ГЕТА. Поженились они 25 декабря, в Рождество. Она пробыла у него три дня. Расставаясь, договорились, что он перебросит ей через забор тетрадку со своими жалобами, чтобы направить их потом прокурору. Светка облазила тогда все сугробы, но так ничего и не нашла.
Позднее поэтесса Любовь Турбина, узнав о свадебном путешествии Светланы, напишет стихотворение, начало которого мы приводим:
Тюремный романс
Светлане Лепилиной, которая в 1981 г. поехала в Магадан к К. А. и там вышла за него замуж
Она полетела к нему в Магадан,Там был он в мужья ей законные дан,Укуталась сверху в три шали,Цветы на морозе не вяли.
Она нарядилась в солдатский тулуп,К тому полетела, кто до смерти люб,Бывает такое на свете,Три белых гвоздики в газете.
Она поклонилась ему до земли…Три дня те гвоздики в бутылке цвели,Три дня – ослепительно мало,
И время разлуки настало.
Весть о том, что к «профессору» едет его невеста «на роспись», и притом тоже зэчка, отпросившаяся для этого с «химии», произвела настоящий фурор у солагерников, не избалованных такого рода романтикой. И хотя на сусуманской зоне не было проблем со свиданиями – начальство особенно не зверствовало, и свидания осужденных с родственниками, как правило, допускались, – однако предстоящая свадьба Азадовского воспринималась все же как исключительное событие.
Когда новость стала достоянием «широких масс», в один прекрасный день к Азадовскому подошел зэк по имени Эдик Куцерубов, с которым у него сложились приятельские отношения. Спросил: «Правда ли?» – «Правда». – «Ну а если правда, то к свадьбе полагается подарок». И, взявшись за дело, Эдик и его помощники выточили в столярном цехе изящный латунный перстень-печатку с подковой сверху. Подкова, символ везения и удачи, как ничто другое выражал чувства «профсоюза». Настоящий точеный перстень (в противовес «дешевой штамповке») оказался и неожиданным, и почетным даром. Когда зэк уже не первый год за решеткой, он хорошо понимает, что означает такой подарок, – он ценится во много крат выше, чем изделие из чистого золота.
Оставалось одно важное «но» – как передать подарок невесте? Другими словами, как вынести его из зоны? Способов, собственно, было два – «пронос» или «переброс». И, конечно, Светлана не должна делать это сама: ее будут досматривать и до, и после «ДС» – длительного свидания. К тому же для сусуманского начальства не было тайной, что и она – зэчка. Подкупить охрану? И трудно, и дорого, и не поймут, в чем суть, – начнут что-то подозревать, испортят дело. А то и просто «сдадут». И уж наверняка отберут перстень.
Азадовский с Эдиком нашли выход. Часть зэков – тех, что были на хорошем счету, или просто «умельцев» – ежедневно выводили из зоны на работу в городе; утром – за колючую проволоку, вечером – обратно. С одним из «расконвоенных» удалось сговориться, конечно, небезвозмездно. План был следующим: в тот день, когда Светлана должна будет уезжать, солагерник утром вынесет с зоны пакет, в котором будет перстень и школьная тетрадка с жалобой, написанной Азадовским в Верховный суд РСФСР, и спрячет в заранее условленном месте у забора.
Регистрация брака состоялась 25 декабря в одном из помещений администрации колонии. Светлана приехала накануне. Прибыв в Сусуман около трех часов ночи, автобус остановился возле местной гостиницы. На улице было минус 60; в номере, куда она вселилась, плюс 5. Из крана лилась холодная вода; горячей не было вовсе. После долгого и утомительного путешествия невеста принялась приводить себя в порядок. Она вымыла голову, обмотала ее полотенцем и, укутавшись в тулуп, заснула. А проснувшись в 9 утра, помчалась в ЗАГС – за регистраторшей, взяла такси и повезла ее на зону. Из-за морозной дымки нельзя было разглядеть ни людей, ни машин. В такси она поблагодарила сотрудницу – сунула ей две палки копченой колбасы, добытые в Москве именно с этой целью. Подъехав к КПП, обе прошли в указанное им помещение; стали ждать. Вскоре отрядник привел Азадовского. Увидев его, Светлана расплакалась. Расписывались через стекло: он по одну сторону перегородки, она по другую. Свидетелем был начальник 1-го отряда, старший лейтенант внутренней службы В.В. Зарубин; вторую подпись без возражений поставила сотрудница ЗАГСа. Бракосочетание свершилось. Однако перед тем, как остаться наедине с законным супругом, Светлане предстояло пройти еще одну унизительную процедуру. Контролерша (прапорщица Л.И. Давиденко) раздела ее донага и стала проверять, не спрятала ли она на себе что-либо недозволенное, в первую очередь деньги.
