«Уже года превозмогли…»
Ф. М. Рекало
Уже года превозмоглиСтрастей порывы и тревоги —И вот я, мирный гость земли.На вечереющей дороге.И все, что мучило и жгло,Что помнить я не перестану,Уже нести не тяжело.Как зарубцованную рану.И только в мерные стихиСложу когда-нибудь для друга —Какие знали мы грехи,Какая нас кружила вьюга…Всему бывают череда —И он придет сюда, смирея,И так же снизятся года,Земным отрадно тяжелея, —И полон той же тишины,Причалит к той же светлой межи —К священной верности жены,К блаженству первой колыбели.И, затихая, утвердит,Не свист свинца, не грохот стали,Не гул крушительных копыт,Не странствий сказочные дали,Не славы огненную сень —А мирный труд в скупой расплатеИ счастье тихое, как день,На золотеющем закате.
1926
ОНА
…По вечерам, когда войдет Она,в дыханьи спящих тайная тревога,их сны манят с чудесного порогаи странные бормочут имена…
Как много раз менялись временас тех пор, как стала нищей и убогойземля для нас, и звездная дорогапод новым солнцем селит племена, —
но до сих пор осталась нам печаль, —о, та печаль, что первых заставлялаглядеть ночами в мировую даль,где в хор светил Она звездой вступала…
Не видим мы ее полей и дней,Но наши сны — и до сих пор — о Ней…
Николай БОЛЕСЦИС*
В РОЗОВОМ КАФЕ
В розовом кафе было так уютно:Окна, гобелены, томный полумрак;Только над столом слышалось минутно Тик-так, тик-так.
В розовом кафе время стало мелким:К розовым плечам склонился черный фрак.Бегали привычно тоненькие стрелки Тик-так, тик-так.
В розовом кафе стерлась осторожность:Губы-лепестки сомкнулись в темный мак.Стрелки над столом им шептали: можно. Тик-так, тик-так.
«За свободу». 2.VII.1922
ПРОШЛОЕ
Мысли-ласточки кружат над старым домом,чертят летом в небе ворожбу…Все что было — стало незнакомым:белым облаком весенних бурь.Все что было — стало непонятным,отзвучало с болью в перезвоне лет:так уходят в осень солнечные пятна,теплый колос клонится к земле;так кивает роща шелестящей шапкойтихим песням среди сонных трав…Захватить бы песен полную охапкуи бродить по степи до утра.
«Студенческие годы». 1923. № 1
ВЕЧЕРНИЕ МИНУТЫ
Среди сосен скупых и строгих,золотистых развалин скал,обивая души пороги,бродит моя тоска;прикоснется к коре сосновой,— всколыхнет на минуту тишь,и опять замолчит… И сновазабелеет песок пути.Много лет, поводырь ослепший,я брожу среди желтых скал.Может быть, оттого мне легче,что за мною бредет тоска?!Говорят, где-то есть бедуиныи сожженная солнцем трава,и верблюдов горбатые спиныколыхают восточный товар;говорят, где-то солнце иначевышивает весенний узори кровавой сиренью охваченсилуэт засыпающих гор;и малиновым зноем облитаколыбель неподвижных вод…Почему же на каменных плитахмы не можем найти ничего?..
«Студенческие годы». 1923. № 2
«Все горе испытав…»
Все горе испытави всю изведав радость,уйду в мой дом над горною рекой,где листьев гул — последнею наградойза все скитанья, пройденные мной.И теплым вечеромза чаем на террасес друзьями, помнящими старика,поговорю о том, как нежен и прекрасенчервонный лес и горная река;а молодым,им мудрость лет полезна,я расскажу про смятые года:о времени, когда рукой железнойпригнула Смерть немые города!..Мой тихий домнад горною низиной,над умоляющим скрипением телег…В нем обожду последнего призыва,услышанного мною на земле!
«Студенческие годы». 1926. № 4
РЫБАКИ
Случайною копейкой дорожа,тяжелый парус распустив лениво,по воскресеньям праздных горожанони катают в тишине залива.Но у борта — среди пугливых дам,но и в толпе приморского базаратак необычны городским глазамогонь и дым их темного загара.Потомки первых — хищных рыбаков,они живут и чувствуют иначе:им тень скалы — незаменимый кров,и ветер рвет их бороды рыбачьи.Для них, по трапу соскользнув тайком,привозят в длинных черных пароходахв соломенных бутылях крепкий ром,рассказы о смешных — чужих народах;для них на синюю во тьме косуприходят девушки, поют над мореми леденцы дешевые сосут,весеннее подслащивая горе.Они одни — простые рыбаки,от берега по звездам путь наметив,разматывают влажные круги —для хитрых рыб затейливые сети.И только им отмерено Судьбойрасстаться с жизнью горестно, но просто:— с последнею девятою волной!— с последним свистом зимнего норд-оста!
«Воля России». 1928. № 1
«Когда надежд сужаются дороги…»
Когда надежд сужаются дорогии на дорогах шелестит трава,жить без тревоги суждено немногим,немногим мудрые даны слова.Познавший жизнь минуты не торопит,и скупо я минуты берегу,но зарастают радостные тропына жизни зеленеющем лугу;но дни идут быстрее и короче,и вижу я (мне разум не солгал!) —уже видны во тьме беззвезднойхолодные небесные луга…Так, все прияв, так все откинув с болью,я постигаю с кротостью рабабессилие и мудрости и воли,когда у ног — последняя тропа.
«Воля России». 1928. № 1
ОДЕССА
Н. К. Стилосу
Спускался город стройными рядамидо берега. На улицах веснойцвели деревья белыми цветами.Их гроздья душные и первый зной,и море, брызгами пришельца встретив,и песни порта — дерзкий жизни жар —кружили голову, как кружит ветер,из рук ребенка вырвав пестрый шар.
В моей душе я сохранил упрямоего простор и зной, и простоту,гул площадей и шорох ночи пряной,и первую над городом звезду.
* * *
Я помню запах водорослей синих,игрушечные в небе облака,ночами — сети звезд и вместе с ниминад морем глаз трехцветный маяка.
Я помню, как кружился ветер вольныйи в море чаек обрывал полет;как на глазах — из глубины на волнытяжелый поднимался пароход.
Шли корабли Неаполя, Марселяза деревенским золотым зерном,и вечерами чуждое весельегремело над просмоленным бортом.
* * *
Я помню окрик в рокоте лебедок,тяжелый шелест жаркого зерна,рядами бочки и на бочках деготь,и деготь солнцем плавила весна.
Я помню кости черной эстакадыи бурный дым… О, в дыме не найти,кому они последнею наградойза светлые привольные пути.
Здесь — в раскаленных дереве и стали,без горечи, без страха и тоскилюбили, верили и умиралилукавые морские мужики.
Я помню сладкие цветы акацийи пыль, и соль, и розовый туман,и острый парус — ветренный искательненарисованных на карте стран.
Я помню степь — ковыль косою русойи шорох волн, и желтый лунный круг,когда руке так радостно коснутьсядоверчивых и боязливых рук.
О, власть весны! Язык любви и встречи:единственный — он так священно прост,когда над городом весенний вечери между звезд раскинут млечный мост.
Я помню город. Я давно отрезанот стен его границами людей,но сколько раз — под строгий рокот леса, под шорох медленных чужих полей я повторял — Одесса!
«Воля России». 1929. № 7
ПУТЕШЕСТВЕННИК
