русского штаба действующей армии.
3) Восстановление границы с Болгарией по окончании войны на основании Петроградского протокола 191…[270] года.
Обязательства России.
1) Присоединение к Румынии австро-венгерских территорий с преобладающим румынским населением.
2) Участие Румынии в контрибуции.
3) Установление суверенитета Румынии на дунайских территориальных водах.
* * *
Не нужно скрывать от себя, что румыны, предвидя приобретение Россией обширной территории в соседстве с Проливами, — будут, быть может, втайне надеяться на ее великодушие в смысле согласия на одновременное некоторое исправление своей границы в сторону Бессарабии. В их мыслях пример России, отняв у сербов повод оспаривать уступку ими македонских земель Болгарии, способствовал бы окончательному разрешению сербо-болгарского спора и водворению общего, прочного мира на Балканах, как одной из задач русской политики. Но само собой разумеется, что подобная мысль не могла бы даже обсуждаться без установления теснейшего единения между Россией и Румынией и согласования румынской политики на будущее время с предначертаниями России.
Нератов.
14/27 декабря 1914 года.
5. Российский посланник в Сербии князь Г. Н. Трубецкой министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Телеграмма
№ 201. 13/26 февраля 1915 г.
Личная. — Продолжение № 200.
Хотя вопрос о Проливах выходит из нынешней моей компетенции, однако важность минуты и долголетний опыт на…[271] побуждают меня представить на Ваше усмотрение следующие соображения. — Захват Константинополя и Проливов для наших союзников представляется вопросом средства в общем плане военных операций. Разрешая вопрос морских сообщений, оказывая сильнейшее воздействие на Болгарию и на Румынию, занятие Проливов может, несомненно, весьма способствовать скорейшему одолению наших общих противников, что для французов и англичан является конечною целью не только военною, но и политическою. Между тем Проливы для нас не только средство, но и конечная цель, коею осмысливается вся нынешняя война и приносимые ей жертвы. Для меня борьба с Германией и Австрией и союз с Францией и Англией только средства для достижения этой народной цели. С этой точки зрения не может быть безразлично, мы или наши союзники завладеем Проливами. Одно участие их с нами в (этом) деле является уже прискорбным, ибо создает им опасные для нас права в конечном разрешении вопроса. Завладение же Проливами без нас было бы прямо пагубно, и в этом случае Константинополь стал бы в будущем могилою нынешнего нашего союза. Между тем, не будучи посвящен в нынешнее положение, я все же сомневаюсь, возможно ли в настоящую минуту наше деятельное участие и занятии Проливов. Если не ошибаюсь, с точки зрения военно-морской форсирование Босфора, при данном соотношении морских сил наших и турецких, является операцией трудно осуществимою. Не менее трудною представляется возможность десантной операции, по недостаточности как перевозочных средств, так и свободных войск. Впрочем, в этом последнем отношении положение, вероятно, изменилось, ибо, если у нас находятся войска для посылки в Сербию[272], значит, найдутся и для разрешения нашей важнейшей задачи, ибо едва ли можно рисковать посылкой в Сербию войск худшего качества, которые считались бы неприменимыми против турок. В этом случае, однако, казалось бы, что наши войска крайне нежелательно употреблять в качестве лишь диверсии, способствующей англо-французскому движению на Константинополь. Наоборот, мы сами легче произвели бы десант в свое время, как только турецкие войска будут оттянуты нашими союзниками. Это было бы только справедливо, ибо на Западном фронте мы уже достаточно послужили оттягиванием на себя сил. Относительно конечного разрешения вопроса, категорически должен вновь высказать глубокое убеждение, что только полный и всецелый контроль наш над (обоими) Проливами может быть признан действительным разрешением задачи, допущение же участия наших союзников в контроле над Дарданеллами, хотя бы под видом их нейтрализации, может послужить началом конца наших взаимных отношений и установить для нас режим менее обеспеченный, чем при слабых турках. Поэтому, если невозможно разрешить вопрос всецело в нашу пользу, то есть присуждением нам границы Мидия — Энос, то наименее плохим из последующих решений было бы оставление на Проливах Турции с установлением нашего военно-морского контроля на Проливах. Это фактически привело бы Турцию к положению Бухары и в то же время оградило бы финансовые и экономические интересы союзников, не встречая, вероятно, непреодолимых препон в их общественном мнении. Во всяком случае, только исчерпывающий обмен мнений с ними теперь же способен предотвратить самые опасные осложнения в ближайшем будущем. Все это позволяю себе высказать, исходя из предположения, что наши союзники разрешили[273] довести дело до конца. В противном случае неудачная попытка десанта в Галлиполи может лишь укрепить нежелательное настроение нейтральных.
Трубецкой.
6. Российский посланник в Сербии князь Г. Н. Трубецкой министру иностранных дел С. Д. Сазонову
Письмо
Ниш, 24 февраля ⁄ 9 марта 1915 г.
Глубокоуважаемый Сергей Дмитриевич,
Пользуюсь верным случаем, чтобы направить Вам эти строки. Здесь за последнее время не произошло ничего особенного, заслуживающего быть отмеченным. Все взоры напряженно направлены в сторону Дарданелл[274]. Весь свет чувствует, что наступила самая драматическая минута, от исхода которой зависит не только направление военных действий, но и отношений между собою всех держав.
Кризис в Греции[275], предстоящий, может быть, кризис в Болгарии[276] — все это еще малые отражения мирового значения того, что сейчас происходит в Проливах. Нужно ли Вам говорить, что денно и нощно я только и думаю об этом и молю бога, чтобы он помог Вам справиться с этой задачею так, как этого ждет от Вас вся Россия. Потому что нельзя делать себе иллюзий. Неудачное разрешение этого вопроса отразилось бы у нас не такими последствиями, как какой-нибудь министерский кризис. Вся Россия потребовала бы отчета в том, за что проливается кровь наших близких, и одна опасность и неуверенность в настоящем решении этого вопроса может подорвать все одушевление, являющееся двигателем войны.
Отсюда, из моего угла, я чувствую, что могу говорить и писать невпопад. Может быть, и дай-то бог, все мои опасения лишены основания, и Вы уже до всего договорились с союзниками. Но, в таком случае, успокойте всех в России какой-нибудь общей формулой, которая всем бы дала понять, что интересы России в этом вопросе вполне обеспечены. Пока же этого нет, а по всему свету разносятся уклончивое заявление Грэя[277] и отзывы французских и английских газет, которые толкуют о равенстве интересов и прав великих и малых держав в Проливах. Это дает возможность укореняться в общественном мнении опасным для нас представлениям. Я счел не лишенным интереса сообщить Вам сегодня по телеграфу впечатление по этому поводу Пашича, ввиду того, что сербы действительно искренно желают нашего утверждения в Проливах,
