— Я не понимаю, — Марку показалось, что Жерес бредит.
— Я тоже плохо понимаю, но поверь так оно и есть. Со мной что-то происходит… вернее, уже произошло. Произошло там, за чертой жизни.
Заметив, как у Грабовского отвисает челюсть, Жерес поспешил пояснить:
— Я был мертв, лейтенант, точно мертв. И все ребята, которые оказались на борту моего транспортника тоже. Ты ведь сам видел, как нас перемололо в небе над Ульфом. В миг, в сотые доли секунды. Мы даже не успели что-либо осознать или почувствовать. Один хлопок и все… конец.
— Но ведь вы живы! И еще, я видел Гийома Жуали, и Дятла тоже видел.
— Нас вернули прямо с того света.
— Не может такого быть! — Марк протестующе замотал головой. — Вы бредите, командир.
— Молчи и слушай, — повысив голос, Жерес заставил Грабовского заткнуться. — Мы действительно погибли. Ты не знаешь что это такое. Никто не знает. Все эти россказни, переживших клиническую смерть… это просто детский лепет. Туннели там всякие, сияние… Чушь собачья! Нет там ничего такого! Там один мрак. И ты сам превращаешься в мрак, сгусток черной энергии, разумной энергии.
Тут Жерес внезапно замолчал, как бы вмиг замкнувшись сам в себе. Его глаза остекленели, на лице отразилась жестокая внутренняя борьба. С майором явно что-то происходило.
— Командир! Командир! — Марк испугался и стал трясти майора за голые влажные плечи.
— Врежь мне по роже, — процедил сквозь плотно сжатые зубы Жерес. — Врежь поскорее и заставь вспомнить.
— Что вспомнить? — Марк почти кричал, но майор не реагировал.
Мать твою, что же такого он имел в виду? Лейтенант лихорадочно соображал. Что вспомнить? Что человек вспоминает, когда ему плохо и тяжело? Друзей? Близких? Любимую?
— Майор, вспомни Катрин! — Марк как сумасшедший стал хлестать майора по щекам. — Вспомни ее! Вспомни! Она любила тебя!
— Катрин… — Кристиан Жерес прошептал это имя одними губами. Должно быть, именно так умирающий взывает к богу. В этот миг у несчастного больше ничего не остается, только эта надежда, только этот стон.
Жерес медленно перевел взгляд на Грабовского. В его глазах снова засветилась жизнь. Приступ закончился. Он вновь становился самим собой.
— Вот и хорошо, вот и славно, — словно маленького ребенка лейтенант погладил командира по слипшимся волосам, стер ладонью выступившие у него на лбу капли пота.
— Спасибо, Марк. Спасибо, что напомнил о ней. Катрин это самое светлое, что было в моей жизни. — Взгляд Жереса на секунду поплыл, но майор тут же замотал головой, возвращая себя к реальности. — У меня мало времени, лейтенант. Это скоро вернется.
— Да что «это»? — Грабовский почти закричал. Он не знал, с чем ему бороться, как помочь своему командиру, товарищу, почти брату.
— Слушай, Марк, слушай внимательно, — Жерес сплюнул набившуюся в горло слизь. — Там, в мире мертвых, нет места любви, состраданию, милосердию, короче всему светлому и доброму. Там царит лишь хаос, лютая ненависть и злоба. Попадая туда, ты забываешь обо всем. В тебе живет лишь неистребимое желание вернуться, вернуться и поквитаться с этим гребанным миром, который так безжалостно, так несправедливо вышвырнул тебя на помойку. Это страшно, Марк, очень страшно. Энергия мертвых соединяется в одну гигантскую реку, единый поток, который неустанно ищет выхода. Я знаю, я был там. Я успел вернуться до того, как окончательно растворился в черной реке ужаса. И я изменился. Я принес в этот мир зло. Оно во мне. Пока я еще могу ему противостоять, но оно становится все сильнее и сильнее. Оно пожирает меня.
Марк слушал, не перебивая, и ему становилось все горестнее, все больнее. Жерес определенно сошел с ума, свихнулся, слетел с катушек. Он не вынес мук, которым подвергли его живодеры «Архангела». Его нельзя винить, никто бы не выдержал. Человеку просто не дано выдержать такое.
— Грабовский, ты слышишь меня?! Ты понимаешь, что я тебе говорю?!
Окрик майора заставил Марка быстро закивать головой. Что не сделаешь, когда тебя просит безнадежно больной друг.
— Да понял я, понял, — Марк успокаивающее потрепал командира по плечу.
— Ни хрена ты не понял! — взревел Жерес. — Они хотят соединить два мира. Они хотят выплеснуть эту черную заразу сюда!
В первое мгновение Грабовский даже не въехал о чем твердит майор. Они? Кто они? Руководители «Архангела»? Что за бред! Мир мертвых? Это лишь выдумка, фантазия больного человека. А даже если бы он и существовал, то есть, если бы жизненная энергия, которую все именуют душой, после смерти аккумулировалась где-то там, в одном из параллельных миров, то как вытянуть ее назад? А главное для чего?