Молодожены провели вместе три дни и три ночи. «Три дня счастья», – говорила потом Светлана. Комната, предназначенная для свиданий, была небольшая, но уютная и теплая, с большой двуспальной кроватью. За окном же стоял лютый колымский мороз, температура в те дни опускалась почти до минус 65º по Цельсию. Светлана привезла кучу продуктов, и можно было съесть бутерброд с икрой и запить лимонадом. В первый раз со дня ареста он наелся досыта и как следует выспался. А потом начались рассказы. Только теперь он впервые узнал о том, что, собственно, произошло за минувший год. Опасаясь, что комната прослушивается, Светлана шепотом рассказывала ему о здоровье Лидии Владимировны, о письмах в его защиту, о выступлениях Льва Копелева в Западной Германии, о «вражеских голосах»… И, само собой, о друзьях, проявивших чудеса героизма, спасавших его архив, библиотеку, картины, самоотверженно заботившихся о Лидии Владимировне.
Через три дня им пришлось расстаться. Возвращаться в барак после комнаты свиданий было для него (впрочем, как для любого зэка) испытанием не из легких. А Светлана провела в Сусумане еще один день. Вечером она подъехала к зоне и стала искать пакет с перстнем и тетрадкой. Почти целый час, при температуре минус 60, она бродила вдоль забора в глубоком снегу и все не могла отыскать пакет; она страшно замерзла и уже было решила, что пора закругляться и махнуть рукой на свадебный подарок, но в последний момент увидела его – пакет лежал у забора, припорошенный снегом. Раскрыв его, она поняла, почему так долго не замечала: тетрадки с жалобой в нем не оказалось, был только перстень. Вероятно, солагерник посмотрел тетрадь и решил не рисковать: одно дело «гайку» пронести, совсем другое – жалобу. А может, просто отнес ее в оперчасть. Для работ за периметром использовались в основном проверенные…
Но это еще не все. Забрав перстень, Светлана положила на его место книгу. Константин заранее написал Светлане о том, что хочет сделать подарок одному из своих лагерных друзей, желательно – книгу Стругацких. Но как и где достать книгу? В то время это было непосильной задачей и для обычного человека, не то что для «химички», появившейся на два дня в Ленинграде. На помощь пришла писательница Нина Катерли, ученица Бориса Стругацкого. Она объяснила автору, в чем дело, и он охотно дал один авторский экземпляр. Это был сборник «Неназначенные встречи».
Согласно договоренности, Светлана вложила в книгу 50 рублей и сунула в тот же пакет. На следующий день расконвоенный вышел на работу, а вечером, возвращаясь, забрал пакет и принес на зону. Он передал его Куцерубову, но денег в книге, конечно, не оказалось. «Не было никаких денег!» Тем не менее книга осчастливила Эдика. А перстень до сих пор хранится у Азадовских и представляет собой одну из драгоценных семейных реликвий. Светлана же возвращалась на «материк», ее ждал тяжкий труд условно освобожденной…
Когда – под крылом – добежит земляК взлетному рубежу,Зажмурь глаза и представь, что яРядом с тобой сижу.
Пилот на табло зажег огоньки,Искусственную зарю,А я касаюсь твоей рукиИ шепотом говорю:– Помолимся вместе, чтоб этот путьСтал Божьей твоей судьбой.Помолимся тихо, чтоб где-нибудьНам свидеться вновь с тобой!
Я твердо верю, что будет так, —Всей силой моей любви!Твой каждый вздох и твой каждый шаг,Господи, благослови!
И слухам о смерти моей не верь, —Ее не допустит Бог!Еще ты, я знаю, откроешь дверьОднажды – на мой звонок!
Еще очистительная грозаПодарит нам правды свет!Да будет так!И открой глаза:Моя – на ладони твоей – слеза,Но нет меня рядом, нет!
А. Галич. «Песенка-молитва», 1972
Противостояние
Наступающий 1982 год, который Азадовский встречал со сдержанным оптимизмом, достаточно быстро показал, что легкой жизни не будет. События стали разворачиваться по сценарию, который в конце минувшего года никак не угадывался. Дело в том, что 14 сентября 1981 Президиум Верховного Совета СССР принял указ об амнистии в отношении осужденных по так называемым «легким» статьям, к которым относилась и статья 224-3. И уже в ноябре – декабре 1981 года «административные» и «наблюдательные» комиссии, которые создавались для решения таких вопросов при каждом исправительно-трудовом учреждении, стали рассматривать дела осужденных. Колония постепенно редела. Некоторых освобождали «подчистую», однако большинство уходило на «химию».
