вето.
В общем, уровень напряжения вырос до такой степени, что бедная Эми нервно вздрагивала всякий раз, стоило рядом забормотать шипящей рации одного из прикидывавшихся мебелью надзирателей. Назвать их иначе Джил не могла. За ней следили так пристально, будто она собиралась устроить новый пороховой заговор и взорвать чёртов Конгресс.
Она не представляла, насколько сильно блефовал Бен, где взял документы, и что будет, когда обман раскроется. Снимки всё ещё висели мечом над головой, и Джил не знала, успел ли Джеймс их уничтожить. Возможно, где-то остались копии, а значит, Бена будет ждать новый скандал, а её – бумаги на развод. Так что всякий раз, когда хмурый Баррет появлялся в стенах особняка, она с замиранием сердца ждала свежих газет.
Но день за днём передовицы были пусты. И Джил задумалась, что, возможно, Джеймс не обманул. Но тогда, почему он решил закончить свою историю именно так? Что стало причиной? Джиллиан пыталась понять, чувствовала ли она хоть капельку сожаления о смерти человека, которого знала всю свою жизнь? Или это вселенная швырнула очередной бумеранг из ошибок? Какой уже по счёту? Бог его знает… Она думала, что смогла отбить каждый, а на самом деле поймала все до одного.
В голове вертелось так много вопросов, что Джил невольно в них путалась и перескакивала с одного на другой, пока слушала новости, играла с Эми или правила какие-то речи. И пуще прежнего она теперь берегла единственную фотографию как доказательство, что всё случившееся за эти недели – не сон. Джил повсюду таскала её с собой, перекладывала из пиджака в карман джинсов, а затем убирала обратно, чтобы потом начать всё сначала.
И словно эхом на личные потрясения одной конкретной семьи, политическая жизнь тоже впала в кататонический ступор. Заявление Бена ошеломило людей. Оно разом застопорило рейтинги всех кандидатов и подвесило выборы на острие случая. Страна не знала, что делать, и от безысходности громко спорила в переходах метро, на страницах «Politico» и, разумеется, в коридорах резиденции вице-президента, не стихая даже в присутствии Джиллиан. Разговоры доносились и в детскую, и в кабинет, сочились сквозь стены и зрачки видеокамер. Дом гудел круглые сутки, но справляться с этим Джил теперь приходилось одной.
Об отъезде Бена она узнала не сразу. Лишь спустя тяжёлые сутки ей сказали, что после скандального утреннего выпуска муж улетел сначала в Нью-Йорк, затем в Филадельфию, а следом в Чикаго… Джил заподозрила в этом попытку избежать разговора. Но она тоже устала! Устала вздрагивать от хлопавших дверей или телефонного звонка, эха тяжёлых шагов в коридоре или низких мужских голосов, в которых постоянно мерещились интонации Бена. Джиллиан понимала, что, возможно, он не хотел её видеть. Тот случай в больнице сказал ей о многом. Но ведь затем Бен пришёл! Он приехал и сидел с ними в детской, оставил записку… А потом снова исчез. Бен растворился в вихре предвыборных дел, оставив гадать, что это было. Попытка предупредить? Насмешка?
Боже, она очень… очень устала.
Впрочем, игры в семейную чехарду не могли длиться вечность. Через три дня Бен был обязан вернуться в столицу, взять жену за руку и выйти с ней под взгляды толпы. Таковы были правила! Но, по словам Макса, Рид игнорировал разговоры о возвращении и собирал прайм-тайм эфиры в гудевшей, словно улей, стране. А та взвилась ещё сильнее, когда на сцену грязной информационной войны вновь вышел Сандерс. Он сталкивался с Беном в эфирах и привычно требовал то ли медицинского освидетельствования, то ли повода поговорить.
Она переключала каналы, до слёз вглядывалась в его одутловатое лицо и не знала, что именно пыталась найти – дрожание пальцев, бегающие глаза, поджатые губы? Понять, был ли Сандерс взволнован? Злорадствовал ли? Ждал ли скандала? Нет, Джил не знала. Она металась по дому три чудовищных дня, прежде чем всё закончилось. Оборвалось вместе с хлопком свежей газеты, которую бросил на стол сосредоточенный Баррет, и стало так страшно.
Джил сидела в своём кабинете и смотрела на развёрнутые перед ней серые листы, которые ещё пахли типографской краской. Специальный выпуск. Экстренный. Иначе, с чего бы «Washington Post» нарушать все традиции, когда до выборов остались лишь этот вечер да ночь? Джиллиан выдохнула и медленно потянулась к передовице, где густыми столбцами одна за другой шли фамилии, а потом отдёрнула руку. Итак, Бен сделал свой ход. Он ждал до последнего, боясь, что ему опять помешают, а потом нанёс жестокий удар. Теперь уже слишком поздно для слушаний или расследования, поздно вообще для всего. И в этом жесте Джил ощутила столько упрямства мужа, что за ним почти потерялась настоящая суть. А может, её и не было, когда со страниц газеты Бен молча спросил: «Насколько ты безумна, Америка, чтобы поверить?..»
Джиллиан вновь взглянула на имена, найдя среди сотни чужих одно до боли знакомое, а потом повернулась к телевизору, где опять бормотал Сандерс.
– Миссис Рид, выключите уже этого ублюдка, – устало пробормотал Элвин, забирая газету. – Клянусь, ещё одно его интервью, и я лично взорву каждую телебашню.
– Если тебе что-то не нравится, выходы есть на каждом этаже, – машинально откликнулась Джиллиан.
Она отвлеклась от экрана, где злой Сандерс впервые отказывался давать комментарии, и пролистала в телефоне последние новости. Заголовки статей были на удивление единодушны в своей истерике. Отовсюду сыпалось – это правда? Устало потерев глаза, она взглянула на часы, а затем всё же выключила проклятый телевизор.
– Идите спать, – вздохнул Баррет и тяжело поднялся.
– Не могу, – шёпотом откликнулась Джил и прикрыла саднящие веки.
– Он приедет, – так же тихо отозвался Элвин и накинул пиджак. Верно, ему давно следовало быть дома, но секретарь отчего-то медлил. – Вице-президент выступил перед Сенатом, значит, он уже в Вашингтоне. Впереди целая ночь и всё утро. Мистер Рид обязательно приедет…
– Либо проголосует на какой-нибудь ферме в Аризоне, и мы с тобой узнаем об этом из выпуска новостей, – нервно фыркнула Джиллиан. – Бен терпеть не может эти глупые условности и сделает так, как удобно ему.
Они молча уставились друг на друга, а потом Джил вздохнула и поднялась следом.
– Иди домой, пока наши тюремщики хоть кого-нибудь выпускают.
– Здесь действительно, как в осаде. Слышал, кто-то пытался проникнуть на территорию, – нахмурился Баррет и подхватил портфель с бумагами. – Дважды.
– Понятия не имею.
– Последнего буквально вчера задержали около дома, – осторожно продолжил Элвин. – Мне знакомый из спецслужбы сказал.
– Я не знаю! Мне не докладывают! – зло крикнула Джиллиан. – Вообще ничего не говорят. Я никуда не хожу, всюду охрана, постоянные вопросы, прослушка и чуть ли не досмотры. Будто я не хозяйка, а чёртова пленница!
И кто знает… Кто знает, быть может, так оно и было…
Видимо, подумав так же, Баррет ничего не ответил. Только