— Вижу, ты мне не веришь, — Жерес чутко уловил настроение лейтенанта. — Хорошо. Подумай, как могло случиться, что после того, как нас всех перемололо в пыль, мы вновь смогли возродиться?
— Ну…
Грабовский хотел предположить, что возможно майор и не умирал вовсе, что это были лишь видения, шок от ранения. Но Марк ничего этого так и не успел сказать. Жерес не дал ему. С майором вдруг произошла какая-то перемена. Он словно оцепенел, затем весь напрягся. Он больше не смотрел на Марка. Пристально уставившись куда-то в темную глубину лаборатории, Жерес быстро затараторил:
— «Черная зона», лейтенант! Она им нужна была именно для этого. Там они строят свою адскую машину. Она огромна. Ее компоненты разбросаны по разным планетам, по разным мирам. Когда они закончат… Ложись, Марк!
Возглас майора заставил Грабовского броситься на пол. Он потянулся к своему командиру, чтобы помочь… Однако, помощь Жересу уже была не нужна. Во лбу у майора зияло аккуратное девятимиллиметровое отверстие, из которого уже взяла свой исток тоненькая красная струйка.
Марк все равно его повалил. А затем, вымазывая в горячую кровь руки и лицо, крепко обнял своего командира, самого замечательного, самого сильного человека, которого он только встречал в своей жизни.
Жересу было уже не помочь, и разведчик оставил его мирно и тихо спать на полу… спать вечным сном. Одним рывком лейтенант откатился в сторону. Да, майор мертв, но лейтенант Марк Грабовский, слава богу, еще жив, и он отмстит, он страшно отомстит. Всем им, и прежде всего этой гадине, этой сволочи, которая вот сейчас тихо и незаметно подкралась к ним, словно ядовитая гадюка. Где же этот ублюдок? А ну, покажись!
Человеческий профиль корсиканец разглядел в проходе между компьютерными терминалами. Эта фигура с первого взгляда обескуражила и заинтриговала разведчика. Она не пряталась и не скрывалась, она просто стояла, словно поджидая его. И еще одежда… Убийца Жереса был одет совсем не в военную или какую-нибудь иную специальную униформу, столь популярную на станции. На нем был костюм, обычный строгий деловой костюм. Пистолет с глушителем незнакомец держал опущенным, как будто не ожидая, не страшась нападения.
Даже с расстояния в два десятка метров, а примерно столько и разделяло двух противников, Марк смог бы открыть огонь. И даже не смотря на царящий в лаборатории густой полумрак, попал бы, как пить дать попал бы. Однако, лейтенант не спешил нажимать на спуск. Потому, что ему вдруг показалось… вернее почудилось…
Переполненный нехорошими предчувствиями, с бешено колотящимся сердцем Грабовский продвигался вперед. Он крался как кошка, тихо и бесшумно, стараясь все время оставаться под прикрытием лабораторного оборудования. Все это время «головорез» ни на секунду не выпускал из виду маячившую впереди худощавую фигуру. Черт, как жалко, что так темно! Разведчик мог бы разглядеть своего противника получше, и что особенно важно с более дальнего, а, стало быть, безопасного расстояния.
Словно делая лейтенанту особое одолжение, незнакомец медленно и плавно поднял свободную руку и включил лампу над пультом, возле которого стоял. Голубоватый свет упал на его лицо, и Марк вскрикнул от неожиданности и удивления. Седые курчавые волосы, тонкие черты, жесткий волевой взгляд серых глаз, а также хорошо знакомая ироничная улыбка.
— Отец! — Марк опустил оружие и поднялся во весь рост.
— Все-таки добрался, — произнес Александр Грабовский ледяным тоном. — Вот ты какой, Марк. Твой отец долго сопротивлялся. Он был очень привязан к тебе, и ты, наверное, привязан к нему. Именно поэтому я хотел, чтобы вы вновь встретились. Встретились, перед тем как умереть. Ну, вот и все. Прощай, мерзкий органический выродок.
Грабовский расслышал слова, но осознать, переварить их он так и не успел. Жгучая свирепая боль, словно удар сабли обрушилась на его голову.
Глава 32.
Еще мгновение назад туннель был тих и пустынен. Желтоватый свет редких электрических ламп, да пара толстых силовых кабелей, в спешке проложенных прямо по полу, вот то немногое, что отличало его от тысяч точно таких же туннелей, густо изъевших тело красной планеты. Но вмиг все изменилось. В рукотворной пещере вдруг забурлил свирепый черный шторм. Беснующиеся, корчащиеся волны хлынули прямо из стен. Они вмиг заполнили весь каменный коридор от пола до потолка. Однако, пугающая аномалия длилась всего около минуты, не более. Словно насладившись кратковременной свободой, мрак вновь впитался в недра скалы, оставив о себе воспоминания в виде восьми недвижимых фигур, как статуи замерших вокруг одного странного колесного приспособления.
