:Проходит женщина с печальными глазами Русь!
«Озерные проталины, хрупкий снег…»
Озерные проталины, хрупкий снег, звоны кандальные в тишине. Ветер над соснами. Полумесяц — серьга. С пушистыми косами пурга.Ах, Россия! Страна бесконечная,не распаханный плугом пустырь.Ширь степей и задумчивость вечная,да прибитые ветром кусты.Тело Ее — медвежее,думы — разбойный свист,а сердце — такое нежное: весенний лист.Тело — медвежее,думы — разбойный свист…Прохожие и проезжие: посторонись!Бредят равнины снежные,воздух простором мглист…Тело Ее — медвежее,сердце — весенний лист.
Думы разбойные,хрупкий снег,сосны стройныево сне:мерзлые подталины,звонкий лед,над холмами дальнимистаи лет…
Кто твои перечислит тропы?Кто с трудом прочтет по складамстепей непокойных ропоти четкий рисунок льда?
Не любят Тебя и не знают:Ты так далека, далека…Только птиц бесконечных стаине пугают Твои снега.
Только птицы кружатся над рощами,знают ласковость летних дней:сколько солнца горстями брошенона широкую грудь полей!
Перелетные в небе птицы,дождем прибитая пыль,придорожной рощи ресницыи верстовые столбы.Ночь тягучая, звезды над тучами и ручьи текучие…И птицы, и пыль, и ветер,и дождь, и ночная мгла,как мы — бездомные дети, не знающие угла.
«Своими путями»1925. № 8–9
КИНОСЕАНС
