обучению молодых работников. Они утверждали, что подростковый возраст – это особый период, не похожий ни на детство, ни на взрослую жизнь. Поэтому они считали, что юноши должны работать либо летом, либо после занятий в школе или университете, а сама подработка должна быть связана с учебой. Институт ученичества сохранился (и сохраняется по сей день) в некоторых профессиях, требующих особых навыков, но перестал быть доминирующей формой профессиональной подготовки[462].
В 1861 году был принят Закон о земельных грантах, по которому колледжи получили финансирование для организации практико-ориентированных учебных программ в области сельского хозяйства и ремесел. Корпоративная система (до сих пор существующая в некоторых колледжах) была также создана для того, чтобы дать студентам возможность чередовать занятия в учебном заведении с рабочей практикой и создать формализованную систему подготовки студентов по архитектуре и другим сходным специальностям. Эти программы тоже внесли свой вклад в появление института стажировки в том виде, в каком мы его знаем сегодня[463].
Но если быть совсем точным, то этот институт зародился в сфере медицины, где такая форма обучения на практике называется интернатурой. Как пишет Росс Перлин, автор книги «Нация стажеров» («Intern Nation»), студенты-медики «были интернированы (то есть заточены)» в стенах больниц, где «проводили год или два словно в чистилище, прежде чем войти в профессию». Будущие врачи проходили стажировки и до начала XX века, но после того как врачебная профессия оформилась институционально, процесс обучения молодых докторов стал более стандартизированным: из медицинской школы они шли в интернатуру, где получали практический опыт под наблюдением более опытных коллег. В 1904 году Совет по медицинскому образованию Американской медицинской ассоциации рекомендовал годичную интернатуру для выпускников медицинских школ, а уже к 1914 году подавляющее большинство студентов-медиков были обязаны проходить интернатуру. Как отмечает Перлин, критики «вскоре начали обвинять больницы в том, что они используют молодых выпускников медицинских школ как дешевую рабочую силу, выжимая из них все соки (такие же обвинения звучат и сейчас)»[464].
После интернатуры появилась следующая ступень медицинского образования, которая сейчас называется ординатурой. Ординатура – это долгие смены, «грязная работа» и почти полное отсутствие прав. В США интерны и ординаторы, часть из которых – члены Комитета интернов и ординаторов Международного союза работников сферы обслуживания, боролись за сокращение рабочей недели до 80 часов, а смены – с 28 до 16 часов. Однако интерны и ординаторы (в первую очередь интерны) по-прежнему сталкиваются с аргументом о том, что они на самом деле не работают, а всего лишь учатся. Им также часто говорят о том, что их требования (сокращение рабочего дня, предоставление перерывов) противоречат интересам пациентов и что они должны отодвинуть свои нужды на второй план. Однако многочисленные исследования свидетельствуют о негативном влиянии изнурительного расписания на качество работы врачей. Интерны и ординаторы получают деньги за свой труд, но их зарплата несравнимо меньше того, что получают «взрослые» врачи, – в этом отношении они ближе к больничным уборщикам. (Частная система здравоохранения в США предъявляет невероятно высокие требования к ординаторам; в Европе они работают в среднем 48 часов в неделю.) На этом этапе карьеры интерны и ординаторы как раз занимаются «трудом надежды». Они ищут рациональное оправдание необходимости вкалывать, чтобы «заслужить работу», проходя мимо роскошных автомобилей врачей по пути на очередную 16-часовую смену[465].
В другие сферы институт стажировки начал проникать в 1920-е годы. Его пропагандировали университетские преподаватели, а профессиональные журналы в различных областях (от бухучета до маркетинговой индустрии, активно развивавшейся в те годы) призывали студентов получать практический опыт. Стажировка стала отличительной чертой престижных профессий («белых воротничков»), в то время как в профессиях, связанных с физическим трудом, сохранялся институт ученичества. Однако по-настоящему широкое распространение стажировки приобрели в сфере государственного управления. В 1930-е годы на уровне городов и штатов были запущены программы, призванные познакомить амбициозных молодых людей с государственной службой. В период реформ «Нового курса» в Национальном институте общественных дел (негосударственной и непартийной организации) в течение нескольких лет существовала программа годичной неоплачиваемой стажировки, призванная привлечь молодых и талантливых людей на государственную службу. Спустя некоторое время программа перешла в ведение Комиссии по государственной службе[466].
В сфере госслужбы введение института стажировки имело определенный смысл, так как на эту работу многих людей приводило стремление служить обществу. Однако на практике возможностью могли воспользоваться только молодые люди из привилегированных семей с хорошим уровнем дохода. После Второй мировой войны Конгресс США был серьезно реформирован, в результате чего выросло число его сотрудников, а вместе с ним и число стажеров, которые и по сей день выполняют значительную часть работы в Капитолии. К началу 1950-х годов программы стажировок получили широкое распространение по всей стране. Стажировки различались по наличию/отсутствию оплаты, продолжительности, формам взаимодействия с учебными заведениями и, конечно, качеству той работы, которую нужно было выполнять стажерам. Иначе говоря, уже тогда возникла проблема, существующая и по сей день: когда студенты приходят на стажировку, они не знают, выдастся им возможность поработать плечом к плечу с именитыми коллегами или придется просто мыть полы и разносить кофе[467].
В 1947 году Верховный суд США вынес решение по делу «Уоллинг против Portland Terminal», определившее судьбу нескольких поколений стажеров. Суд постановил, что на стажеров не распространяются нормы трудового права, касающиеся, в частности, минимального размера оплаты труда. В деле шла речь о работниках парка железнодорожных путей, проходивших двухнедельное обучение в компании Portland Terminal. «В таких условиях создание исключения [из Закона о справедливых условиях труда] для стажеров казалось разумным решением: отсутствие необходимости платить им должно было подтолкнуть компании к тому, чтобы создавать программы обучения для будущих сотрудников», – отмечает Перлин. Суд определил, каким критериям должен соответствовать работник, чтобы считаться стажером и, следовательно, выводиться из-под действия трудового законодательства: работа, которую он выполняет, должна быть практической частью образовательной программы, а сам стажер должен в процессе работы приобретать релевантный опыт, не заменяя при этом штатных сотрудников; стажер не должен иметь гарантий занятости после прохождения стажировки и не должен получать за нее зарплату; наконец, самое главное – выполняемая стажером работа не должна «увеличивать эффективность компании» и, более того, может даже снижать ее. Последний аспект вызывает непрекращающиеся споры на протяжении уже многих лет, поскольку руководители конкурирующих компаний по-разному интерпретируют решение суда, применяя его к своим стажерам. Вопрос остается открытым: насколько выполняемые стажером обязанности должны выходить за рамки обычной деятельности компании, чтобы мы могли говорить именно о стажировке, а не просто о неоплачиваемом труде?[468]
В 1960–1970-е годы стажировок стало только больше, когда
