От омерзительных гнусных видений лейтенанта отвлекло движение. Находившийся в цистерне охотник, дернулся, а затем энергично замотал головой. Он будто отходил от удара, который только что пропустил прямо в свой узкий приплюснутый лоб. Хотя, может быть, так оно и было, только удар был нанесен не в лоб, а прямо в мозг. Марк внимательно присмотрелся к широким металлическим обручам, которыми словно бинтами обмотали голову ни в чем не повинного существа.
— Они что-то делают с его мозгом, — прошептал разведчик, провожая взглядом жгут тонких проводов, который тянулся от головы охотника к коммутационному блоку.
Блок был врезан в стекло огромной емкости примерно на метр ниже крышки. Снаружи к нему подводился толстый экранированный кабель. Марк проследил за зловеще отсвечивающей металлизированной змеей и обнаружил, что она заползала в большой метра два в диаметре сферический аппарат. Шар этот не был сплошным. В толстом корпусе виднелись крупные отверстия, выполненные в виде неправильных многоугольников. Через них ясно различался ядовитый зеленоватый свет, в котором клубились то ли испарения какой-то жидкости, то ли выбросы газа. Похоже внутри что-то бурлило или кипело. Весь этот процесс контролировался и поддерживался превеликим множеством разнообразной аппаратуры, вмонтированной в тело зловещей сферы. Марку сразу не понравился агрегат. Было в нем что-то от ведьминого котла, таинственного, притягательного, но вместе с тем жуткого и пугающего.
Лаборатория причиняла Грабовскому настоящую боль. Ведь чудовищные эксперименты проводили почти что над ним самим. Все эти, томящиеся в колбах создания… они ведь наверняка созданы из частичек его тела! Вот и этот охотник… Его сейчас тоже истязают. И он чувствует боль, может быть даже еще более сильную, чем боль физическая.
Марк сунул пистолеты себе за пояс и, ни секунды не колебаясь, бросился вперед. Подбежав к емкости с охотником, он обеими руками крепко вцепился в кабель, который соединял мозг искусственного существа со зловещим шарообразным агрегатом. Один мощный рывок, и разъем вылетел из коммутатора цистерны. Зверочеловек дернулся и тут же обмяк, словно был надувной игрушкой, из которой вдруг выпустили воздух. В этот же самый миг до Грабовского донесся тихий приглушенный стон.
Марк вздрогнул и поднял голову на охотника. Да нет, не может тот стонать. Вернее может, но не так. То, что услышал «головорез» не походило на звериный рык, это был стон, настоящий человеческий стон. Черт побери, но не галлюцинация же это! Как только он выдернул кабель… Дойдя в своих рассуждениях до этого места, мысли Грабовского оборвались, споткнувшись о камень неожиданной догадки. Последовав за ней, разведчик повернул голову в сторону сферического аппарата.
Марк подошел к нему очень медленно и аккуратно, словно это была мина или неразорвавшаяся авиабомба. Потеряв контакт со своей жертвой, машина погасила часть наружных индикаторов и приглушила свет в своем чреве. Это что ж тут может стонать? Грабовский был далек от мысли, что звук исходил от электронных блоков. Скорее всего это то, что находится внутри. Лейтенант скривился, представляя себе какую-нибудь бурлящую зеленоватую субстанцию, продукт извращенного гения биоинженеров «Архангела». А, может, под толстой железной скорлупой находится его двойник, и это он, другой Марк Грабовский стонет там, в глубине адской, высасывающей жизнь машины?
Разведчика мутило от всех этих мыслей и догадок, но он все же решился узнать правду. Первый беглый взгляд внутрь ничего не дал. В сфере что-то темнело, и это что-то тонуло в клубах густых испарений, подсвеченных едким зеленоватым светом. Как же рассмотреть? Марк набрал в грудь побольше воздуха, сунул лицо в одно из отверстий и дунул изо всех сил.
Марево дрогнуло и отпрянуло к противоположной стене, позволяя Марку прозреть. Это были лишь секунды, короткие секунды, однако даже их хватило с лихвой. От увиденного Грабовский чуть не сошел с ума. Сфера оказалась наполовину заполненной густой бурлящей жидкостью. Посреди этой отвратной ванны в коконе из проводов и трубок лежал уродливый обрубок, именовавшийся когда-то человеком. Лицо несчастного было приподнято над поверхностью, и оно сейчас глядело на лейтенанта измученными, обреченными, погасшими глазами. Но вдруг на мгновение в них блеснула жизнь. Губы зашевелились, и до слуха разведчика долетело лишь одно слово: «Марк…»
— Майор! — Грабовский заорал во всю глотку и, не раздумывая, ринулся внутрь чудовищной стальной могилы, в которой заживо гнил его командир.
