— Правосудие всегда находит пути. Правосудие и наказание. — Он чуть прищурился, едва приподнял уголки губ, обозначив улыбку. — Сдавайтесь и обойдёмся без лишней возни, я и так слишком долго вас ждал.
— Тебе же не это нужно, законник? Ты хочешь сопротивления, чтобы можно было применить силу, покалечить нас. Ребята с извращённым чувством справедливости любят такое.
— Верно, — не стал отпираться он, — совершенно верно. Ты начинаешь мне нравиться, что не очень хорошо, потому что симпатия к преступнику недопустима.
— Антон, Елизавета, мы не будем сопротивляться.
— Уверена? — спросил я. — Нас трое.
— Уверена. Я навела справки, когда узнала, что за нами идёт ещё и Орден Виселицы. С этим индивидом без предварительной подготовки мы не справимся.
Ахимас Вельт зашагал к нам, доставая из-под плаща три пары кандалов.
— Опуститесь на колени и заведите руки за спину.
Меня словно током удалило.
— Нет. — Ответ вышел резкий и злой.
— Антон, — тихо произнесла ведьма, — что ты делаешь?
— Проявляет дух бунтарства, — ответила вместо меня Лиззи. — Мы с ним бунтари, знаешь?
Вельт продолжал идти, спокойный и открытый, явно не принимавший нас всерьёз.
— Неподчинение законным требованиям, прекрасно, хоть разомнусь. А то эти кварцоиды оказались сплошным разочарованием.
Меня мелко потряхивало от гнева.
— Это не законные требования, а унижение человеческого достоинства.
Показалось, будто он слегка запнулся.
— В «Новом Мире» законы Единства не работают. Процедура будет соблюдена.
— Нет, — повторил я. — Пусть даже в таком виде, я всё ещё человек и ни перед кем не встану на колени.
— Не встанешь на колени — встанешь на обрубки, человек.
Я активировал Рваные Раны.
— Антон, не надо. Это всего лишь игра.
— Не для меня…
Убрав кандалы, игрок потянул из ножен одноручный меч. В золотой гарде блестел красный ромбовидный кристалл, а клинок имел фиолетовый отблеск, был прямым по всей длине и лишь остриё чуть загибалось назад. Ахимас Вельт крутанул кистью, — по мечу заметались красные молнии, воздух наполнился запахом озона и таким звуком, словно кричали тысячи птиц.
Удара я не почувствовал, противник просто метнулся на невероятной скорости, всё тело прошила ужасная боль, потом я упал ничком, создание чуть не погасло. Следующее, что понял, — стою на четвереньках, упираясь в белые плиты ладонями и обрубленными по колено ногами. Шкала жизни опустела до тридцати процентов, мигали пиктограммы дебаффов, всё внутри панциря горело огнём, а в пасти разливался отвратительный вкус палёных волос.
— От карающей длани правосудия нельзя уйти, падальщик, ибо…
Зазвучал страшный голос Лиззи, мумия читала заклинание, раскинув руки, через бинты из неё текли потоки песка, вокруг в воздухе проявлялись круги иероглифов с символом глаза посередине.
— Любопытно, что скажут императорские некроманты?
Это выглядело так, будто человек сам превратился в красную молнию, которая пробила Лиззи насквозь, разделив верхнюю и нижнюю половины, а потом вновь стала человеком. Меч медленно вернулся в ножны. Подняв верхнюю половину мумии, Вельт перенёс и бросил её возле меня.
— А теперь принеси и швырни мои ноги, субстанц! Если посмеешь!
Но магус перестал обращать на нас внимание, посчитав за отработанный материал. Он смотрел только на Мэдлин, которая выглядела весьма пугающе. Не знаю, как ей удавалось, вроде бы ничего не делала, просто смотрела в ответ, и при этом горела негодованием.
— Пока мы ждём корабль, объясни-ка, что за идея была? Зачем сагрила дракона?
Ведьма даже не подумала говорить.
— Правда, что моб вёл топтер?
Молчание.
— В таком случае, — он опять достал кандалы, — пора узаконить наши отношения на ближайшие пять суток. Не делай глупостей.
