Что сердцу нашему милей!
Ф. Тютчев
* * *
Итак, это – сои, моя маленькая,Итак, это – сон, моя милая,Двоим нам приснившийся сон!Полоска засветится аленькая,И греза вспорхнет среброкрылая,Чтоб кануть в дневной небосклон.
Но сладостны лики ласкательные,В предутреннем свете дрожащие,С улыбкой склоненные к нам,И звезды, колдуньи мечтательные,В окно потаенно глядящие,Приветствия шепчут мечтам.
Так где ж твои губы медлительные?Дай сжать твои плечики детские!Будь близко, ресницы смежив!Пусть вспыхнут лучи ослепительные,Пусть дымно растаю в их блеске я,Но память о сне сохранив!
1912
Москва
* * *
Сумрак тихий, сумрак тайный,Друг, давно знакомый мне,Безначальный и бескрайный,Призрак, зыблющий туманы,Вышел в лес и на поляны,Что-то шепчет тишине.
Не слова ль молитвы старой,Древней, как сама земля?И опять, под вечной чарой,Стали призрачной химеройСкудный лог, орешник серый,Зашоссейные поля.
Давний, вечный сон столетий,В свете звезд, опять возник:И вся жизнь – лишь ветви эти,Мир – клочок росистый луга,Где уста нашли друг друга,Вечность —этот темный миг!
Июль 1912
Подольск
* * *
Безумие белого утра смотрело в окно,И было все странно-возможно и все – все равно.
И было так странно касаться, как к тайным мечтам,К прозрачному детскому телу счастливым губам.
Но облачный день засветился над далыо лесной,Все стало и ясно, и строго в оправе дневной.
Ночные безумные бездны, где все – все равно,Сменило ты, солнце, сменило ты, Бородино!
Вот снова стоит император, и грозный призывМне слышен на поле кровавом, меж зреющих нив:
«Что страсти пред гимном победы, пред зовом Судьбы!Мы все «увлекаемся Роком», все – Рока рабы!»
Свет солнца, даль нив, тень былого! Как странно давноБезумие белого утра смотрело в окно!
Июль 1912
Бородино
* * *
Это чувство – странно-невозможного,Вдруг обретшего и кровь и плоть,В миг воспоминания тревожногоЯ стараюсь тщетно побороть!
Помнятся, и видятся, и движутсяВымыслы безудержной мечты.Словно перлы сказочные нижутсяВ ожерелье жуткой красоты!
И глазам так больно от слепительнойВспышки перепутанных огней...Но – все было в жизни ли действительной,Иль в игре сновидящих теней?
Здесь я – тайн достигший иль обманутыйСладостным предчувствием чудес?И боюсь, чтоб перлов блеск с протянутойНити, лишь проснусь я, не исчез!
Ах, как знак призвания не ложногоС неба кинь мне светлую милоть,Ты, виденьям странно-невозможногоДаровавшая и кровь и плоть!
<1916>
* * *
Мне вспомнить страшно, вспомнить стыдноМои безумные слова, —Когда, качаясь серповидно,Тень на стене была жива;
Когда клонилось к телу тело,Уста искали влажных уст,И грезе не было предела,А внешний мир был странно-пуст.
Я верил, или я не верил?Любил вполне, иль не любил?Но я земное небом мерилИ небо для земли забыл!
Качались тени. Губы млели.Светилась тела белизна.И там, вкруг сумрачной постели,Была блаженная страна, —
Страна, куда должны причалитьВсе золотые корабли,Где змей желаний сладко жалитИ душен аромат земли!
И не было ни стен, ни комнат, —Хмель солнца, пьяная трава...О, неужели мысли вспомнятМои безумные слова!
1912
* * *
Месяц в дымке отуманеннойВ тусклом небе, словно раненый,Обессиленный лежит.Все огни давно погашены;Издалека голос башенныйЧто-то грустное гудит.
Возвращаюсь вновь под утро я.Вновь Минерва, дева мудрая,Держит, как маяк, копье.Там, где Лар стоит отеческий,Мне гласит гекзаметр греческий:«В мире каждому свое!»
Надо улицей пустынноюПроходить мне ночью длинною,После вздохов роковых,Чтоб укусы и объятия,Чтоб восторги и проклятияПревратить в бессмертный стих.
1913
«Я помню легкие пиластры...»
Und mein Stamm sind jene Asra,
Welche sterben, wenn sie lieben.
