Каравелла «Ловец удачи» шла на северо-восток.
Была уже глубокая ночь, когда Ахимас Вельт вернулся к клеткам и я рассмотрел его без капюшона. По серой коже расползались пятна нездорового вида, мой нос чуял тонкий запах разложения.
— Я проверил, Ангус Гринботтом разыскивается по подозрению в соучастии в ста пятидесяти семи случаях нарушения имперского закона.
— Какого ещё закона?! Вы же — Разрушение, Хаос! Я бывал в империи, там каждый сам за себя, каждый пытается надуть, убить и съесть каждого! Почему именно меня… это потому что я зелёный?!
— Ты трижды посягал на имущество самого императора, — ответил магус, — а это просто так оставлять нельзя. Скорее всего, после судебного заседания, будешь трижды пропущен через камнедробилку и отправишься на корм скоту.
Гоблин стал скулить и заламывать руки, но Вельта это не впечатлило. Бросив взгляд на меня, магус ушёл, заметно прихрамывая на левую ногу.
— Кстати, только что вспомнил, Мэдлин, он играет с подключёнными болевыми ощущениями.
— Уже поняла. Странный вдвойне.
— То есть?
— Я уже говорила, как отношусь к престиж-классам?
Пришлось задуматься.
— Ты не знаешь, чего ждать от игроков, которые уходят в нестандартные конфигурации.
— Молодец. Да, игроки, качающие престиж-классы, странные, а те, кто слишком гонится за реализмом, — странны вдвойне. Вельт определённо ощутил силу твоих челюстей, а я смогла только наградить его наговором Гниения. Неприятная вещь, но, к сожалению, не смертельная. Зато снять досрочно не сможет никто, кроме меня.
Ощущая, как зарождалась в брюхе боль, как голод отращивал клыки, я старался максимально отвлечься.
— Послушай, что за класс такой этот магус?
— Хм? Довольно редкий, — Мэдлин всегда была готова поделиться знаниями, — изначально задумывался как смесь воина и мага, но читать заклинания в ближнем бою, даже несложные, оказалось неэффективно. Тогда концепцию сдвинули от магии к псионике, и на бета-тестах пси-воины показали себя конкурентоспособными. Их переименовали в магусов и сделали частью «Нового Мира».
Ведьма достала из инвентаря курительные принадлежности, вокруг стал растекаться пряный запах табака.
— Как правило, это милишники с лёгкой или средней бронёй, без щитов и двуручного оружия, но могут носить парное. Переходя в этот престиж-класс, игрок выбирает одну из многих дисциплин псионики, и начинает качать её вместе с мастерством фехтования. Сменить дисциплину нельзя, но на высоких уровнях игра позволяет выбрать по одному приёму из других дисциплин каждые двадцать уровней. Комбинируя фехтование, основную дисциплину и элементы вторичных, магус превращается в довольно опасного врага. Ахимас Вельт выбрал за основу электрокинез, атакует фокусированной психической силой в виде молний, да ещё и сам может превращаться в молнию на долю секунды. Выглядит эффектно, но, как ты уже понял, до высших мастеров ему ещё далеко.
— Да? Я уже понял?
— Разумеется, Антон. Ты ведь видел на что способен высший магус.
Голод постепенно вытеснял всё прочее, попытки сосредоточиться на красоте ночного неба с разноцветными лунами, на запахе высотных ветров и ощущении чрезмерной реалистичности ни к чему не вели.
— Что-то я с трудом соображаю… А, Шаддам Темноликий.
Ведьма посмотрела на меня очень внимательно.
— Тебе срочно необходимо поесть. К сожалению, когда игрок в плену, часть функций клиента отключается, и я не могу достать блюда из инвентаря, прости.
— Нечего прощать… Никто не отменял силу воли и…
— Ты буквально грызёшь решётку.
Я выплюнул стружку.
— Зубки режутся, не обращай внимания.
Вздохнув, Мэдлин потушила сигарету.
— Мне придётся выйти в реал, хотя не следовало бы оставлять вас в таком положении. К сожалению, плен не входил в наши планы, а у меня есть дела.
— Хватит так волноваться, ты же сама сказала, — это всего лишь игра.
— Не для тебя, и, возможно, не для Елизаветы.
Мумия, безуспешно пытавшаяся открыть одну из моих экстрамерных сумок, оживилась.
— У меня встал вопрос!
