стажировок. Как объясняет Росс Перлин, первоначально компании платили этому университету за возможность взять на работу стажеров. Однако после начала рецессии его «руководители мечты» поняли, что лучше заставить платить самих стажеров (а точнее, их хорошо обеспеченных родителей) за так называемые целевые стажировки. «Одна из причин привлекательности этой модели для молодых людей заключается в том, что к ним – по крайней мере поначалу – относятся как к клиентам, а не как к потенциальным работникам», – пишет Перлин. И это понятно, ведь гораздо приятнее быть клиентом, который в случае чего может поговорить с менеджером, а не вечно кротким и благодарным стажером[484].
При такой фильтрации неудивительно, что культурная индустрия в частности и мир работы в целом все больше стратифицируются, а восходящая мобильность все сильнее замедляется. Проведенное в Великобритании исследование показало, что стажировки – «это часть неформальной экономики, в которой устройство в хорошую компанию слишком часто зависит от наличия или отсутствия необходимых связей». Исследователи пришли к выводу, что отказ от неоплачиваемых стажировок может помочь, но не в состоянии решить проблему полностью. При существующей системе сохраняется колоссальное неравенство возможностей: например, в сфере журналистики лишь 10 % работников являются выходцами из рабочего класса. Небелые люди, как правило, не могут рассчитывать на серьезную финансовую помощь со стороны семьи: средний уровень благосостояния у чернокожих семей в США примерно в 12 раз ниже, чем у белых. Многие небелые студенты не могут позволить себе стажировки, из-за чего практически не представлены в некоторых профессиональных сферах. Если говорить о журналистике, то неравенство возможностей проявляется в том, какие истории освещают журналисты, к каким спикерам они обращаются и какие темы считают важными. Неравная репрезентация в культурной индустрии приводит к тому, что поп-культура все больше превращается в продукт, производимый представителями среднего и высшего класса для людей своего социального круга. Да, существуют программы, направленные на повышение социального и этнического разнообразия среди стажеров и предполагающие плату за труд, но они не могут коренным образом изменить ситуацию[485].
Зародившись в США, институт стажировки быстро распространился по всему миру. Китайские студенты-юристы, подобно своим коллегам из Канады, обязаны проходить стажировку; в то же время стажеров можно встретить и за конвейером на китайских предприятиях. Стажировки, в том числе неоплачиваемые, широко распространены в Великобритании: их число увеличилось после финансового кризиса 2008 года. Более того, финансовый кризис сыграл ключевую роль в распространении прекарных форм занятости и стажировок, а сейчас то же самое происходит из-за пандемии коронавируса. Взрослые люди, потерявшие работу в 2010-е годы в ходе сокращений, вызванных рецессией, вынуждены устраиваться на стажировки (где им платят «обнимашками», как выразилась в интервью National Public Radio одна 47-летняя женщина, проходившая стажировку в Красном Кресте), чтобы вернуться на рынок труда. При этом им приходится конкурировать с молодыми людьми за уменьшающееся число вакансий с полной занятостью. Исследование 2016 года показало, что менее половины стажеров, прошедших неоплачиваемую стажировку, получили предложение о работе. Почти треть тех, кто прошел оплачиваемую стажировку, после ее окончания не были приняты на работу[486].
Конечно, не все стажировки оборачиваются такими трагедиями, как та, что произошла с жительницей Северной Каролины, которую растерзал лев, сбежавший из зоопарка, где она стажировалась. Родители девушки рассказали репортерам, что это была ее четвертая неоплачиваемая стажировка, на которую она пошла, «следуя зову своего сердца». Однако стажеры все равно начинают высказывать свое недовольство. Так, Амалия Иллгнер заявила на страницах The Guardian, что подает в суд на британский журнал Monocle, в котором она проходила «стажировку мечты». Она пишет, что ее смены начинались в 5:30 утра. Кроме того, стажеров часто использовали как «курьеров FedEx»: одного из них отправили в Милан, чтобы передать выпуски журнала редактору издания. «Руководители журнала Monocle, если вы читаете это, то знайте: я подала на вас в суд и буду требовать, чтобы мне выплатили зарплату», – написала Иллгнер. Можно также вспомнить историю Дианы Ван, подавшей в суд на журнал Harper’s Bazaar, где она проходила свою седьмую неоплачиваемую стажировку. Ван утверждала, что Hearst (холдинг, куда входит издание) нарушил федеральное трудовое законодательство и законодательство штата, заставив ее бесплатно работать по 55 часов в неделю, оставаться на работе до 10 часов вечера и развозить вещи модных брендов по всему Нью-Йорку[487].
Однако громкие иски по делам, связанным со стажировками, случались и до этого. Возможно, первым подобным кейсом стал иск стажеров, работавших на съемках фильма «Черный лебедь» Даррена Аронофски. Эрик Глатт проходил неоплачиваемую стажировку и был определен в бухгалтерию, так как у него был опыт работы с финансами (Глатту на тот момент было 40 лет; он собирался сменить профессию и начать работать в кино). Однако такая стажировка не могла дать ему необходимый профессиональный опыт. По сути, Глатт бесплатно выполнял работу, за которую компании пришлось бы платить, если бы она наняла на его место полноценного сотрудника. Иск Глатта был подан в разгар акций протеста «Захвати Уолл-стрит». Значительную часть протестующих тогда составили выпускники колледжей, столкнувшиеся с нисходящей социальной мобильностью. Среди причин своего недовольства многие протестующие называли как раз неоплачиваемые стажировки, а также долги по студенческим кредитам. Такой была политическая ситуация в США в 2013 году, когда суд удовлетворил иск Глатта и еще одного стажера. Однако в 2015 году это решение было отменено апелляционным судом[488].
Чтобы избежать возможных исков, некоторые медиакомпании объявили, что начнут платить стажерам. В то же время стажеры в других компаниях стали объединяться и отстаивать свои права. Журнал Nation (где я проходила стажировку в 2009 году) сначала согласился платить стажерам, а потом повысил их зарплату до 15 долларов в час после того, как они коллективно обратились с требованиями к руководству. Во Франции стажеры выступили против реформы трудового законодательства и добились того, что им начали выплачивать небольшую зарплату. Именно стажеры сыграли важнейшую роль в протестах против прекарного труда, прошедших в Германии. Однако неоплачиваемые стажировки никуда не исчезли: в 2018 году, когда президентом США был Трамп, Министерство труда разработало новые нормы, облегчающие компаниям прием работников на неоплачиваемые стажировки, снизив требования, которые работодатель должен был соблюсти, чтобы «основным бенефициаром» стажировки считался именно стажер, а не компания, получающая бесплатную рабочую силу[489].
Недовольство, выразителем которого стали участники протестных акций 2011 года, в Квебеке вылилось в массовую студенческую забастовку, прошедшую в 2012 году. Именно в ходе этой забастовки стажерам наконец удалось создать настоящее объединение. Когда в 2012-м стало известно о том, что правительство собирается повысить плату за обучение на 75 %, студенты, которые к тому моменту уже были членами профсоюзов, вышли на улицы. Попытки правительства подавить протест только привели к его радикализации.