Глава 31.
Марк стоял на коленях, а перед ним, грузно привалившись к массивной станине своего железного аквариума, сидел человек когда-то создавший «Головорезов» — майор Кристиан Жерес, тот, кого корсиканцы похоронили уже очень давно. Хотя впрочем, это был уже совсем не майор… это было то, что осталось от майора. Глядя на него, Грабовский не мог сдержать слез, и они текли, делая большого сильного мужчину похожим на беззащитного испуганного ребенка.
— Перестань, лейтенант, — голос Жереса звучал тихо и сипло, как будто у него были надорваны голосовые связки.
— Как же так, господин майор? — Марк старался не смотреть на короткие культи, оставшиеся от рук и ног командира, но все же брошенные украдкой взгляды с потрохами выдавали его мысли и страхи.
— А, это…
Губы майора искривила улыбка, от которой разведчика пробил ледяной озноб. Было в ней и горе, и мука, и тоска, и еще что-то… Марку было невозможно в это поверить, однако ему показалось… почудилось, что туда примешалась, затесалась и крошечная частичка удовлетворения, почти мазохистского наслаждения, а может даже и превосходства. Но нет, все это чушь, бред! Грабовский решительно отогнал это безумное наваждение и постарался сосредоточиться на рассказе командира.
— Конечности ампутировали, чтобы не рыпался, не бунтовал, не пытался бежать. А потом запихнули сюда. Что-то качают из моей башки и грузят в этих тварей. Уже шесть штук таких сделали.
— Сволочи! — прорычал лейтенант.
— Хорошие получились зверушки, злые, свирепые. — Жерес вдруг почти истерически захохотал, вернее, пытался захохотать, но зашелся глухим лающим кашлем.
Марк простил ему этот смех. Майор был явно не в себе. Оно и понятно. После всего, что он вынес, через что прошел… Что именно произошло с командиром «Головорезов», Грабовский не знал и даже не мог предположить, однако результат этого кошмара сейчас находился у него прямо перед глазами.
Майор сидел в небольшой, слегка фосфоресцирующей луже, которая уже успела натечь с его тела. Жидкость как будто впитала в себя зеленоватое сияние стального кокона и теперь сама излучала такой же бледный мертвенный свет. Потеки этой странной биосмеси, словно ядовитый плотоядный плющ змеились по влажной лоснящейся коже Жереса. Отвратительный узор дополняли обрывки трубок и проводов, вживленных в искалеченное, обезображенное тело. От этого чудилось, что по майору ползает скопище гадких, сосущих кровь насекомых.
В полумраке лаборатории Жерес казался чудовищем, появившимся из потустороннего мира. Да и все окружающее предметы, по всей видимости, также перенеслись именно оттуда. Марку никак не хотелось верить, что за всей этой мерзостью стоят люди. Его стало трясти, колотить от злости и желания отомстить. Грабовский почти ничего не соображал, да и не хотел соображать. Единственное, что требовало его клокочущее от негодования естество, так это давить и давить на спусковой крючок.
— Охолонь, Марк. Мне сейчас нужен твой разум, разведчик.
Грабовский как сквозь сон услышал голос майора. Он изменился. Теперь это был тот самый голос мужественного волевого человека, которого Марк хорошо знал.
— Быстрее, Марк. Приди в себя, начни слушать. Мне сейчас очень тяжело. Я едва держусь, — Жерес впился в лейтенанта взглядом, словно маг, передающий своему ученику самое главное, самое могущественное заклинание. — Ты должен узнать все, и как можно скорее. У нас мало времени.
— Да-да, я слушаю, господин майор. Вы не волнуйтесь. Говорите. Они сюда не войдут. — Разведчик взвел и положил рядом два пистолета.
— Я говорю не о них, я говорю о себе. Страшиться мне следует самого себя.
— Я не понимаю, — Марку показалось, что Жерес бредит.
— Я тоже плохо понимаю, но поверь так оно и есть. Со мной что-то происходит… вернее, уже произошло. Произошло там, за чертой жизни.
Заметив, как у Грабовского отвисает челюсть, Жерес поспешил пояснить:
— Я был мертв, лейтенант, точно мертв. И все ребята, которые оказались на борту моего транспортника тоже. Ты ведь сам видел, как нас перемололо в небе над Ульфом. В миг, в сотые доли секунды. Мы даже не успели что-либо осознать или почувствовать. Один хлопок и все… конец.
— Но ведь вы живы! И еще, я видел Гийома Жуали, и Дятла тоже видел.