— Слушаю, Елизавета?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Пока ты будешь в отключке, можно я возьму твой посох попользоваться?
— Пользуйся в своё удовольствие. Что ж… до утра. Надеюсь, эта ночь будет для вас терпимой, а когда магус вернётся, напомните, что даже такие как он обязаны кормить узников.
Нефритовые глаза Мэдлин вспыхнули белизной, и потухли, взгляд стал отстранённым, тело замерло.
— И что, она теперь так долго просидит?
— Сколько угодно, — ответила Лиззи, потихоньку вытягивая посох-полумесяц из соседней клетки. — Это как с частной торговлей, оставляешь аватару на месте и выгружаешь психоматрицу в реал.
— Ай, что ты делаешь?! Отстань! Больно! Ай, острый же! Что я тебе сделал?!
Вопли Гринботтома, в которого тыкали полумесяцем, разносились далеко по дну Верхнего мира.
Слюна становилась всё более вязкой, а брюхо ныло словно фероксианский подлёдный кит в поисках криопланктона. От всего этого гаргуль в голове копил злобу, бился в клетке моего разума гораздо злее, чем я — в железной. У него были силы, а у меня на данный момент, ни сил, ни ног. Поражённые электричеством нервы плохо проводили сигналы, боль прокатывалась по них, заставляя руки дрожать, и ни на что я был не годен.
— Мне бы сейчас один только уровень ещё… и хотя бы половину туши мартелорадуса… Лиззи, прекрати тыкать в гоблина, он уже всё понял.
— Нет! Нужно потыкать ещё!
— Обещаю, Лиззи, когда мы выберемся, я его накажу от твоего имени, а пока… мне так надоел этот визгливый голос.
— Ты слышал, Гнус? Терпи молча!
— Я не могу! Я очень чувствительный! Ой-ой-ой-ой-ой!!! Особенно в этом месте!
Лиззи наконец прекратила наказание, стало тише.
Тут же, оправившись от травм и унижений, Гринботтом несколько раз харкнул, после чего выплюнул в ладони свёрток пергаментной бумаги, из которого появились две отмычки. Хитрая бестия. Ловкие гоблинские руки высунулись наружу, ухо приникло к замку с внутренней стороны, началась тонкая плутовская работа. От старания он высунул длинный язык, кончик которого сам собой забрался в правую ноздрю. Какое-то время вскрытие проходило вроде бы неплохо, но вдруг замок скрежетнул и втянул отмычки в себя.
— Проклятье!
Ещё минуту из замка доносились неприятные звуки, будто металлические зубы жевали металлическую пищу, и обломки были выплюнуты на палубу. Глядя на них, гоблин приуныл, надвинул шлем на лицо и совсем затих.
— Дилетант, — хмыкнула Лиззи из своей клетки, — учись, пока я… учу.
Она сидела с кисточкой в одной руке и ключом в другой, между ног на дне стояла банка краски.
— Что это?
— А на что похоже? Разумеется, это морковка, маленький ты клептоман! Хм. У меня отличная зрительная память, смогла рассмотреть оригинальный ключ, пока этот субстанц открывал и закрывал клетки. А благодаря подарку Денестии, могу рисовать на чём и, как угодно.
— И что, этим можно будет открыть замок? — спросил я.
— В принципе, как только высохнет… это лак на основе меди, может быть, не сломается.
Я был весьма удивлён её находчивостью, всё же Лиззи могла быть крайне эффективна, когда не летала в облаках и не спорила с голосами в голове.
— Постой, у тебя есть доступ к своему инвентарю?
— А у тебя?
— Нет, — ответил я.
— И у меня нет. Вот пыталась твои сумки открыть, только время потеряла.
— Тогда где ты взяла краску?
— Антон, — в прорезях маски зелёные огоньки пылали особенно ярко, — у меня же вся брюшная полость пустая. Растянула швы немножко, вот тебе и кармашек.
Потребовалось несколько секунд чтобы это переварить.
— Энтропия.
— Ну а где я неправа? Художник всегда должен иметь краски и кисточки на чёрный день.
— Никаких возражений, ты просто невероятна.
Тем временем из клетки Гринботтома доносились звуки, будто его подташнивало.
— Серьёзно, гобло? Ты используешь собственное потовое сало для укладки баков, и ничего, а тут вдруг тебя тошнит? Да ты знаешь ты кто? Ты… ты… забыла слово…