H. Heine[35]
Я помню легкие пиластрыЗакатных облаков в огне,Когда, со мной целуя астры,Ты тихо прошептала мне:«И я, и я – из рода азров!»
Я помню бред безумной ночи,Бред клятв, и ласк, и слез, и мук,Когда, вперив в молчанье очи,Ты повторила, с хрустом рук:«И я, и я – из рода азров!»
И помню я твой взгляд застывший........................И в этот миг, как меч губивший,Твои слова я вспомнил вновь:Да, ты была из рода азров!
И никогда к тебе, волнуемЖеланьем, не прильну без слов!Ты не коснешься поцелуемМоих седеющих висков!Да, ты была из рода азров!
И не смотреть нам на пиластрыВечерних облаков в огне,И ты, со мной целуя астры,Не повторишь мне, как во сне;«И я, и я – из рода азров!»
1913
* * *
Я не был на твоей могиле;Я не принес декабрьских розНа свежий холм под тканью белой;Глаза других не осудилиМоих, от них сокрытых, слез.
Ну что же! В неге онемелой,Еще не призванная вновь,Моих ночей ты знаешь муки,Ты знаешь, что храню я целойВсю нашу светлую любовь!
Что ужас длительной разлукиПарит бессменно над душой,Что часто ночью, в мгле холодной,Безумно простирая руки,Безумно верю: ты со мной!
Что ж делать? Или жить бесплодноЗдесь, в этом мире, без тебя?Иль должно жить, как мы любили,Жить исступленно и свободно,Стремясь, страдая и любя?
Я не был на твоей могиле.Не осуждай и не ревнуй!Мой лучший дар тебе – не розы:Все, чем мы вместе в жизни жили,Все, все мои живые грезы,Все, вновь назначенные, слезыИ каждый новый поцелуй!
8 января 1914
* * *
Это – не надежда и не вера,Не мечтой одетая любовь:Это – знанье, что за жизнью серой,В жизни новой, встретимся мы вновь.
Нет, не жду я райского селенья,Вод живых и золотых цветов,Вечных хоров ангельского пеньяИ блаженством зыблемых часов.
Не страшусь и пламенного ада,С дьяволами в красных колпаках,Смол огнекипящих и обрядаСтрашного суда на облаках.
Знаю: там, за этой жизнью трудной,Снова жизнь и снова тяжкий труд;Нас в простор лазурно-изумрудныйКрылья белые не вознесут.
Но и там, под маской сокровенной,С новым даром измененных чувств,Нам останется восторг священныйПодвигов, познаний и искусств.
Там, найдя, кого мы потеряли,Будем мы, без пламени в крови,Снова жить всей сладостью печалиИ, прошедшей через смерть, любви!
1914
Там, у входа
И покинем
Там, у входа,
Покрывала ваши мрачные!
А. Фет
Безвестная вестница
Что это? Пение, славленьеСчастья всем хором земли,Облачка в небе курчавленье,Пташек веселье в дали!
Что это? Таянье, млениеЗвуков, цветов и лучей!Вечное право весеннееСлавит журчаньем ручей.
Как же? Не я ли, раздавленныйГлыбой упавшей скалы,Странник, друзьями оставленный,Вестника сумрачной мглы
Ждал; но не образ МеркурияГрозно сошел с высоты:Вижу в прозревшей лазури яМилые чьи-то черты.
Кто ты, безвестная вестницаТайно наставшей весны?Фея, богиня, кудесница?Иль только смутные сны
Нежат пред мигом томительным,Нас подводящим к концу?Ты, с удивленьем медлительным,Клонишься тихо к лицу...
Пение, мление, алыеСветы наполнили храм...Миг! и уста не усталыеЖадно прижал я к устам!
1914
На санках
Санки, в радостном разбеге,Покатились с высоты.Белая, на белом снегеПредо мной смеешься ты.
Чуть дрожат, качаясь, сосны,С моря веет ветерок...Верю: снова будут весны,День счастливый недалек.
Нет ни ужаса, ни горя:Улыбнулся детский лик,И морозный ветер с моряВ душу ласково проник.
Надо легким быть, как санки,Надо жить лишь для игры,И лететь во глубь, к полянке,Склоном сглаженной горы!
Снова в радостном разбегеСанки мчатся с высоты,И, упав, на белом снеге,Белая, смеешься ты!
11 января 1914
