следующая часть моего объяснения звучала вполне правдоподобно. Но сейчас я не уверена, что сумею ее убедить.
— Мужские куртки, что висят у вас в прихожей… Они очень большие. Сразу видно, что их хозяин — рослый широкоплечий мужчина. А мужчина на фотографии в вашей столовой совсем не такой. Я еще в прошлый раз, когда была здесь, обратила на это внимание, а сегодня снова проверила.
— Да вы прямо настоящий детектив, а, Джессика? — Пальцами она поглаживает ножку бокала с вином. Подносит его ко рту, отпивает глоток. Потом: — И вы это сами все вычислили?
— В принципе, да, сама. — Не знаю, поверила она мне или нет, поэтому я выдаю ей очередную заготовку: — Лиззи недавно сетовала, что ей пришлось заказывать новый костюм для дублера, потому что тот гораздо крупнее основного актера. Это и натолкнуло меня на мысль.
Доктор Шилдс вдруг резко подается ко мне всем телом. Я вздрагиваю, но изо всех сил стараюсь выдержать ее взгляд.
В следующее мгновение она без лишних слов встает с табурета, берет со стола бутылку и идет к холодильнику. Когда она открывает дверцу, я успеваю заметить в нем только выставленные в ряд бутылки с водой «Перье» и упаковку яиц. Такого пустого холодильника я еще в жизни не видела.
— Кстати о Лиззи… Сегодня после вас я встречаюсь с ней, — продолжаю я. — Мы хотим посидеть где-нибудь. Может, посоветуете какое-то приличное заведение неподалеку? Я обещала написать ей, когда освобожусь.
Это еще одна мера безопасности. Собираясь сюда, я положила в сумку газовый баллончик, ну а здесь стараюсь стоять или сидеть так, чтобы видеть все, что меня окружает.
Доктор Шилдс закрывает холодильник, но к столу не возвращается.
— Так Лиззи еще в городе? — уточняет она.
Я чуть не охнула. Лиззи вчера уехала — но откуда это известно доктору Шилдс? Хотя… если она добралась до моих родителей, может, и до Лиззи тоже.
Я ведь даже не помню, чтобы говорила ей что-то про планы Лиззи на праздники. Доктор Шилдс записывала все наши беседы. А я — нет.
— Да, она собиралась уехать раньше, — лепечу я, — но ей пришлось задержаться, и она пробудет здесь еще пару дней.
Я заставляю себя умолкнуть. Доктор Шилдс стоит по другую сторону стойки и пытливо смотрит на меня. Словно пришпиливает взглядом.
За моей спиной еще четыре комнаты, включая ванную. Поскольку доктор Шилдс перешла на другое место, я лишена возможности одновременно смотреть на нее и следить за дверными проемами.
Теперь все, что я вижу, — это твердые сияющие поверхности ее кухни: столешницы из серого мрамора, кухонная техника из нержавеющей стали, металлическая спираль штопора, который она положила возле раковины.
— Я рада, что вы честны со мной, Джессика, — говорит доктор Шилдс. — И я тоже буду с вами откровенна. Вы правы: Томас — мой муж. А на фотографии — человек, который был моим куратором во время учебы в аспирантуре.
Я делаю выдох, только теперь осознав, что все это время сидела, затаив дыхание. По крайней мере, хоть какая-то информация нашла подтверждение тому, что говорили мне Томас и доктор Шилдс, а также моя интуиция.
— Мы женаты семь лет, — продолжает она. — Раньше работали в одном здании. Так и познакомились. Он тоже психотерапевт.
— О, — роняю я, надеясь своей односложной репликой подстрекнуть доктора Шилдс к большей откровенности.
— Вы, должно быть, недоумеваете, почему я толкаю вас к нему, — предполагает она.
Теперь молчу я. Боюсь сказать что-то такое, что может ее разозлить.
— Он мне изменил, — объясняет доктор Шилдс. Мне кажется, что в ее глазах блеснули слезы, блеснули и исчезли, — возможно, это просто оптический обман. — Только один раз. Но все равно это очень больно, тем более что мне известны подробности. Он поклялся, что это не повторится. И я хочу ему верить.
Доктор Шилдс столь точна и осторожна в выборе слов; чувствуется, что в кои-то веки она не лжет.
Видела ли она то откровенное фото с Томасом в постели Эйприл, где он спит под цветастым одеялом, которое укрывает нижнюю часть его тела, а голые плечи оставляет напоказ? Представляю, каково ей было.
А если б ей стало известно еще и про мой поступок…
Мне не терпится узнать больше. Но я понимаю, что в ее присутствии не вправе терять бдительность ни на секунду.
— Я много о чем вас спрашивала, кроме одного, — продолжает доктор Шилдс. — Джессика, вы когда-нибудь любили по-настоящему?
Я не уверена, что есть точный ответ на этот вопрос.
— Не думаю, — наконец произношу я.
— Вы бы сразу поняли, — говорит она. — Ощущение радости, целостности, что дарует настоящая любовь, по силе восприятия прямо пропорционально той пронзительной боли, что испытывает человек, когда у него эту любовь отнимают.
Впервые я видела ее столь уязвимой, одолеваемой вихрем страстей.
Нужно убедить доктора Шилдс, что я на ее стороне. Я понятия не имела, что Томас — ее муж, когда пригласила его к себе. Однако если она узнает об этом… трудно сказать, что меня ждет.
Я снова невольно думаю о Респонденте № 5. Воображение рисует, как она лежит на скамейке в Ботаническом саду в последний вечер своей жизни. Полиция наверняка провела расследование, прежде чем классифицировать ее смерть как самоубийство. Но была ли она действительно одна в минуту кончины?
— Мне очень жаль, — откликаюсь я. Мой голос немного дрожит, но я надеюсь, что она примет это за сочувствие, а не за страх. — Чем я могу помочь?
Губы доктора Шилдс изгибаются в невыразительной улыбке.
— Именно поэтому я выбрала вас, — отвечает она. — Вы немного напоминаете мне… ее.
Не выдержав, я резко оборачиваюсь. Входная дверь от меня ярдах в двадцати, но замок на вид мудреный.
— В чем дело, Джессика?
Я неохотно поворачиваюсь к ней.
— Да так. Мне показалось, я услышала шум. — Я беру со стола свой бокал с вином, но к губам не подношу — просто держу в руке. Какое-никакое оружие.
— Мы здесь совершенно одни, — заверяет она меня. — Не волнуйтесь.
Наконец она обходит стойку и усаживается на табурет рядом со мной, коленями задевая мои ноги. Мне стоит больших трудов, чтобы не отпрянуть.
— Молодая женщина, с которой изменил Томас… — Лучше бы мне промолчать, но вопрос сам собой срывается с языка: — Вы сказали, она напомнила вам меня?
Тонкие пальцы доктора Шилдс касаются моей руки. На тыльной стороне ее ладоней вздулись голубые вены.
— У вас с ней есть некое сходство. — Она улыбается, и я вижу, как вокруг ее глаз, будто трещинки на стекле, прорезается сеточка тоненьких морщинок. — У нее были