Мэдлин изящным и небрежным движением скинула шляпу на землю, вытащила из пучка спицу, и волосы освободились. Они стали ей вторым, красным плащом, очень длинные и объёмные. Вместе с тем облик ведьмы странно переменился, будто на обычную внешность наложили призрачный чехол, и вот он-то оказался жутким, словно красавица и уродина стояли на одном и том же месте, у первой на плече сидел ворон, у второй, — что-то вроде большого чёрного стервятника. Сам призрачный облик являлся тощей каргой с длинным словно клюв носом и кривыми клыками, торчавшими из-за тонких губ; глаза её горели ехидством и ненавистью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты ведь понимаешь, что обречена?
— Понимаю, законник, — ответила Мэдлин спокойно, — однако, я потеряю их уважение, если даже не попробую.
— Мы никогда не перестанем тебя любить! — закричала Лиззи. — То есть, уважать!
К слову о боли, — пожалуй, только выработанная привычка позволяла мне держаться, — спасибо, мама, — и я видел, как бинты Лиззи опутывали меня всё это время.
— Я стану твоей второй половинкой, — шепнула мумия, — готов?
Бинты подтянули её к моим искалеченным ногам и крепко затянулись, тонкие руки напряглись, поднимая свою часть веса. Я решил, что это очень хороший шанс чтобы соблюсти жизненное кредо — сопротивляться до последнего.
— Лиззи, спасибо тебе.
— Антон, обычно я за свободу творчества и максимальную наготу, но сейчас я за членовредительство и месть! Сделаем ему больно!
Это было невозможно, ведь игроки отключали болевые импульсы, но, тем не менее, я, по крайней мере, должен был отвлечь магуса. Мы представляли гротескное зрелище в тот момент, но это ничего не значило, — Ахимас Вельт уже положил руку на эфес меча.
Мы ринулись вперёд, и Лиззи каким-то образом смогла поддерживать нужную прыть все те пару необходимых секунд; противник обернулся за секунду до того, как я сомкнул челюсти на его левом бедре. Между нами была разница в сорок три уровня, соответственно, я получил надбавку к силе атаки в двадцать три процента благодаря «Свирепому Карлику», плюс баффа. И когда под натиском зубов гаргуля хрустнула бедренная кость, сверху раздался вскрик, настоящее свидетельство боли. Вельт играл без поддавков.
Последним, что я увидел, были безумные от ярости глаза и вспышка молний.
Глава 18. Всадник бури
Голод, обоняние, осязание, слух.
Я не спешил открывать глаза, прислушиваясь к сосущему чувству где-то вверху желудка; ещё терпимо, пока что не больно. Хотя во всём остальном теле она, боль, пульсировала равномерно и постоянно. Ушных впадин достигало гудение, голоса, стук механизмов; слегка ощущалась вибрация, а в ноздри лезли запахи мазута и гари. Было жарко.
Открыв наконец глаза, я опять плотно закрыл их из-за яркого солнца, но успел рассмотреть толстые прутья клетки.
— Мэдлин, — раздался рядом голос Лиззи, — он очнулся.
Сделав ещё три попытки, смог, наконец, осмотреться получше. Всё вокруг заливал ослепительный свет, в котором угадывались очертания парусов, палубы, фальшбортов. Мы были на небесном корабле.
— Антон, возьми-ка, — прозвучало рядом.
Я не сразу понял, только распознал тихое шуршание ткани. Мэдлин предлагала мне свой плащ. Аккуратно втянув его, накинул на голову и с облегчением вздохнул.
От шкалы жизни остались крохи, пульсировали пиктограммы дебаффов: голода, жажды, ожогов, нервного шока, сотрясения и много чего другого. Как я ещё не отправился на респ?
— Где мы?
— Летим в субрегион Гриммо, к ближайшему городу с вратами. Оттуда переправимся прямо в Нагатор. На территории Сапфира нет ни поселений, ни порталов.
— А что потом?
— Не знаю, Антон. Только одно известно точно: мы пробудем в плену не больше пяти суток, таково фундаментальное правило игры. Условность разумеется, но без неё игроки могли бы лишать друг друга свободы на неограниченное время, а это не пошло бы «Новому Миру» в пользу… Что?
Её смутил смешок, вырвавшийся у меня.
— Да я осознал, что мы с Лиззи теперь являемся не просто узниками этой цифровой тюрьмы, а узниками в квадрате. Уму непостижимо, это какая-то вселенская метаирония.
