Сглотнул густую слюну, страшно хотелось есть, а экзоскелет был горяч.
— Созываю походной совет. Перекличка. Лиззи?
— Здесь! — весело отозвалась художница.
— Мэдлин Пентеграм?
— Присутствует. К чему официоз?
— Чтобы упорядочить мысли и сэкономить время. На повестке дня три вопроса: что произошло, как это произошло, и что делать дальше?
— С первым всё просто, — ответила ведьма, — мы столкнулись с довольно опасным и сильным противником, который устроил на нас засаду. Проиграли.
— Как это произошло?
— Нас предали, — сказала Лиззи, — этот субстанц знал, где мы будем, заранее прибыл туда и вот.
— Значит, надо узнать, кто нас предал, прежде чем сможем двигаться дальше.
— Ты отдыхал, а мы-то уже знаем, — хмыкнула мумия, — вот он, идёт, зла на него не хватает.
В ноздри ударила смесь запахов застарелого пота, древних папирусов, керамики, книжной пыли. Послышались шаги, и в том небольшом участке мира, который я наблюдал из-под плаща, появилась пара массивных башмаков, цокавших металлическими набойками.
— Не может быть. Я видел, как тебя сожрали.
— Э, э, э! Нет, — ехидно ответил Ангус Гринботтом, — ты видел, как сожрали труп моего двойника, который я ловко достал из сумки и бросил пауку, а сам спрятался, чтобы инсценировать смерть и избавиться от вас, наглых эксплуататоров.
Я не сразу нашёлся.
— Ты носил в сумке труп… на случай если понадобится инсценировка смерти?
— Разумеется! — возмутился гоблин. — Очень на меня похожего, одетого в такую же одежду! У меня всегда есть парочка на особый случай.
— Парочка?! Энтропия…
— Да! А что в этом такого? Не понимаю, как вы, олухи, вообще выживаете без такой необходимой вещи как мёртвый двойник в наше неспокойное время?!
— Так, ладно, хватит! — воскликнул я. — Хорошо, примем это как данность, ты таскаешь в своих волшебных сумках два трупа.
— Кто сказал, что два? Трупов я таскаю больше, но только два из них — подготовленные двойники.
— Зачем… не хочу знать. Итак, Гринботтом, ты инсценировал свою смерть и сдал нас Ордену Виселицы.
— Ага, — довольно ответил археолог, — пришлось очень постараться, магус еле успел вас опередить на пути к третьей канопе, даже корабль свой не стал брать, потому что тот был далеко. Но, всё же, получилось.
— Задумал это в Щедрых Холмах?
— Да, когда слушал новостной выпуск, точно. Пока вы отражали нападение сборщиков оброка, я слал зёрна ветра этому желтоглазому демону, ответил он не сразу, а когда ответил, я понял, что пора покинуть вашу шайку неблагодарных эксплуататоров и гениально обставил свою гибель. Кстати, очень вами недоволен!
— Почему это?
— Вы даже не оплакали случившуюся трагедию! — взвизгнул гоблин. — Погиб светоч археологии, незаменимый я, сердце, красота и совесть нашей группы, а вы просто как будто забыли об этом и бросились куда-то по своим тупым делам! Я был оскорблён в лучших чувствах!
— Субстанц! — гаркнула Лиззи. — Предатель!
— А вот и нет! Вовремя предать — значит, предвидеть! Меня не ценили, эксплуатировали, и постоянно третировали! Это было невыносимо!
— Я засуну эту руку тебе поглубже, а потом так дёрну, что наизнанку вывернешься, Гнус!
— Для начала закончи приращивать ноги, жертва бальзамировщика, а потом уж и поговорим! — ехидно усмехнулся Гринботтом. — Или нет! Эх, знали бы вы, неудачники, сколько Драгоценных Орден Виселицы перевёл на мой счёт в Банке Сов! О-хо-хо! Эти ребята мрачные как грудной краб на последней стадии, но слово они держат железно! Цепляются за свои тупые законы, а мне что, мне это только на пользу! Обожаю ограниченных законопослушных…
— Что ты тут распинаешься?
Гоблин взвизгнул от звуков этого голоса. На палубе появился Ахимас Вельт.
— Да вот, владыка, веду душеспасительные беседы с этими мерзкими преступниками! Но кажется, спасать здесь нечего, все — отъявленные мерзавцы! Я говорил вам, что был против их наглых манёвров? Ой, как я умолял прекратить безобразия! А они мне только и твердили: «Сейчас превратим всю долину в ледяную пустошь, вот смеху-то будет! Представляешь, какая разруха и беззаконие воцарятся, Ангус?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ах ты маленький лживый кусок гоблинских фекалий!
— Вот видите, владыка, и так постоянно! Нежить только и делает, что обзывается…
— Уже слышал. Повторишь свои показания на процессе.
Гоблин подавился, закашлялся.
— На… кхек… процессе? На каком процессе?
— На котором их осудят и приговорят к смерти, разумеется. Мы чтим закон и не творим самосуд, гоблин.
— Ах, на таком процессе…
— Будешь свидетелем.
— Кем-кем, а свидетелем мне быть ещё не доводилось… Ой, простите, владыка Вельт, но я никак не могу! Очень хочу, но не могу! У меня мама болеет!
— А что у неё, — спросила Лиззи из своей клетки, — постродовая депрессия? Жалеет, что не успела придушить тебя пуповиной, пока не сбежал из родильного дома с её кошельком?
— Ты будешь участвовать в процессе, гоблин, это не обсуждается. А если попытаешься уклониться, то, сначала всё равно дашь показания, а потом закачаешься в петле рядом с ними.
Сказал, как отрубил.
— Эй, законник, у меня есть ценная информация. — Мэдлин всё это время молчала, будто происходившее никак её не касалось, но вот, решила заговорить.
— Хочешь дать признательные показания, ведьма?
— Показания, но не признательные. Видимо, ты не так хорош в своём деле, раз не пробил ник данного НИПа. Очень хотел схватить именно нас, да? Торопился. Проверь Ангуса Гринботтома по списку преступлений, совершённых на территории Империи Чёрного Оникса. Думаешь, мы крупная рыба? Обещаю, этот сальный маленький тип — настоящий гений криминального мира, из его розыскных листков можно воссоздать вырубленный лес.
— Клевета! Клевета, владыка, она просто хочет… она запуги… она, она… Я чист как первый снег!
Но жёлтые глаза магуса не предвещали ничего доброго, они одновременно как бы пылали жаром, и были холодны словно змеиные.
— Ты задержан до выяснения обстоятельств.
— Вы не можете, я же вам помог!
— И получил обещанную награду. Но если ты являешься преступником, то обязан понести наказание. Не волнуйся, гоблин, если она солгала и перед империей ты чист, то выйдешь на свободу в ту же секунду. А пока зайди-ка вот в эту клетку.
— Я не…
— Неподчинение законным требованиям?
Через миг скрипнули петли и заскрежетал ключ в замке. Шаги Ахимаса Вельта неспешно удалились.
— Как ты могла, Мэдлин, — всхлипнул Гринботтом, — такое предательство! Неужели наша давняя дружба для тебя ничего не значит?! Ты же мне как младшая сестра!
— Убью его! — завопила Лиззи. — Дайте только дотянуться до этого кадыкастого горла, и…
— Пожалуйста, ведите себя конвенционально, — попросила ведьма, совершенно спокойная, собранная, полностью владеющая собой и обстановкой. — Ангус, ты понял, в чём состояла твоя ошибка?
— С вами связался, с неблагодарными мучителями! — прорыдал гоблин.
— Нет, ты ошибся в том, что от жадности забыл самую важную воровскую истину: «Связываясь с законниками, честный вор берёт волколака за уши».
* * *
Время шло, корабль — тоже; стемнело и я вернул Мэдлин плащ. Она устроилась в своей клетке с присущей ей элегантностью, — сидела на красивом стуле, закинув ногу на ногу, как всегда, читала.
В одном гоблин был прав, — мы находились на борту какого-то другого корабля, а не «Старого палача». В задней части его торчала большая труба с разноцветным дымом, металлическая обшивка имела охряный оттенок, а главными движителями оказались два громадных гребных колеса по бортам. Они медленно крутили лопасти, на которых горели магические знаки, и толкали транспорт вперёд; паруса несли вспомогательную функцию.
Экипаж состоял наполовину из НИПов, наполовину — из игроков не самых высоких уровней, от десятого до пятидесятого; в основном люди, эльфы, цверги и полурослики. Однако же капитаном оказался рослый полуорк шестьдесят восьмого уровня, Грезящий. Громила носил ярко-красные с шашечным кантом чугунные доспехи и металлический ранец, нечто среднее между переносной печкой-буржуйкой и электрогенератором, с торчавшей сверху трубой. Плашка сообщала, что Кримсон Динамо играл за эмберлинга.
